работ за три года: больше 20
полиция: в последние годы не попадался, договаривается на месте
кроме граффити: рисует постеры и оформляет клипы для музыкальных групп
«По городу моих работ осталось мало. Власти очень взялись за это дело, на борьбу с граффити огромные деньги выделяются из бюджета. Часто бывает так — нарисовал, успел сфотографировать, а на следующий день ничего не осталось. Хотя сейчас граффити — это модно стало. А что такое мода? Бэнкси интересные вещи делает, но он монополист. Если человек борется с «Макдоналдсом», он сам становится «Макдоналдсом». Я могу назвать людей, которые боролись с системой и не ссучились. Это Летов, это Шевчук. У меня есть работа «Аленка» — вот она тот ребенок, который никогда не повзрослеет в мире, где человеку только и остается что потреблять.
Настоящий художник, кем бы они ни был — артистом, музыкантом, поэтом — должен быть как азот: сам по себе не горит, но сплавляет в себе любые элементы. Художник должен показывать не то, что модно, а как он сам видит. Почему говорят, что в России нет того же самого арт-хауса? Потому что для этого должны существовать индивидуальности, личности нужны. Мода все эти вещи стирает. Почти все граффити нельзя назвать высоким искусством, но можно считать самовыражением. Есть люди, которые никуда не лезут, не стремятся к популярности, занимаются тем, от чего кайфуют. Такие убеждения можно приветствовать. Я к рисованию отношусь как к приготовлению пищи. Меня волнует только конечный результат, процесс неинтересен».
Граффитчики/ 0331с
часто замысловатыми способами пишет свое имя в заброшенных зданиях
работ за три года: больше 20
полиция: попадал в милицию только за распитие, но имеет опыт общения с охраной в заброшенных зданиях
кроме граффити: другие занятия скрывает
«По сути дела, идешь, гуляешь, и вдруг стена нравится. Там потом и рисуешь. Чаще приходится общаться, а не убегать. Почти всегда можно договориться. В Париже вот сильное разделение стрит-арта и граффити, и когда люди видят, что ты не рисуешь шрифты, то всем довольны. Они там очень серьезно настроены именно против граффити, есть специальное подразделение в полиции. Я однажды сидел там. Ушел в полное отрицалово, хотя был весь в краске, полицейские все видели. В Москве все очень коррумпировано, поэтому в любом случае можно дать деньги. В центре, с одной стороны, сложнее рисовать, тут людей очень много, зато мало кто из них считает центр своим домом. На окраинах, наоборот, встречаются реальные мужики, которым это все активно не нравится.
У меня есть серия работ в лесу, я рисую на дуплах. На такие работы люди обращают внимание, с детьми фотографируются. Правда, насколько я знаю, в администрациях районов говорят, что это нужно пресекать, потому что такими работами ты показываешь, что дереву плохо — то есть наносишь оскорбление службам, которые заботятся о деревьях.
В последние два года в городе стало больше тупых надписей — сейчас каждый школьник рисует. Граффити превратилось в индустрию по продаже баллончиков и всего такого прочего. Я предпочитаю рисовать валиком, сам покупаю краску, а есть художник Кирилл Кто, он краску ворует на улицах. Сейчас по всему городу надписи «И ЧЕ?», какие-то совсем молодые ребята, простачки. Но они всех поразили, когда написали напротив Кремля. Я тусил с известными бомберами и говорил, вам всем утерли нос — ребята, которые не умеют рисовать, написали в таком крутом месте, группировка «ЗАЧЕМ» вообще отпадает. Думаю, в команде «Ч»Е есть человек, который занимается диггерской темой.
Я рисую, потому что хочу выразить какие-то чувства посредством этого. И не ищу выгоды. Часто ложишься спать, тень странно пробегает, что-то рождается, и ты быстро зарисовываешь. Я думаю о России, думаю о политической обстановке, думаю о том, что Путин будет президентом, о том, что выборы ничего не решают и не стоит туда ходить. Это все омут. Позиция — как у всех. Разочарование и боль за страну. Цель властей — нагрести себе денег. Если бы они хотели развивать регионы, то перенесли бы столицу, и переносили бы ее каждые 10 лет — но они боятся потерять свои места».
Граффитчики/ Стас Добрый
рисует полосатых персонажей в местах скопления людей в центре города
работ за три года: больше 30
полиция: в последние годы не попадался
кроме граффити: другие занятия скрывает
«В интернете всегда всплывают работы, которые мне самому не нравятся. С другой стороны, хорошо делать ошибки. Если постоянно клепать одно и то же, нет прогресса. Раньше я в Марьино рисовал ночью, один ходил, жил в своем мире грез, и меня как-то очень сильно избили. Сделал вывод, что все это можно делать днем, если уверен в себе и сможешь все объяснить. Недавно рисовал на одной длинной стене в метре от автобусной остановки, из 30 человек никто ничего не сказал. Рисую баллончиками, это удобнее: кинул два баллончика в рюкзак, они всегда с собой.
