Дмитрий Киселев //ponedelnik.info
Телеведущий Дмитрий Киселев – пассионарий и мужчина с харизмой. А в богатые на таланты 90-е годы прошлого века он был, пожалуй, одним из самых ярких персонажей на российском телевидении. Шарм, легко узнаваемый тембр голоса, интеллигентные манеры – это все про него. Однако после того как Киселев пришел на ВГТРК, его восприятие в массах изменилось. Он стал едва ли не главным раздражителем для оппозиционно настроенных экспертов и СМИ. Впрочем, ведущий действительно дает им повод многими своими комментариями.
– Дмитрий Константинович, в самом начале беседы, чтобы она сложилась хорошо, спешу вас заверить: я не оппозиционер.
– А что, это так немодно?
– Давайте это позже обсудим. Тем не менее я за справедливость, за все хорошее и против всего плохого.
– Это правильно.
– Теперь длинное предисловие. Как и многие представители моего поколения, я в последние годы крайне редко включаю телевизор. Единственное исключение – футбол. Новости же и аналитику предпочитаю читать в сети. Однако, готовясь к встрече, я посмотрел достаточно много ваших последних программ и прочитал несколько интервью, испытывая при этом когнитивный диссонанс. В 90-е вы были, пожалуй, самым интеллигентным ведущим и декларировали отстраненную безоценочную журналистику. Сейчас, при всем уважении, ваш телепродукт похож на агитационные программы Доренко перед выборами 2000 года. Вы, как мне показалось, навязываете свою точку зрения зрителям. Как изменились ваши взгляды, что так изменилась манера подачи информации?
– Во-первых, я не навязываю, а предлагаю. Сейчас ничего навязывать невозможно, потому что навязать – это когда человека приковывают к батарее и кормят через нос. Мы работаем в конкурентном поле, в условиях наличия в интернете тысяч российских и иностранных каналов, ничего нельзя навязать. Во-вторых, мы эту конкуренцию выигрываем. По опросу Фонда общественного мнения, в прошлом телевизионном сезоне наша программа «Вести недели» была самая узнаваемая, самая смотримая, самая любимая, самая содержательная в сегменте аналитических программ.
Если говорить о прошлом, то действительно в 90-е годы я пропагандировал «объективную», отстраненную журналистику. К сожалению, она привела к потере страны, и я соучастник этого процесса, за что испытываю чувство вины. Наша страна не нуждается в такой журналистике. Да на нее и нет спроса. Сегодняшняя моя позиция – результат эволюции. Профессионально журналистикой я занимаюсь с 1975 года, это 38 лет. Менялась страна, менялись люди. Как говорил председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин, при котором я начинал работать, ничто нам не мешает завтра быть умнее, чем сегодня. Кто-то на каком-то этапе затормозился, кто-то оставался в советской эпохе, кто-то продвинулся лишь до этапа «демшизы». И то, и другое – наше прошлое, а люди, оставшиеся там, выглядят сегодня как динозавры, реликты….
Представьте себе, вы обнимаете женщину и говорите ей: «Давно хотел сказать, что я отношусь к тебе… объективно». Ее это явно разочарует. Наша прекрасная страна столь травмирована XX веком, что не нуждается в нашей объективности, она нуждается в любви. Как и женщина. А любовь всегда сопровождается идеализацией. Если любите, то думаете о человеке лучше, чем он есть на самом деле. Вы пытаетесь зарядить его своей энергией, даете ему всевозможные авансы и во всем помогаете, подтягивая вверх… Любовь, в отличие от голого секса, предполагает общее будущее.
Я влюблен в свою страну и предлагаю некий концепт отношения к ней. Такая интерпретация, как оказалось, востребована нашей аудиторией. Для любого человека, не отношу и себя к исключениям – большое счастье работать на свою страну. Так что это не политика, а любовь. По опросам – нас смотрят и любят. Всплески в социальных сетях меня мало интересуют. Да и меня самого там нет. К слову, все твиты от моего имени – подделка, грязь. Мнение людей в электричке, на которой я езжу на работу, для меня куда важнее любых блогов.
– Исчерпывающе. Теперь о ваших интервью. Одно из последних и, вероятно, самое актуальное вы дали ресурсу «Лента.ру». По крайней мере, там наиболее ясно выражена ваша текущая позиция по многим вопросам. Я хотел бы процитировать оттуда несколько тезисов и получить комментарии. Чтобы не было непонимания, подчеркну, что я не нападаю на вас.
– Вы можете нападать, пожалуйста.
– Ладно, тогда буду. Там вы говорите следующее: «Убежден, что нам нужна оппозиция, и говорю об этом прямо в нашей программе. Я хотел, чтобы у нас была мощная оппозиция, которая была бы способна прийти к власти и при этом не развалить страну». Я, безусловно, вас здесь поддержу, хотелось бы именно такую оппозицию. Вопрос в том, как ее создать. У вас есть рецепт, вы что-то делаете для этого в своей программе?
