Усложнить отношение к профессии / Виталий Стужев (Ярославль)

Ведущий актер Ярославского ТЮЗа имени В. Розова, народный артист России, лауреат национальной премии «Золотая Маска», областной премии имени Федора Волкова, лауреат фестивалей «Люди», «Голоса истории», «Ламбушка», «В начале было Слово» и многих других, в недавнем прошлом преподаватель кафедры актерского мастерства Ярославского театрального института имени Фирса Шишигина - Виталий Стужев 21 января 2024 года отметил свое 85-летие.

- Виталий Львович, вы на сцене уже почти 70 лет. Как менялись ваши ожидания от профессии за эти годы? Что хотелось, когда только начинали свой путь и сегодня?

- Поскольку я из актерской семьи и все время имел отношение к театру, то у меня, в общем-то, не было альтернативы заниматься чем-то другим. При этом я был уверен, что смогу в этой профессии интересно выразить себя. С юности играл в самодеятельном театре. Правда, параллельно еще спортом занимался. Но театр все-таки был ближе. Мне хотелось играть для людей, дарить им удовольствие, быть знаменитым и в связи с этим получать заслуженное, восторженное восприятие зрителей. Хотелось, чтобы люди меня любили. И хотя я был серьезным, не легковесным человеком, актерская стезя все же была для меня профессией, которая дарит радость, удовольствие. Ну, мальчишка, что говорить!.. Родители были против моего решения и, как все актеры, говорили, что это очень трудная профессия, подчас неблагодарная, зависимая. Может повезти, а может и нет. Причем независимо от уровня твоего дарования. Хотя об уровне собственного дарования у меня было высокое мнение.

- И после школы вы отправились покорять все театральные вузы Москвы...

- Причем был абсолютно уверен, что поступлю во все! Я серьезно готовился, показывался актерам и режиссерам Рыбинского театра, в котором в свое время работали мои родители (они к тому моменту уже уехали в Пермь, а я жил с бабушкой). Все говорили, что не будет никаких проблем, что даже подсказать нечего, потому что всё четко, точно. С этой уверенностью я и поехал в Москву. Поступал сразу в четыре вуза - Школу-студию МХАТ, Щепкинское училище, ГИТИС и ВГИК. Расчет был прост: поступлю везде, а потом выберу - где учиться. Результат был ошеломляющим! Меня не приняли нигде. Мало того! Я слетал с первого тура! С первого!!! Это для меня был удар, конечно, страшный.

- Вы понимали, почему так происходило?

- Тогда не понимал. Думал: как же так? Я же был абсолютно готов! Только когда стал артистом и сам начал преподавать, понял, что педагогам не нужны были мои «готовность», «сделанность». Им нужен сырой материал, с которым можно работать. Им нужно было просто увидеть мои данные - внешние и внутренние, увидеть, как я мыслю, насколько хорошо говорю, какие у меня вокальные и пластичные способности, нерв, уровень эмоциональности и так далее. Потому что гораздо легче из глины сразу слепить корову, чем сначала вылепить лошадь, сломать ее и после лепить корову. Кстати, несколько лет спустя я заочно окончил два факультета ГИТИСа - актерский и театроведческий.

- Тем не менее, не поступив никуда, вы в 17 лет уже начали работать в театре...

