Островский в "Школе драматического искусства".
Александр Огарев поставил в московском театре "Школа драматического искусства" комедию Островского "Лес", посвятив свой спектакль тотальной игре, которая заканчивается реальной драмой. Рассказывает ОЛЬГА ФЕДЯНИНА.
Фото: Наталия Чебан / Школа драматического искусства
"Лес" принадлежит к пьесам мирового репертуара с сильной "профессиональной" составляющей — за нее режиссеры берутся, когда хотят высказаться о природе самого театра. Бродячий комик Счастливцев и бродячий трагик Несчастливцев, устав от скитаний, отправляются погостить у тетки Несчастливцева — но вскоре покидают богатый дом, в котором почтенные люди ведут себя так, что даже искушенных театральных деятелей с души воротит. Встреча театра и реальности, лицедейства и лицемерия — сюжет и нерв комедии Островского.
Эта центральная коллизия в спектакле Александра Огарева с самого начала становится объектом метаморфозы. Решив отдохнуть в поместье Гурмыжской от театра, Счастливцев и Несчастливцев (Олег Охотниченко и Андрей Финягин) попадают в театр в квадрате. Здесь лицедействуют все — разнообразно и самозабвенно. Слуги, кажется, только притворяются, что прислуживают, а господа делают вид, что приказывают. Лакей Гурмыжской Карп (Иван Орлов), нелепый и скульптурно-роскошный, в какой-то момент даже возьмет на себя функции режиссера, распоряжающегося действием и мизансценой. Как постановщик, Карп, очевидно, приверженец эклектического стиля — в спектакле то пародируют Высоцкого в роли Гамлета, то выпускают на сцену живописный "супрематический народ", обвешанный дремучими бородами и париками, то впадают в чувствительную мелодраму.
Лицедействует и сама сцена, на которой "выросли" ряды белых бумажных кустов примерно в половину человеческого роста — странный, но очень эффектный и удобный лес (сценография и костюмы — Александр Мохов и Мария Лукка). В любой его точке легче легкого появиться или исчезнуть, для этого достаточно нагнуться или распрямиться. В белых кустах жизнь кипит, шелестит и шуршит — любовная сцена, семейная ссора или небольшой жульнический сговор публичны, потому что из зарослей каждую секунду может появиться тетушка, ее любовник или прислуга.
Отличительная черта театра-леса у Огарева — это театр, до поры до времени добродушный. Он никому не угрожает, никого не разоблачает и никого не отталкивает. Лицедейство безобидно. Помещица-вдова Гурмыжская (Александрина Мерецкая), хорошенькая и взбалмошная, носит черное, кажется, потому, что черное ей к лицу, а вовсе не от ханжества. Недоучка Буланов (Роман Колбин), чувствуя себя фаворитом хозяйки, барствует, но не злобствует. Купец Восмибратов с сыном (Игорь Лесов и Алексей Киселев) — окультуренные Серебряным веком то ли Морозовы, то ли Рябушинские: деньги их интересуют меньше, чем расшитые цветами сюртуки.
И если бедная родственница Аксинья (Юлия Демяненко) не может найти себе денег на приданое, то и в этом, кажется, большой беды нету: и деньги-то пустяковые, и люди кругом незлые. Но финал все ближе, а этот самый пустяк, тысяча рублей, на глазах превращается в смертельную проблему. И ни один из незлых, заигравшихся героев эту проблему решить не в состоянии, да и не хочет.
Люди-то вы все, наверное, неплохие, только вот рядом с вами человек погибнет, а вы и не заметите — этот лейтмотив, скорее чеховский, быстро набирая силу, расшатывает легкую балаганную конструкцию спектакля.
Но это все же Островский, а не Чехов — выход из безвыходной ситуации может быть неправдоподобным, но это же не значит, что от него нужно отказаться. Нищие актеры, как и полагается, оказываются могущественнее богатых господ. А искусство, к счастью, в очередной раз побеждает жизнь неизвестным науке способом.