Речь идёт о меньшинствах, отстаивающих исключительность; о представителях власти, которые на этой исключительности иногда «палятся» в Ютубе; о неких интернет-пространствах, отстаивающих идею своей исключительности и неподсудности для правил реального мира.
Сами правила, кажется, никто не оспаривает — просто всем хочется, чтобы для него исключения были, а для других нет.
Вот если пират с торрента живёт с рекламодателей, которым продаёт читателей, в том числе и моих книжек — понятно, что он хочет быть исключением. А если я у него «на раёне мобилу отожму» — он будет решительно за то, чтобы для меня и прочих творческих личностей никаких исключений из общих правил не было.
На самом деле проблему лучше всего описывает следующий пример. Вот как бы общественное мнение относилось к «пьянице, откровенному бл…дуну и картежнику, который к тому же свои карточные долги не возвращает»?
Плохо бы относилось, понятное дело.
А вот ежели этого «пьяницу, бл…дуна и картежника, не знающего долга чести» (как описал его коллега и друг Баратынский) зовут Александр Сергеевич Пушкин, и он «наше все»: как тогда к этому относиться?!
Вот она, дилемма, блин.
Само наличие в социуме гения, равного пушкинскому, для социума куда важнее правил, которые он нарушал. Социум это, как правило, осознаёт и — пусть и без всякой радости, по чистой прагматике — мирится с минусами гения, ибо плюсы перевешивают.
Но если на «исключительность» претендуют целыми классами и социальными категориями — то это уже настоящая беда.
Так что никаких «правил исключительности» быть не может: исключениями люди становятся только в индивидуальном порядке. Тем самым подтверждая правила.
Такие дела.
Дмитрий Лекух
Однако