Целая ватсоновская жизнь и судьба встают перед глазами с первых же звуков закадрового голоса Андрея Панина, с какими-то особенно бархатными модуляциями читающего дневник отставного офицера военно-медицинской службы. "Многим вторая афганская кампания принесла почести и повышения, мне же ничего, кроме неудач и несчастий",— не то чтобы жалуется, а мужественно констатирует Ватсон, завершающий пролог обнадеживающим признанием, что, несмотря на возраст и жизненный опыт, в душе он остался все тем же любопытным и авантюрным молодым человеком. В доказательство авантюризма доктор рассказывает, что на свою скромную пенсию в Лондоне первым делом купил модный французский парфюм "Ле Жовиаль", который вместе с темой обоняния проходит красной нитью через первые две серии. При первой же встрече наблюдательный Холмс моментально узнает, чем пахнет Ватсон, потом потихоньку начинает ехидничать: "Как же от вас разит... французским одеколоном" — и наконец, совсем распоясавшись, требует, чтобы Ватсон вообще выбросил этот парфюм, которым пользуются только жиголо и сутенеры, хотя у самого Холмса на полочке рядом с фотокарточкой Ирен Адлер стоит точно такая же склянка "Жовиаля". Складывается ощущение, что в Лондоне все душатся одним одеколоном — и именно он становится главной уликой, позволяющей Холмсу разоблачить шантажиста (Дмитрий Лысенков), вымогавшего деньги у одной достойной леди (Ольга Волкова) в обмен на компрометирующие любовные письма, которыми сам же преступник и обменивался с беременной от него племянницей леди (Елизавета Боярская). "Все хорошо, что хорошо кончается",— философствует Ватсон в канонической мизансцене в креслах у камина, когда Холмс разъясняет, как распутал дело, однако немного огорчительно, что команда пятерых сценаристов, отступив от Конан Дойля в соответствии с режиссерским намерением "удивить зрителя", родила совместными усилиями какой-то совсем незамысловатый и неудивительный сюжет с письмами.
У Конан Дойля Ватсон является восхищенным наблюдателем, зачарованно следящим за работой супермозга, которую он не в состоянии постичь без объяснений, однако в сериале Андрея Кавуна доктор явно выглядит умнее своего молодого соседа по Бейкер-стрит, и, когда он пытается сделать ему комплимент: "С какой же легкостью вы определяете людей..." — это выглядит менее убедительно, чем урок бокса, на котором ощущающий свое превосходство Ватсон бьет своего молодого ученика вполсилы. Доходит до того, что инспектор Лестрейд (Михаил Боярский), который у Конан Дойля описан несколько снисходительно, как старательный служака, но не семи пядей во лбу, в фильме Андрея Кавуна смотрит на Холмса не с профессиональной ревностью, как на более проницательного и эффективного конкурента Скотленд-Ярда, а просто как солдат на вошь и постоянно задает ему риторический вопрос: "А вы кто такой?" При этом гордый ответ "Я — сыщик" встречает дружный хохот всего полицейского участка, где, видимо, слоняющийся по местам преступлений молодой человек в демократичной кепке и круглых очках считается этаким городским сумасшедшим. Однако в Шерлоке Холмсе, каким его играет Игорь Петренко, при всей кажущейся простоватости образа можно обнаружить пару любопытных черт. При первом своем появлении он парадоксальным образом напоминает Глеба Жеглова — тем хладнокровием, с каким, склонившись над человеческим телом, он констатирует, что смерть наступит секунд через 30-40 и доктор уже не понадобится. Пораженный такой черствостью Ватсон, который, наверное, хотел бы, чтобы сыщик рыдал над каждым трупом, изумляется: "Милосердие для вас — пустой звук?" После чего, конечно, так и напрашивается жегловский ответ: "Милосердие — поповское слово".
В целом создатели нашего нового "Шерлока Холмса" ориентируются скорее не на советскую классику в исполнении Игоря Масленникова, а на современные сериалы, в самом популярном из которых Бенедикт Камбербэтч играет эксцентричного Холмса, страдающего синдромом Аспергера. Вот и у Андрея Кавуна с Игорем Петренко получается пока что не холодный расчетливый мыслитель с отточенным, как скальпель, дедуктивным методом, а какой-то экстрасенс и визионер, который не просто ощупывает следы и нюхает запахи, но также, когда на него снисходит озарение, перевоплощается в порядке следственного эксперимента в убийцу и показывает, как он кружил вокруг жертвы, словно акула. В первых сериях акулу преступного мира играет покрытый зрелищными татуировками Игорь Жижикин в роли боксера без одного пальца. Этот персонаж, судя по всему, должен в драматургической перспективе как-то вывести на профессора Мориарти — зрители, внимательно прочитавшие финальные титры первой серии, могут догадаться, что демонический профессор, наделенный той же тягой к переодеванию и артистизмом, которыми славился конан-дойлевский Холмс, уже появлялся с самым простодушным видом среди второстепенных персонажей. И в актерском плане этот профессор очень обнадеживает, однако рядом с таким соперником Холмс может показаться еще более беззащитным, чем в учебном боксерском бою с доктором.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА
Kоммерсантъ