- Мой дебют случился даже раньше. Первый раз я оказался на сцене Оренбургского театра, когда мне было несколько месяцев. В спектакле «Земля», где были заняты мои родители, у меня была «роль» грудного ребенка - меня мама просто выносила на сцену в одном из эпизодов. А первый актерский дебют - что называется, на своих ногах - состоялся, когда мне было семь лет. В Рыбинском театре поставили спектакль «Кремлевские куранты». В нем в одной из сцен Владимир Ильич Ленин, приехав на охоту, беседует в избушке лесника с двумя детьми. Одним из этих детей и был ваш покорный слуга... После неудачного вояжа по театральным вузам Москвы я вернулся в Рыбинск, пришел в театр. Из уважения к моим родителям, которые в этом театре уже не работали, меня взяли актером вспомогательного состава. Ставку дали мизерную, но зато сразу задействовали в нескольких спектаклях. Мне было чуть больше 17 лет. В те годы я продолжал думать в первую очередь о том, какое впечатление произведу на зрителей. К тому же долгое время я играл героев. Это были красивые костюмные спектакли, пьесы «плаща и шпаги», Шиллер, Лопе де Вега, Шекспир... Я тщательно гримировался. Любил показывать свой накаченный торс, часто раздевался по пояс. То есть скользил поверху. При этом, как ни странно, пользовался успехом, и немалым. Потом понял: это успех липовый. И начал заниматься делом. Не могу сказать, что успех - уже подлинный - пришел сразу.

- Что давало силы оставаться в профессии?

- Очень везло на встречи с режиссерами. Мне довелось много работать с хорошими постановщиками, и среди них было несколько очень одаренных! Они развернули меня серьезно вовнутрь профессии. Это Георгий Леонидович Андреев, соратник Товстоногова - первый режиссер, который заставил меня думать не об эффекте, а об эффективности. Глубокий след в моей жизни оставил Борис Александрович Скоморовский, с котором мне удалось поработать в Лысьве. Потом знаменитый режиссер Глеб Борисович Дроздов, ученик Гончарова. И наконец, Александр Сергеевич Кузин. Благодаря им, я стал иначе подходить к профессии. Стал думать не столько о тексте, сколько о том, что происходит за текстом. Текст может идти впроброс - к главному. Играя первый план, я всегда держал за ним второй. Чтобы зритель чувствовал, что за сказанным что-то есть еще, что герой что-то не договаривает. В какой-то кульминационный момент выплескивалось скрытое до поры! И становилось понятно, что же за загадка у моего персонажа. Так работаю и сегодня. Текст меня не держит, я о нем не думаю, я держу в голове режиссерские задачи и думаю о нюансах, пристройках, кружевах, импровизации. Всегда, с каждой новой работой я максимально усложняю свое отношение к профессии.

- На партнеров, которые готовы подхватить импровизацию, вам везло?

- Безусловно. Конечно, это происходит не в каждом актерском ансамбле. Но когда партнер подхватывает импровизационный ход - я азартно продолжаю! Смотрю, глаза моего визави начинают загораться. Он подхватывает меня, я подхватываю его и иду дальше. Текст вроде бы тот же, но ты его совершенно иначе проигрываешь. Я очень люблю партнеров, с которыми можно вот так импровизировать. Когда всё упирается в текст, я еле сдерживаюсь, чтобы не взорваться! Хочу взаимодействовать с партнером, общаться с ним, пытаться что-то от него получить и дать ему что-то. Вообще, идеальный партнер для меня - тот, кто внутренне подвижен, с кем легче завоевать зрителя и сделать его соучастником действа. При этом не нарушая чувства меры.

- А идеальный режиссер для вас?

- Это человек, который владеет пятью вещами. Всего пятью! Умением рождать интересные идеи. Глубиной психологической разработки материала - спектакля в целом, образов, сцен и так далее. Неожиданностью решений. Яркостью формы. И умением организовать творческий процесс.

- Насколько для вас важно, чтобы при этом режиссер давал вам свободу как актеру?

