Наша жизнь и наша смерть происходит в  медиасреде с высокой проводимостью, и что бы ни случалось, мы не властны ни над распространением «сигнала», ни над его «искажением».

На сцене деловой уголок комнаты — компьютер, телевизор, телефон с автоответчиком, факс, над ними — большой экран, куда в увеличенном виде проецируется то, что происходит на экране компьютера или на дисплее мобильного телефона. Действие начинается на экране компьютера и там же заканчивается, ни один человек на сцену так и не выйдет. Но весь час, что длится спектакль, невозможно будет оторвать глаз от сцены, как мы не можем вырваться из объятий социальных сетей. Перед нами страница героя из фейсбука. Мы видим, что он изучал политические науки, видим, что у него в друзьях три с половиной тысячи человек: Дья явно популярная фигура. В верхней строке - «фотографии с Дья», это в основном кадры с демонстраций. По телевизору показывают то новости, то ток-шоу, то концерты. Среди записей «на стене» героя, вдруг появляется: «Он умер». С этого момента в действие включаются все электронные «инструменты». Комментарии в фейсбуке стремительно меняются: «Не верю», «Как грустно», «АААААА!», бесконечные грустные смайлики, вопли, ахи, девичьи слезы, кто-то «постит» на стене соответствующую настроению грустную песню с ютьюба, кто-то «лайкает» чужие комменты. Разве что «кошечек» нет. Тут же вспыхивают споры: обсуждение причин, связано ли это с правозащитной деятельностью или нет,  нападки друг на друга, «а вы кто такой?» и так далее. Поток узнаваемых банальностей.

На мобильный телефон беспрестанно присылает смски палестинская подруга героя, застрявшая в аэропорту из-за проблем с паспортом, она пишет длинные сообщения, не зная, что он уже мертв и не понимая, почему он не отвечает.  В перерывах между сообщениями на экране мобильного вспыхивают рекламные новости — скидки и акции. Домашний телефон тоже трезвонит, автоответчик мужским голосом предлагает оставить сообщение и мы слышим женский голос с упреками, вопросами, жалобами любви, адресованными уже в никуда. Она тоже ничего не знает.

Сбоку от экрана фейсбука всплывают пузыри сообщений в чате: «такой-то в сети». Внезапно оживает факс, послав предупредительную трель, он начинает сыпать на пол листок за листком. В фейсбуке кто-то пишет: посмотрите, как по телевизору рассказали о смерти Дья. И постит ролик с передачей, которую мы только что вторым планом беззвучно видели на экране: скорбные дикторы, растерянные пожилые родители, нечеткий силуэт героя на фоне моря, кокетливая красотка-комментатор. Потом еще будет проблемное ток-шоу — друзья покойного, психологи, правозащитники и многие другие, пытаются объяснить, что случилось, каждый станет трактовать эту смерть в пользу своих интересов. Тем временем, в фейсбуке постят прощальное письмо, где герой говорит, что у него нет ни религиозных, ни политических, ни каких-то других поводов для смерти. Но жизнь — тюрьма и он хочет освободиться. Кто-то из комментаторов тут же замечает: «Ницше начитался». И снова - тучи слезливых, возмущенных и протестующих комментариев, сопровождающихся по кромке фейсбука рекламой гостиницы в Будапеште.

Велик был Дья Ямут или мал, умен или глуп, что его связывало с женщиной из автоответчика и почему он покончил с собой, мы так и не узнаем. Его жизнь и смерть, как жизнь и смерть любого современного человека, попавшего в социальные сети, будет окутана бессмысленным и беспощадным информационным шумом, скрывающим реальность, а не проясняющим ее. Лина Санье и Раби Мруе строят умный спектакль из банальностей и общих мест. Смерть человека — это просто «инфоповод», брошенный в медиасреду, и мы можем лишь наблюдать как расходятся круги от камня, который давно утонул.
Стенгазета