– Я не политтехнолог, и у меня нет технологии создания оппозиции, но я делаю для этого многое. Мы рассказываем об оппозиционно настроенных личностях и структурах. Мы с карликового уровня начинаем за ними следить, даже за политическими насекомыми. К сожалению, они не вырастают, хотя власть помогает им переставлять ноги. Да и Кремль делает все, чтобы дать оппозиции возможность вырасти. Как только партия набирает на выборах 3%, ее начинает финансировать государство. Проходной барьер в Госдуму – снизили с 7 до 5%.
Во всяком случае, как только создается какая-то партия, мы ее тут же показываем на наших экранах. А вот, например, в США никогда в жизни не стали бы рассказывать о партии, которая собирает 5-6%, нет такой партии для американского ТВ. Я привожу примеры США, потому что американцы все время бьют себя в грудь, заявляя, что они образец демократии, да еще военной силой навязывают в мире свое представление о прекрасном и… В Америке, если у вас нет 15%, то вы в общенациональных теледебатах не участвуете. У нас же и Прохоров участвует, и Явлинский, и даже Митрохин.
Никогда в жизни президент Обама не будет принимать какой-нибудь там Occupy Wall Street, они и близко не подойдут к Белому дому. Владимир Владимирович с нашей оппозицией – как системной, так и несистемной – регулярно встречается, потому что без оппозиции сложно находить решения. Но у него нет реального оппонента – хорошего осмысленного оппонента. Вот у нас принято призывать власть к диалогу с обществом. А ведь если посмотреть, то большинство смыслов высказывает именно Путин. Он делает это в ходе многочасовых пресс-конференций, опять же многочасовых встреч с активистами Объединенного народного фронта, правозащитниками, участниками всевозможных форумов и с лидерами политических партий…
Но можно ли считать идущий диалог полноценным? Со стороны Путина – да. Мы не знаем другого мирового лидера, который бы столь смело провоцировал тот самый диалог, к которому так однообразно нашу власть призывают. Это Путин призывает общество вести диалог и порождать продуктивные смыслы. Это как в дзюдо: в одиночку как-то не очень. Нужны партнеры для реальных соревнований. Уверен, что Путин мечтает о равноценных политических партнерах. Уверен, что это и в интересах России.
– Еще об оппозиции. Ваши слова из того же интервью: «В стране масса нерешенных проблем: секрет экономического роста не разгадан, надежной формулы межнациональных отношений пока нет, образование страдает, в здравоохранении дыры, активный поиск идет в области обороноспособности. Что говорят по этому поводу Навальные-карнавальные, способны ли они реально взяться за это? Да их это просто не интересует». Я не фанат Навального, но ведь он как раз и интересуется нерешенными проблемами. Его громкие ЖЖ-расследования посвящены коррупции в экономике, здравоохранении, обороне.
– Я не доверяю этим его расследованиям. Опять же он прямо сказал в своем провальном интервью на «Дожде», что уже давно сам ничего не расследует. Навальный в принципе не является оппозиционером, потому что оппозиционер – это человек, который способен взять власть и ответственность на себя. Он же не может ничего организовать, даже сам себя. Как только пошел во власть помощником губернатора, сразу там влип в коррупционную историю, отпилив кусок Кировлеса. Это преступление доказано судом. Он такой же коррупционер, как и многие другие.
Понимаете, Навальный работает не на страну, лишь на себя, в том же жанре, что артист Павленский, который прибил свою мошонку к базальту Красной площади. Это просто пиар. Популярность сама по себе приносит деньги, каждый зарабатывает, как может. Однако народ такое не поддерживает.
– Постойте, но в Москве за него проголосовали больше 600 тыс. человек.
– За него проголосовали 26%, это плохой результат.
– А какая цифра вас бы устроила?
– 51% был бы хорошим результатом, и он стал бы мэром Москвы. Но он проиграл выборы.
– И все-таки журналистские и блогерские расследования – вещь любопытная. Благодаря им выясняется, что многие отечественные чиновники и люди из ближнего круга, скажем так, первых лиц государства – очень богатые господа. Причем богатыми они стали буквально в последние десять лет, то есть тогда, когда пришли к управлению страной. Тут у людей возникает очередной когнитивный диссонанс. Власть часто и с удовольствием говорит о недопустимости коррупции, а на деле выходит, что она проповедует не то, что исповедуют.
– Вы о ком сейчас говорите?
– Ну, например, в публичном поле очень часто звучат фамилии господина Тимченко и братьев Роттенбергов.
– Во-первых, они не чиновники. Во-вторых, цель бизнесмена – прибыль. Естественно, кто-то богатеет. Отчасти у нас страна до сих пор проходит период первонакопительства. Где в вашем вопросе про коррупцию?
– Так-то многие занимаются бизнесом. Ключевой момент – скорость, с которой люди становятся миллиардерами.
– Я бизнесом не занимаюсь, мне это сложно комментировать. Опять таки я ни разу не видел того же Тимченко рядом с президентом. Почему он его друг? Полагаю, что это просто дешевые интернет-построения, нет никаких доказательств.
