В столице с успехом прошли гастроли одного из старейших театров Санкт-Петербурга.
Фото Владимира Постнова предоставлено Александринским театром
В столице с успехом прошли Дни Александринского театра. Билеты на спектакли раскупили очень быстро, а в зрительных залах яблоку негде было упасть. Постановки, впервые привезенные в Москву, продемонстрировали умный, глубокий, сострадательный театр, который исследует отечественную историю и в то же время многое говорит о нас, сегодняшних.
Основной гастрольной площадкой стал МХТ им. А.П. Чехова. В его стенах можно было увидеть постановку президента Александринки Валерия Фокина «Мейерхольд. Чужой театр», созданную к 150-летнему юбилею всемирно известного реформатора сцены. В спектакле, основанном на документальных материалах, показана трагическая страница в судьбе мастера — общее собрание коллектива Государственного театра им. Мейерхольда (ГосТиМа) в 1937 году, посвященное статье Платона Керженцева «Чужой театр» в газете «Правда». В ней режиссер обвинялся в формализме, буржуазности и политическом банкротстве; в те страшные годы подобная публикация могла убить человека. Но актеры надеялись, что и театр, и его главу еще можно будет отстоять, если только он в духе того времени публично выступит с самокритикой — для этого и затевалось собрание. Самобичующую речь внешне похожий на Мейерхольда актер Владимир Кошевой (на фото) произносит заученной скороговоркой, как некую формальность. Но оказывается, что его актеры ждали совсем другого. Они тоже берут слово — и вдруг гнойным нарывом прорываются все их обиды на мастера, которые ему не посмели бы высказать в другое время. И то, что он в первую очередь блюдет интересы своей жены Зинаиды Райх, которую сделал ведущей актрисой. И то, что многие в коллективе ощущают свою невостребованность, а Эраст Гарин из-за этого ушел из труппы...
А параллельно вставными отрывками-воспоминаниями идут эпизоды чудесных репетиций мастера самых громких его спектаклей, где как будто происходит волшебство. Но это не спасает ни режиссера, ни театр. Спектакль заканчивается, но череда фотографий Мейерхольда, в том числе и последних, тюремных, которые проецируются на сцене, напоминает, что роковая статья, как пуля, догнала Мейерхольда: в 1940 году по приговору Военной коллегии Верховного суда он был расстрелян, а реабилитировали его лишь 16 лет спустя:
На большой сцене МХТ громко прозвучало и «Воскресение» худрука Александринки Никиты Кобелева по мотивам романа Льва Толстого. Декорация представляет собой интерьер вагона, напоминающий о поезде под названием «жизнь», в котором мы все следуем к месту своего назначения. В самом начале решение помочь несправедливо обвиненной Катюше зажигает у Дмитрия Нехлюдова (Тихон Жизневский) огонь энтузиазма в глазах, и красивый герой в ладно сидящем костюме от этого кажется безумно обаятельным. Отныне он существует между двумя мирами: светских гостиных и тюремного ада. Интересно, что между ними вращаются и его знакомые, юристы и прокуроры. Но эти холодные и сребролюбивые люди предпочитают не задумываться над тем, что многие приговоры несправедливы, а заключенные подвергаются физическим наказаниям и умирают на этапе от жары и жажды.
Во втором акте Нехлюдов вслед за Катюшей едет в Сибирь, и спектакль начинает напоминать роуд-муви. По дороге Дмитрию встречается и герой «Крейцеровой сонаты», убивший свою жену, и человек, рассказывающий историю персонажа другого произведения Толстого, отца Сергия. Все это пополняет копилку повестей о человеческих страстях, ведущих к преступлениям и боли душевной и физической.
В финале воскресение испытывает и сама Катюша (Мария Лопатина): она наконец вновь обретает веру в людей и бросает свой тон развратной женщины. На какое-то мгновение кажется, что наступает хеппи-энд: героиню оправдывают, они с Нехлюдовым сидят в обнимку, окончательно примиренные. Но сразу же становится ясно, что прежними они уже не станут, а совсем рядом с героями — тюрьма, в которой еще много невинных и страдающих людей с исковерканными судьбами. И из-за этого болезненно сжимается сердце.