На «Домашнем» стартовал восьмой, заключительный, сезон культового сериала «Доктор Хаус» про экстравагантного врача-гения, пренебрегающего традиционными нормами приличия и профессиональным этикетом. В главной роли — также ставший культовым благодаря этому сериалу Хью Лори. Корреспондент «Известий» Анастасия Ниточкина дозвонилась актеру в Лондон.
— Итак, пути назад нет: восьмой сезон фильма, к которому прикипели миллионы телезрителей, станет последним. А кто это вообще решил?
— Вы думаете, мы монетку кидали? Не-е-т! Это коллективное решение. Но я давно уже думал, что Хаус очень саморазрушителен и выдерживать такие суицидальные настроения постоянно просто невозможно. Как вы отнесетесь к человеку, который всё время стоит на карнизе и угрожает спрыгнуть вниз? Не может же он стоять так вечно. Рано или поздно ему придется сделать выбор — спрыгнуть и разбиться или войти обратно в комнату. В конце концов, этот выбор за него могут сделать другие — полицейские, например. Восемь лет Хаус балансирует на грани жизни и смерти. Сколько можно?
— Просто гамлетовский выбор.
— Точно.
— Ну и что он выберет?
— Я и так много вам сказал — смотрите сериал. Вы же сами понимаете, что Хаус неоднократно смотрел в лицо смерти, а пару раз в лицо собственной смерти. Он сам себя загоняет в угол. Будучи доктором, он вырывает у смерти своих пациентов и вместе с тем чувствует шум ее крыльев за своей спиной.
— В психиатрической клинике он лежал, в тюрьме сидел.
— Ну, не думаю, что его конец будет столь мрачным. Но и тихо-мирно не получится. Всё это его проклятая меланхолия.
— А он не попробует завязать с депрессией? Может, у него получится чуть радостней смотреть на мир?
— В нем и сейчас полно относительной радости. Несмотря на все его пакости — а насчет пакостей еще мягко сказано — я нахожу его очень симпатичным и даже смешным.
— После принятия решения о закрытии сериала вы не испытали разочарования?
— Даже не знаю. Меня давно уже посещала мысль, что, возможно, мы и так уже рассказали о нем все, что хотели. Каждую неделю на протяжении восьми лет я думал: «Ну, не могут они снова за это браться». Затем читал сценарий очередной серии и понимал, что это и правда интересная история и снова есть в ней что-то этакое. Но, видимо, наступил момент, когда авторам пришлось отложить перо в сторону. Думаю, они сказали себе что-то вроде: «Вот и все. Можно спокойно уснуть над медицинским справочником, нам больше нечего придумать» (смеется).
— Вы понимаете, что «Доктор Хаус» значит для зрителей?
— Нет, я не знаю (смеется). Вы намекаете, что он важен, не так ли?
— Конечно!
— Я вам поверю. Хотя, если честно, первый год я вообще сомневался, появится ли этот сериал на телевидении. Мне казалось, что материал выбрасывали прямо в мусорное ведро. Мы ведь жили очень замкнуто и слабо представляли, что происходит вне съемочной площадки. Единственный человек, с которым я общался, — это хозяин автозаправки в городе Ла-Сьенега. А он сериал не смотрел, и меня, соответственно, не узнавал. Вот я и думал: «Не исключено, что сериал вообще не транслируют». Позже я услышал, что по каким-то опросам Хаус стал самым сексуальным врачом на ТВ, обогнав персонажа Джорджа Клуни (актер снялся в сериале «Скорая помощь». — «Неделя»). Мне кажется, это абсурд. Но с женщинами ведь сложно спорить, не так ли?
— В этом вопросе с нами лучше не спорить. А изменится ли секс-символ в восьмом сезоне?
— Нет. Люди ведь вообще редко меняются. Кроме того, лично мне всегда казалось, что главное отличие между сериалами и фильмами в том, что главные герои первых остаются неизменными, меняются только второстепенные персонажи, например пациенты. А в фильмах все сводится к изменениям, происходящим с главными героями, в то время как окружающий мир остается прежним. Так что Хауса может кидать в разные стороны, суть его одна и та же.
— Хаус мог бы стать вашим другом?