Я вот что хочу вам сказать. Везде в мире ценятся человеческие отношения, а у нас, на Востоке, они ценятся особенно. Никто их не отменял. Если человек знает кого-то и доверяет этому человеку, то что плохого в этом доверии? Если вы думаете, что Путин распределяет какие-то контракты, то это не так. У Путина наверняка есть друзья, и он может дружить с кем угодно. Он свободный человек в свободной стране. У нас мало информации, чтобы обсуждать взаимоотношения Путина с друзьями. Это все досужие разговоры.
– Некоторое время назад вы мне позволили нападать, поэтому я подниму провокационную тему.
– Давайте.
– Пару месяцев назад я был на крупном форуме промышленников. В перерыве вышел в холл и сел неподалеку от двух серьезных мужчин в дорогих костюмах. Там на стене висел телевизор, который транслировал новости Первого канала, вела их Ирада Зейналова. Мужчины, видимо, хорошо информированы, потому что после одной из сентенций Зейналовой о работе ЖКХ в каком-то регионе они дружно рассмеялись, а один прокомментировал ее слова буквально так: «Ну врет же она». На что ему второй ответил: «Если бы тебе так же платили, ты бы еще и не такое сказал».
– Я не комментирую работу коллег. У меня к Зейналовой никаких претензий, она делает популярную программу. На телевидении, само собой, бывают иногда ляпы. Я сейчас говорю не об Ираде, такое случается в любом СМИ – досадные неточности и ошибки.
– Мне кажется, бизнесмен имел в виду, что можно поступиться убеждениями за хорошую зарплату.
– Бред и глупость. Телекритик Петровская, например, писала, что, для того чтобы показать Путина, мы задержали информацию о катастрофе самолета в Казани. На самом деле мы просто переезжали в новую аппаратную и в естественном для состояния переезда хаосе упустили эту новость. Это промах, но не умысел. А что касается неких господ, то в психологии есть такой термин – «проекция». Это когда ты приписываешь свои представления другому человеку.
– Последний раз вернусь к интервью «Ленте.Ру». Опять таки ваша цитата: «Геи виктимно себя ведут, типа дай мне по морде, так как они несамостоятельные по своей природе и привыкли, что их используют. Так вот их и начали использовать те, кто ищет повод для бойкота Олимпиады в Сочи». Вы знаете, по моим наблюдениям, гей-тема практически не присутствовала в публичном дискурсе до инициативы о запрете пропаганды нетрадиционных отношений. После этого как раз и начались пропаганда и разжигание. Эта тема теперь везде – открываешь любое СМИ, любую блог-площадку. Полагаю, ограничить пропаганду можно было тихо и спокойно – не надо показывать в детское время «Горбатую гору», плюс закрыть доступ к специализированным сайтам. Не было бы истерик и ломаний копий.
– В чем вопрос? Что мы приняли закон и тем самым спровоцировали?
– Ну, да.
– Закон был принят в ответ на практику, когда у школ собираются группы людей либо одиночки от ЛГБТ-сообщества и говорят: «Здравствуй, мой дорогой, тебя не понимают родители и учительница, а мы тебя поймем, тебе будет хорошо». Начинают их фактически соблазнять, отбивать и растлевать. Именно против этой практики и был направлен закон. Когда он был принят, стали собираться активисты ЛГБТ и протестовать.
Это в свою очередь стало поводом для международного давления на Россию. Они используют для давления на нас любой повод. Будь то наша активность в Арктике или закон о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних.
На самом деле меня эта тема мало интересует, у меня нормальная семья. Я считаю, что социальная норма – что считается нормальным, а что ненормальным – есть везде, в любом государстве и сообществе. Социальные нормы отличаются друг от друга в зависимости от традиций и национальных культур. Мы уже теряли социальную норму, в результате потеряли и значительный кусок территории, десятки миллионов населения, экономический потенциал. И до сих пор болеем. Я за то, чтобы у нас была социальная норма, мы ее сформулировали в дискуссиях, чтобы мы ее отстаивали и берегли.
Геи не способны сами себя воспроизводить, они могут только отбивать из нормальных семей. Они начинают с нежного возраста дергать и совращать, пускают на очень болезненный и несчастный жизненный путь. Больше количество самоубийств, меньше продолжительность жизни, больше насилия. Они лишают себя родительских радостей, счастья сбалансированной и здоровой семьи, счастья быть дедушкой. Я не хочу этого ни своим детям, ни детям моих друзей, ни детям российских родителей, именно против этого и направлен закон.
Наконец, по опросам, у нас геи живут при Путине лучше, чем при Брежневе, Хрущеве и Ельцине вместе взятых. Например, голландский премьер-министр заявил, что они будут принимать к себе на гомосексуальное убежище. Что-то никто не захотел уезжать. Голландцы тогда сказали: «Извините, мы ошиблись, у вас геев не преследуют». А что – надо растлевать подростков? Не надо их растлевать.
Андрей Саймаков
Источник: ponedelnik.info
CHASKOR.RU