Тит и миф

В других оперных домах зальцбургский гений либо вовсе отсутствовал, либо был представлен единичными постановками. Тут же охотно брались как за большие, полномасштабные опусы («Свадьба Фигаро», «Дон Жуан», «Волшебная флейта», «Так поступают все женщины»), так и за милые безделушки («Директор театра», «Бастьенн и Бастьенна»). В последние годы в столице с Моцартом стало гораздо лучше, но Театр Покровского, тем не менее, не утратил своего статуса. Когда прочие ставят Моцарта расхожего, здесь осваивают раритетного.


Фото: Алексей Ратынский


Недавним таким опытом был «Идоменей» в необычной редакции Рихарда Штрауса, теперь взялись за «Милосердие Тита». Эта официозная опера, написанная по случаю венчания чешской короной германского императора Леопольда II, не слишком часто появляется на афишах театров мира. В России же о ней не вспоминали неприлично долго. Хотя русская премьера состоялась в Петербурге еще в 1817 году, причем силами не итальянской труппы, а отечественных певцов, репертуарной она не стала. Последний раз в связи с юбилеем композитора в 2006-м к ней обращался «Геликон», перенеся на один вечер в Зал Чайковского постановку Дмитрия Бертмана, сделанную для фестиваля в испанской Мериде.

Одно из поздних произведений Моцарта разительно отличается от вещей, по которым мы привыкли судить о блестящем музыканте. Прежде всего от его великих опер зрелого периода, где, несмотря на нереволюционность моцартовского мелодического языка, много психологической правды и предромантической выразительности, гораздо более понятной нам, нежели язык барочного театра. В «Милосердии» зальцбургский гений как бы оборачивается назад — и к собственным ранним опытам, когда он всецело творил в эстетике оперы-сериа, и к прошлому музыкального театра как таковому. Несмотря на некоторые усовершенствования (не три акта, а два, не 25 сольных арий, а всего 11, наличие многочисленных ансамблей и хоров, нехарактерных для барокко), все же «Милосердие» — образцовая опера-сериа, архаичная по структуре, схематизированная по драматургии и в целом не слишком живая. Как и многие подобные произведения, она базируется на мифах и лишена исторической подлинности: кровавый усмиритель Иудейского восстания и разрушитель Иерусалимского храма римский император Тит предстает здесь примером милосердного повелителя. Откуда такая «неправда»? Скорее оттого, что проблематика идеального правления волновала умы эпохи Просвещения гораздо больше соответствия историческим фактам.


Фото: Алексей Ратынский


Театр Покровского не стал превращать строгую и несколько ходульную оперу в яркое шоу, что сегодня часто делают с опусами барокко. Визуальный образ ее аскетичен. Художник Теодор Тэжик одевает сцену и артистов сплошь в белое. Тотальная белизна подчеркивается редкими вкраплениями черного и серого в костюмах. А еще — резким затемнением, как в минуты колебаний и сомнений Тита, когда его идеально устроенное «просвещенческое» царство оказывается под угрозой.

Режиссура Игоря Ушакова, принявшего спектакль на бегу, после вынужденного выхода из проекта бывшего главного режиссера театра Михаила Кислярова, скупа и не цветиста. Минимум движений, картинно застывшие позы героев — все это логично дополняет слепящую белизну, оставляя ощущение некоего стерильного, идеального и оттого неживого локуса. Словно ты — в музее, среди беломраморных античных статуй. Если свою предыдущую постановку о древнеримских временах — «Сервилию» Римского-Корсакова — Камерный делал максимально реалистичной, то моцартовский опус про приблизительно ту же эпоху подан предельно условно, обобщенно и схематично.

Когда на сцене не слишком занимательно, волей-неволей концентрируешься на музыке. Здесь у театра много удач. Прежде всего утонченный, кружевной оркестр под управлением приглашенного маэстро Игната Солженицына. С пением менее радужно, хотя есть работы впечатляющие. Конечно, это властная интриганка Вителлия в исполнении умелой Татьяны Федотовой, владеющей искусством выразительной фразировки. Хороша молодая солистка Наталья Риттер со свежим и пластичным голосом в партии нежной Сервилии. Обе травестийные роли — Секста и Анния — поют дамы (Виктория Преображенская и Ирина Кокоринова), а не контратеноры, как сейчас все чаще принято, и делают это достойно. Усмиряет свой звучный, «жирный» бас Алексей Смирнов и изящно выводит рулады в партии префекта Публия. Лишь Игорю Вялых не хватает виртуозности в колоратурах и умеренности в кульминациях — оттого его Тит несколько выбивается из общей эстетики спектакля.


Фото на анонсе: Алексей Ратынский

Поделиться