— Да, мы бы подружились. Он забавный, хотя может любого довести до белого каления. Но я готов терпеть его ребячество и самовлюбленность восьмилетнего ребенка. Потому что это крайне одаренный ребенок. Он не боится рисковать, пренебрегает собственной безопасностью, готов пожертвовать собой ради других. А также другими — ради себя (смеется). Другое, дело стоит ли он того, чтобы его терпеть? Думаю, мы не сняли бы восемь сезонов, если бы он того не стоил. По большому счету мы ведь не больно-то любим добрых и праведных — они, как правило, невероятно скучны.
— Вы готовы простить Хаусу его беспредельный цинизм?
— Лично для меня его талант врача перевешивает все его недостатки.
— Женщины всего мира с вами согласятся. Тем более что очень легко прощать недостатки абстрактному экранному персонажу. А Хаус вдохновляет вас на музыкальные подвиги?
— Не думаю, что Хаус и моя музыка как-то связаны между собой. Другое дело, что благодаря участию в успешном телесериале я почувствовал, что могу попробовать себя в другой сфере — в музыке, которую я люблю с детства.
— На московских концертах вы исполняли вещи со своего альбома 2010 года. Планируете ли вы следующий альбом?
— Мне бы очень этого хотелось. Но я должен ждать, пока звукозаписывающая компания не спросит: «Хочешь повторить?» Если бы я записывал второй альбом или снова работал над первым, то он бы получился намного лучше. Многое ведь узнаешь именно в процессе работы. Шесть дней записи этого альбома были самыми захватывающими в моей жизни. Все произошло настолько быстро, что я не успел и оглянуться. А на телевидении мы, например, не успели бы даже одну серию снять за это время.
— Давайте вернемся к сериалу. Хаус будет скучать по своей коллеге Кадди, с которой у него так ничего толком и не вышло?
— Конечно. Ему будет больно, ведь он упустил свой шанс стать счастливым. Но это закономерно для Хауса — ему суждено вечно садиться не на тот поезд.
— Говорят, люди останавливали вас на улице и требовали медицинских советов. Это продолжается?
— Нет. Во-первых, я не так уж много времени провожу на улице. Тот человек на автозаправке в Ла-Сьенега, о котором я вам рассказал, никогда не просил у меня медицинских советов. Во-вторых, я все-таки верю, что люди — не идиоты. Если бы они действительно обратились ко мне за консультацией, я бы посоветовал им посетить психиатра.
— Насколько я знаю, ваши отношения с медициной начались задолго до сериала.
— Мой отец был врачом. Помню, когда он лечил меня в детстве, то был начисто лишен сочувствия — делал всё быстро и сосредоточенно. Я даже в какой-то момент подумал, что умение сострадать несовместимо с этой профессией. Так что понимаете, откуда растет мой герой. Еще в юности я окончил курсы первой помощи и, мне кажется, мог бы применить эти знания на практике, хотя жизнь поводов не давала. Впрочем, однажды на съемках столкнулся с беременной актрисой, которая должна была вот-вот родить. Хотел дать ей пару советов, но она меня отбрила: «Что с тебя взять, ты ведь не настоящий доктор». Было обидно.
— Увлечение вашего персонажа викодином стало притчей во языцех . Вас наверняка спрашивали, не переняли ли вы это увлечение у Хауса?
— А что, произвожу такое впечатление? Тут собственно две проблемы — наркомания как болезнь и наркотики как избавление от боли. Я знаю людей, которые испытывают адскую боль. Для них сильные обезболивающие — спасение. Я бы первым оторвал голову врачу, который отказывается прописывать наркотики таким страдальцам.
— Вы сознательно уходите от ответа?
— Да нет, просто рассуждаю. Если уж совсем честно, то я действительно изучал эффект краткосрочного приема викодина без врачебных показаний. То есть боли я не испытывал, а препарат пару раз принял — почувствовал легкую эйфорию. Но это было давно, я воспринял этот опыт, как часть работы.
— Видите ли вы себя в другом телесериале или «Доктор Хаус» испортил вам сериальную карьеру?
— Ох! Нет, думаю, вы правы. Испортил. Вряд ли найдется сериал, в котором я бы сам захотел сняться. Но меня очаровывает процесс создания сериала. Я даже мог бы, наверное, стать продюсером или режиссером. В восьмом сезоне, кстати, я снял одну серию именно как режиссер. Но играть в еженедельном долгоиграющем проекте не стал бы. Планка «Хауса» слишком высока. Когда люди жалуются на «Доктора Хауса», я думаю: «Хотелось бы мне узнать, что же вы такое смотрите, потому что я ничего лучше не нашел»(смеется).
Анастасия Ниточкина
Известия