Зазеркалье простодушных

Актеры с синдромом Дауна играют спектакль про слепых

Актер и режиссер Игорь Неупокоев несколько лет назад создал «Театр простодушных», где все роли исполняют люди с синдромом Дауна. В этом театре актерам тяжело даются искусственные эмоции, и они порой забывают текст пьесы, зато в их искренности не усомнится даже самый ехидный критик.

Фото: Игорь Стомахин/PhotoXPress

Несколько лет назад я побывала на спектакле «Театра простодушных». Актеры проживали на сцене историю вечной борьбы добра со злом. Но если на подмостках свет всегда побеждает тьму, то в жизни все не так однозначно.

Неделя первая

Под потолком нервно дергается свет лампы. Сегодня на репетицию пришли всего четыре человека. Вместе с режиссером Игорем Неупокоевым они готовятся к постановке пьесы Мориса Метерлинка «Слепые».

Я сижу в подвале столичной библиотеки. Обволакивающий голос Неупокоева заполняет собой все небольшое пространство. Зеленая мягкая мебель, стол, стулья — аскетичная обстановка мало похожа на сцену.

— А я дома репетировал! — говорит Витя.

— Не надо хвастаться! — шепчет у него за спиной мама.

На ней алая кофта с блеском. Такие мамы всегда выглядят ярко, будто пытаются хоть как-то раскрасить свою жизнь. А еще они всегда по-животному защищают своего ребенка.

Мама Вити постоянно шуршит у него за спиной. Подсказывает шепотом текст. Поправляет полосатое поло. Оправдывает недостаточную эмоциональность сына.

— Это же сим-во-лизм!! — разбирает пьесу Неупокоев. — А слепые в этой пьесе — это не просто люди, которые не видят. Это слепое человечество. Я вот недавно — бывает же совпадение! — встретил на улице незрячего. Захотел с ним поговорить, поспрашивать о собаке-поводыре. Но мне показалось, что мы живем с ним на разных планетах.

— Это и про нас тоже… — дотрагивается мама Вити до плеча сына.

Речь у Вити отрывистая. Его снова журят за неэмоциональность в сцене, где слепые не замечают лежащего на земле мертвого священника, думая, что он ушел.

— А давайте Леню положим священником? Он все равно спит все время.

После репетиции ко мне подсаживается девочка. Во время читки текста она часто откидывалась назад, трясла головой-луковкой с короткой стрижкой и смеялась над всеми шутками и нешутками. У нее красивое скуластое лицо, сразу и не скажешь, что Вера носит в себе лишнюю хромосому. Она знакомит меня с остальными, и все мне улыбаются. Эту особенность сложно не заметить. Они все улыбаются. Всегда.

Каюсь, я боялась увидеть странную реабилитационную самодеятельность с наигранной речью и нарядами, пошитыми из штор. Но вместо этого попала в какое-то зазеркалье, где актеры не столько играют, сколько просто живут. Со своими интересами, особенностями, чувством юмора и радостями.

Неделя вторая

Руки Веры скрещены на груди. Она стоит, прислонившись к шкафу, и громко разговаривает о Вите.

— Меня не было в тот четверг. Витя опять плохо про меня говорил?

— Нет, я ничего не слышала. Но он опять лез, куда его не просили. Мне хотелось сказать: «Витя, закрой уже свой рот! Дима, а ты, пожалуйста, не расстраивайся из-за того, что он тогда сказал! Забудь, пожалуйста!»

— Просто тогда я очень сильно плакал... Знаешь как?

Я не знаю, чем Витя обидел этого мальчика, но, похоже, внутренние перипетии здесь, как в любом настоящем театре. Собеседника Веры зовут Дима, он высокого роста. Определить, сколько ему лет, — сложная задача. Люди с синдромом Дауна часто долго выглядят молодо, потом их выдают морщины на детском лице.

Игорь Неупокоев создал настоящую труппу, с актерами всех возрастов и амплуа. В «Театр простодушных» каждый день приходят новые артисты.

Сегодня пришел Никита. Опасливо поглядывая на новенького, первое время все медленно двигаются вокруг, наблюдая за мальчиком. Почти у всех здесь проблемы с дикцией. Им невероятно сложно четко выговаривать слова, и это часто заставляет их смеяться друг над другом и над собой.

— Чтобы плакать о людях, нужно их видеть.

Вера старательно произносит заученную реплику и вопросительно оборачивается ко мне, ожидая одобрения. Я показываю ей поднятый вверх большой палец.

Для следующей сцены режиссер просит всех взяться за руки.

— Хотя не обязательно за руки. Можно за плечи.

— Но я хочу ее за руку!

Дима крепко стискивает Верину кисть. Папа Димы, сидящий рядом со мной, издает смешок.

В России ребенка с синдромом Дауна в сопровождении папы, к сожалению, увидишь нечасто. Львиная доля семей распадается после рождения такого ребенка. Можно попытаться объяснить это с более-менее научной точки зрения: вроде как природа сама толкает мужчин продолжать род, оставляя после себя здоровое потомство от здоровых женщин. А если с другой точки зрения? Человек просто по своей натуре слаб.


Режиссер Игорь Неупокоев (в центре)

Фото: Игорь Стомахин/PhotoXPress

— Твоя героиня подходит к цветам, — продолжает Неупокоев. — Сделай шаг вперед. Да не так! Почему ты ходишь боком? Где ты видела, чтобы люди ходили приставным шагом и боком? Так крабы ходят! Ты ж не краб?