- Я эту свободу и сам беру. На каждую репетицию приношу свои наработки. И режиссеры либо принимают, либо не принимают. Если не принимают - приношу что-то новое. Помню, у меня была очень непростая история в Барнаульском театре. В труппу меня взял директор, а только что назначенный главный режиссер еще не приехал. Этим режиссером был Александр Денисович Смеляков. До моего прихода он ставил в этом театре спектакль, знал актеров, а меня увидел впервые. И вот готовится сразу три премьеры - «Зимняя сказка» Шекспира, «Прошлым летом в Чулимске» Вампилова и спектакль на военную тему «Я всегда улыбаюсь». Я первым делом смотрю приказ о распределении ролей в «Зимней сказке», я же шекспировский герой. Меня нет. Не может быть! Но нет меня!.. Смотрю распределение в спектакле «Прошлым летом в Чулимске». Думаю при этом, что, конечно, пьеса для меня как актера не так интересна, но... Но и там меня нет! Ничего себе... И в самом конце третьего распределения вижу, что я назначен на небольшую роль фашиста-переводчика. Думаю: ладно, посмотрим. Сам написал монолог, которого не было в пьесе, перевел его на немецкий язык, сочинил еще много занятного - в итоге сделал из маленького эпизода яркую сцену. Когда на репетицию пришел главный, посмотрев, разнес всех. Потом показал на меня: «Единственный человек, который работает здесь и который мне интересен, это - он». Вот так! После этого Смеляков взял для постановки «Первый день праздника» Назыма Хикмета, дал мне главную роль. А дальше я играл центральные роли практически во всех его спектаклях. И мы стали друзьями на многие годы. Когда Александр Денисович уходил из театра, он мне дал роль в «Зимней сказке», которую играл сам. Это был своего рода автор, сказочник, сочинитель, который в какой-то момент останавливал действие и продолжал текст за персонажей, затем снова запускал действие. И эту роль Смеляков доверил мне. А посмотрев перед своим отъездом, так отозвался о моей работе: «Вы играете как блестящий пилот, который легко управляет самолетом, делая с ним всё, что захочет. А я играл как конструктор. Я понял - и перестроился!».

- Можно сказать, что благодаря другому режиссеру, Александру Кузину, вы пришли работать в Ярославский ТЮЗ, где уже много лет остаетесь в числе ведущих артистов...

- Когда я вернулся в Ярославль, для нас с женой, замечательной актрисой Людмилой Брытковой, путь в Волковский театр был закрыт. Мы очень трудно уходили из этого театра, в разгар настоящей внутренней войны. Я был секретарем партийной организации и пытался как-то всё разрулить, примирить непримиримое. Не получилось. Главный режиссер театра Глеб Дроздов ушел. И я поехал вместе с ним - создавать в Тольятти первый в Союзе контрактный театр «Колесо»... Вернулись с женой в Ярославль через девять лет. О работе в Волковском даже речи не шло. Это были 1990-е, всё рушилось, жена вообще разочаровалась в театре. Ей было всего 49 лет, заслуженная артистка РСФСР, одна из самых известных и красивых актрис страны - она была в великолепной форме! Ее приглашали в разные театры. Но она всем отказала: «Буду заниматься своим домом и сыном». И стала жить семьей, моими актерскими удачами и неудачами.

А меня пригласил в ТЮЗ главный режиссер Александр Кузин. Он видел нас на гастролях в Малом театре, узнал, что я приехал в Ярославль, и позвал. Я видел его спектакль «На дне», очень хороший. Посмотрел «Ромео и Джульетту». И понял, что это мой режиссер - интересный, глубокий, психологически точно выстраивающий свои спектакли. Он сразу сказал, что в сказках занимать меня не будет, и это, конечно, меня подкупило. Сначала он ввел меня на роль Капулетти, отца Джульетты, вместо заболевшего артиста. А дальше был спектакль - своего рода продолжение истории - по пьесе Г. Горина «Чума на оба ваши дома». Капулетти и Монтекки переходили в этот спектакль. Монтекки играл Владимир Гусев. И когда мы с ним репетировали, Кузин признавался, что редко получал такое удовольствие от актерской импровизации... Следующей работой стал Сильвер в «Острове сокровищ». Ох, какой это был спектакль! Сколько фантазии, неожиданностей! На сцене вдруг из ниоткуда поднимался остров, с травой, с пальмами, вырастал в целую гору, из нее валил дым действующего вулкана. Потом гора поднималась всё выше - и оказывалась шляпой Бен Ганна. Потрясающая постановка! А в спектакле «Последние» по М. Горькому я сыграл роль Ивана Коломийцева, главу семьи. В роли детей были заняты студенты Кузина - мальчишки и девчонки еще совсем. Мощнейшая работа Александра Сергеевича! На всех фестивалях нас встречали овациями, и эта постановка должна была номинироваться на «Маску». Но... в это время началось объединение, разъединение театров, скандалы, демонстрации. И Кузин ушел, а с ним - и «Маска».

- Вы один из немногих артистов, кто решался играть моноспектакли - один из самых сложных жанров в театре...

- Это с одной стороны. А с другой - один из самых любимых. Это сложно, потому что ты один тащишь огромный материал. Допустим, «Иуда Искариот» шел час сорок пять. Можете представить? На таком мощном, нечеловеческом накале! Люди после такой отдачи умирают. Я спортсмен, мастер спорта, поэтому не умирал, только поэтому.

Актеры порой берутся за моноспектакль, потому что у них есть какая-то тема, которая их волнует, и они находят материал, в котором могут выразить себя в данной теме. Скажем, в «Жизни флорентийского мастера Бенвенуто Челлини, рассказанной им самим» тема творца и власти. Отношение власти к искусству всегда, везде, во все эпохи, во всех странах одинаковое - власть пытается использовать художника (в широком понимании слова) в своих целях, причем, в основном, в корыстных. А у художника своя стезя, он создает то, что считает нужным, то, что ему нравится, то, в чем он уверен. Создает для себя и для людей. Всё это я играл в «Бенвенуто Челлини». Спектакль поставила Людмила Зотова - актриса и режиссер Волковского театра, режиссер созданного ею Театра на набережной, к сожалению, рано ушедшая из жизни, в 60 лет. С ней мы сделали шесть моноспектаклей. Над «Бенвенуто Челлини» работал также выпускавший эту постановку А.Кузин. А консультантом была известный скульптор Елена Пасхина, она дала нам огромный каркас, на который мой герой накидывал глину и лепил Персея. Я, конечно, не слепил ничего. Я набрасывал глину, отвлекался, начинал рассказывать. Снова начинал лепить. Так строился спектакль - на физическом действии. В моноспектакле, с одной стороны, сложно одному. А с другой - легко, потому что тебе никто не мешает. Есть единственный партнер - зритель. И его надо завоевать, сделать союзником.

- Как вы считаете, сегодня, когда театр всё больше коммерциализируется, - такие серьезные, не развлекательные темы остаются востребованы зрителем?

- Настоящее и подлинное будут востребовано всегда. Даже если это современный, авангардный по форме спектакль. Если режиссер не занимается самовыражением (что очень свойственно молодым постановщикам, включая самых одаренных), а серьезно работает с актерами, глубинно выстраивает спектакль, где каждый точно знает свою задачу, где все по-настоящему работают, - это всегда будет востребовано. В том числе и сегодняшним зрителем, которого во многом приучили к поверхностности, легковесности, к примитивному юмору.

- В 2019 году вы получили Национальную театральную премию «Золотая Маска» в номинации «За выдающийся вклад в развитие театрального искусства». Чем для вас стала эта награда?

- Эта «Маска» дала мне уверенность в себе...

- Уверенность? Вам? Вы давно уже всем всё доказали.

- Но все равно... Это важная оценка. Это удовлетворение амбиций. А амбиции есть у каждого артиста, иначе он не артист. Я звание «народного» очень долго не получал. Конечно, по своей вине во многом - несколько раз, когда меня выдвигали на него, я уходил в другой театр. А тут неожиданно стремительно «Маску» получил. Для меня это было огромное событие! А больше всего эту премию заслужила моя жена Людмила, которая очень хотела, чтобы я получил ее, и верила, что так и произойдет. К сожалению, она ушла из жизни, чуть-чуть не дожив до вручения. И именно Людмиле я посвящаю эту награду.

Фото из личного архива В.Л. СТУЖЕВА и архива Ярославского ТЮЗа

Фотогалерея