Граффити — это игра. Все построено на тусовках — есть тусовка журналистов, дизайнеров, а есть тусовка граффитчиков. Живут они в своем мире и по сути им наплевать на всех. Некоторые занимаются бегом, некоторые смотрят футбол и пьют пиво, а некоторые всем сразу, но, главное, рисуют. Вся наша социальная жизнь выливается на стены. Если у нас херовая политика и президент, то это тоже там отражается. Если у нас оппозиции фактически нет, ты видишь много оппозиционных рисунков на стенах. Надписи о политике — тоже уличное искусство».
Граффитчики/ 310
рисует поп-арт и работы Лихтенштейна на окраинах, преимущественно согласованно
работ за три года: около 10
полиция: рисует только по согласованию с властями
кроме граффити: оформляет рестораны и дома
«310 — это ЗЛО на самом деле. Я начал рисовать в 1998 году, и с тех пор прошел определенный творческий путь. 310 — это один из этапов, раньше была команда, рисовал вместе с ребятами, 310 — скорее сольный проект. К поп-арту пришел через шрифты, которые однажды стали неинтересны. С выбором места все просто: есть фактор доступности для зрителя, хочется, чтобы больше людей работы видели. Я очень редко рисую в местах, где вообще нет никого. Сейчас практически не рисую ночью, не пытаюсь скрываться, и ни у кого не возникает подозрения, что это противозаконно.
В Москве рисунки долго не держатся в отличие от Берлина или Амстердама — тут если твою работу не закрасят, то перекроют другими граффити. Хотя бывают исключения. Мои вот работы власти не трогают. И что меня больше всего удивляет — они даже закрашивают теги и надписи вокруг. У нас мало работ социального характера, основное из того, что видел — это только трафареты. Почти нет работ, которые критикуют власть, а это сейчас так необходимо. И связанно это с тем, что молодые люди в большинстве своем аполитичны и им нет надобности выражать свое недовольство режимом. Но есть ощущение, что скоро это изменится».
Граффитчики/ Игорь П.
пишет короткие и емкие фразы на остановках в Центральном округе
работ за три года: больше 40
полиция: в последние годы не попадался
кроме граффити: курирует проект «Стена» на «Винзаводе», выпускает книгу о граффити «Objects»
«Фразы эти я набрасываю на листочек помногу, оставляю на два-три дня и потом уже пишу на поверхности. Едешь на велосипеде ночью, и видишь — о, вот эта стена подойдет. Я очень не люблю контактировать с жителями, а особенно с охраной. Делаю там, где нет камер и будок милиции. Я любил слушать восьмибитную музыку в наушниках, и как-то раз не услышал милицию. Оштрафовали на 500 рублей. Приходилось сидеть в обезьяннике почти сутки. А в другой раз подъезжает милиция: «Че делаешь?» Я: «Рисую красный треугольник». Они: «Есть черная краска — диски подкрасить?». От них лучше не убегать. А жители более враждебно настроены, конечно. Уличные работы воспринимают как вандализм — типа, что ты вообще в нашем городе делаешь. Хотя это не их город, они о нем сами не заботятся.
Раньше я рисовал на заброшках. Сейчас хочется иметь своего зрителя, потому что на заброшке все ограничивается фотографией — вживую это мало кто увидит. Стараюсь всегда в центре рисовать, тут живее. Хотя востребованнее, может быть, работы были бы на окраинах, где совсем все однообразно и серые многоэтажные дома. Мы с художником, который сделал подпольные дорожные знаки («Осторожно, впереди тандем». — Прим. ред.), будем развивать «партизанинг». Делать акцент на социальный стрит-арт, но не жесткий политический, а про благоустройство города, например. Будем за муниципальные службы, за власть делать что-то, — например, рисовать нелегальные велосипедные дорожки. Классно, что все рисуют, но пора бы озаботиться отстраиванием города, чтобы было полезное действие. Ну нарисовали «Че?» напротив Кремля — но сообщение-то хромает. А могли бы задать конкретный вопрос».
Граффитчики/ 8350
рисует абстрактные шрифты на детских площадках и рядом с магистралями
работ за три года: около 10
полиция: договаривается на месте — когда рисует днем, то скорее не с полицией, а с местными жителями
кроме граффити: редактор блога о уличном искусстве
«У меня полностью абстрактные работы. Вышли из шрифтов, как обо мне написали на какой-то английском сайте, пришли к абстрактному символизму. У меня все происходит на экспрессии. Каждый раз начинается ступор при описании своей работы. Эмоции, цвета, которые отражают настроение. В идеале пытаюсь делать вещи совсем неосознанно, не совсем выходит, потому что много осмысленных вещей получается, линий наработанных, фигур, шрифтов. Рука на эти вещи набита.
Социальные вещи меня вообще не затрагивают, хотя в стране происходит полный пиздец. Но отражать как-то это в своем творчестве я не собираюсь. Влезать в политику не хочется совершенно, потому что сразу причислят к правым/левым, а там свои мутки, мне это не нужно. Переезжать я никуда не собираюсь, интереснее какие-то вещи развивать здесь, со временем что-то должно менятся. Мне недавно ЛДПР предлагали написать что-то вроде «Вор должен сидеть в тюрьме», но, разумеется, они были посланы. У нас большинство художников за деньги готовы на все. А отношение к художнику такое: ну мы вам пивка поставим, а вы нарисуйте на 60 квадратных метров тут».
Афиша.RU