— Не краб она! Совсем она не краб!

Дима защищает Веру. Увидев в перерыве, как он гладит девочку по волосам, папа грозит ему пальцем.

После репетиции все толпой выходят на улицу, чтобы попрощаться у дверей. Прохожие задерживают на них взгляды. Два подростка посмеиваются, специально остановившись рядом покурить, чтобы лучше рассмотреть диковинных для них персонажей. Один из актеров улыбается им в ответ. Он не понимает, что они смеются над ним.

Неделя третья

Подготовка к премьере идет полным ходом.

Одна из героинь сжимает в руках большую куклу.

— Тому, кто не видит, не нужен свет.

Девушка играет помешанную с ребенком: воет, кричит, периодически ложится на серый ковролин, причитая, что это холодная земля.

Слово «закоченели» для актрисы как Эверест — уже которую репетицию она безуспешно старается выговорить его без ошибок. Витя не выдерживает:

— Ну скажи же это уже правильно, курочка моя!

В перерыве я вижу, что Никиту уже не воспринимают как инородный объект. Ему удалось завоевать доверие и симпатию, разговаривая голосом Карлсона. Никита — один из немногих, кто ходит на репетиции без родителей.

Наблюдая за своими детьми и активно помогая подсказками и замечаниями порой даже режиссеру, мамы и бабушки тихо переговариваются между собой. Две женщины слушают рассказ о том, как какого-то знакомого испортили большие деньги.

— Он совсем с катушек съехал, когда у него столько появилось! Знаете, такое бывает, когда у тебя все есть…

— Да… Хорошо, что у нас ничего нет.

Счастливы ли эти женщины? Не могу решиться задать им этот вопрос.

Перебираю взглядом остальных присутствующих: сегодня кроме труппы с родителями пришла девушка-фотограф. Снимает лица людей с синдромом Дауна, моменты их жизни. К присутствующим она относится снисходительно, разговаривает с ними как с детьми.

— Давайте вы возьмете свои курточки и мы пойдем на улицу фотографироваться?

Им это не нравится. Вера говорит, что не любит фотографироваться, и уходит домой. Остальные неохотно позируют.

Неделя четвертая

Сегодня генеральная репетиция. Кажется, что все актеры боятся дышать до завтрашнего выхода на сцену. Завтра все выученные реплики будут звучать уже в театре.

Лучше всех текст «Слепых» знает Вера. Она подсказывает другим — шепотом, в спину.

Витя, наоборот, как по щелчку, напрочь забывает все свои реплики. Осознание этого факта доводит его до исступления, у него текут слезы, и на помощь приходит все та же Вера. Она отводит его в сторону, и вместе они повторяют нужные слова. После перерыва Витя уже спокойно выполняет поставленную режиссером задачу.

В следующей сцене актеры смеются. Все, кроме Никиты.

— А почему ты молчишь? — недоумевает Неупокоев.

— Ой, простите, я забыл… Забыл, что здесь смешное место…

После генерального прогона две мамы одеваются у зеркального шкафа. Глядя на собственное отражение и поправляя медовые янтарные бусы, одна наклоняется к другой:

— Все же пьеса какая-то монотонная. Нет движения, действия…

— Да, неинтересно… Одни слова…

***

За кулисами актеры потными руками надевают костюмы. Одеяние слепых — из темной ткани. Мамы поправляют складки, желают удачи, держат за плечи до самого начала спектакля.

— Мама, а вдруг я не смогу?

— Ты у меня все равно самый лучший!

— Ты сестре вчера то же самое говорила…

Зал заполняется разномастной публикой: преданные зрители, посещающие каждое выступление, родственники артистов, люди, купившие билеты в первый раз.

Свет в зале гаснет. На сцене появляются актеры. С этого момента и до прощального поклона на подмостках они не играют, а живут. Двигаются как под слоем ваты. Смотрят стеклянным взором слепых. Произносят заученный текст, но не у всех реплики получаются «отполированными»: кто-то от переизбытка чувств проглатывает часть фраз или вовсе замолкает на несколько секунд. Но на сцене они друг за друга: подсказывают забытые слова и подают упавший реквизит.

Витя читает монолог, движения его мягкие, замедленные, он совершает их, будто преодолевая препятствие или разрезая воздух вокруг себя. Закончив, он устало опускает голову и, тяжело дыша, облизывает пересохшие губы:

— Чтобы любить, надо видеть.

В зале женщина с засахаренным начесом, всхлипывая, достает из сумки клетчатый мужской носовой платок.

Все 80 минут действа зрители и актеры смотрят друг на друга в упор. Знакомятся. Прощупывают миры друг друга.

Редкие представления для обладателей лишней хромосомы — это способ потрогать действительность, а сцена, как ни странно, место, где они могут быть собой. Именно здесь можно надеть маску, но не играть. Здесь не нужно пытаться казаться частью толпы, чтобы слиться с теми, кто тебя отторгает.

Никита впервые участвует в настоящем спектакле. Выходя на поклон, он прижимает к груди букет в шуршащей фольге, подаренный кем-то из зрителей, и машет рукой. Со сцены уходит последним, посылая в зал воздушный поцелуй.

За кулисами артисты хвастаются, пересчитывая подаренные букеты, и делятся с теми, кому не досталось.

Дарья Филиппова

Эксперт

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе