Олби впервые поставлен на сцене Волковского.
Невероятный, фантастический Олби. Каким он и должен быть.... Без утешений, снов, надежд и иллюзий.
Спектакль, как это всегда бывает у Марчелли, очень отличался от июньской постановки. В нем привлекали совершенно иные моменты, нежели в прежнем! Иные мотивации поступков героев, иные "скелеты в шкафу", иные взаимоотношения, хотя внешне все как будто оставалось прежним.
После просмотра спектакля "Шесть персонажей в поисках Автора" Пиранделло (в постановке Анджея Бубеня) я вдруг отчетливо ощутила, как близки оба постановщика в оценке картины мира, остроты проблематики. Как важны для нынешнего зрителя проблемы реальности, мечты и иллюзий, их столкновений и трагических коллизий, встающих за ними, как важно обрести каждому в зрительном зале Автора, насколько остро современны Поиски автора, Авторское присутствие Духа, как соприкасаются в обоих постановках Чехов, в целом - психологический театр с тончайшими его нюансами и атмосферностью - и театр абсурда с его парадоксальностью и необъяснимостью.
Зрелище неистовых страстей, не приворотов, а отворотов, бесовство вражды и житейской нетерпимости, битвы не на жизнь, а на смерть - в страдающем и яростном мире - вот что такое пьеса Олби. И спектакль полон отторжений и отбрасываний, притяжений и проникновений в глубины подсознания и сверхсознания, и тайн подсознания... Зрелище начинается как бытовое, но на самом деле, совершенно безумное, и оторвать взгляд от сцены невозможно. Начинается все с грохота за сценой, что-то рушится, обрывается, падает, бьется... Но бьется не бытовой предмет. Рушится мир, летят в тартарары человеческие ценности...
Театру, постановочному коллективу удалось воплотить и дать нового Олби, претворив его драму в синтез глубинного психологического театра и драмы, близкой к театру абсурда. Спектакль сохраняет внутреннюю интригу для зрителя до самого финала... Два огромных кресла - для хозяев, и два небольших - для гостей - да еще столик с крепкими напитками - вот вся обстановка и декорация. Как две скамейки из пьесы "Все в саду..." О спектакле я сказала Леше Кузьмину, поздравляя его с новой крупной работой (роль Джорджа):: "Это беспощадное, безжалостное самоистязание, ведущее к очищению души...."
В центре спектакля Марта - Anastasiya Svetlova - царица и королева этого ада, этой преисподней, в которой живьем жарят соловьев и живое сердце... Актрисе подвластны такие тончайшие нюансы, перепады "противочуствований", каких не было в ее других, тоже экстремальных ролях. Наивность ребенка рядом с грубостью и цинизмом, бесцеремонность и беспардонность, победоносность самости, и вдруг - нежнейшее сиянье Невесты в чародейном, фантастически волшебном, пышном - свадебном платье ("снился мне сад в подвенечном уборе..."), вкупе с черными костюмными ансамблями - чеховским трауром по своей жизни, похороны-поминки и свадебные торжества одновременно. Как умеет Марта - Светлова нести в себе чувство собственного превосходства, невостребованной и неоцененной красоты, тоски по настоящему чувству, по бескорыстной любви и преданности друг другу в чистоте помыслов, вне всяких корыстных побуждений. Ей, единственной в спектакле, не нужно ничего, кроме чистой человечности.... Ее надежды на бескорыстие и талантливость Джорджа рухнули. А в подсознании Джорджа прячутся и вовсе жуткие сценарии. Мы можем только гадать - безумные ли фантазии руководят Джорджем, или он и в самом деле, когда--то в отрочестве убил своих родителей.... Судя по некоторым ухваткам Джорджа - Алексея Кузьмина, по его стремительным броскам в порыве задушить, цепко схватить за горло Марту..- .. мог и убить...
Вибрации телесные и душевные. переходят в эмоциональные взрывы и психопатические срывы. И Марта отличается взрывным характером. Оттеняет взрывной характер Марты уникальная нимфетка-лолитка Хани, гостья на этой странной вечеринке - в исполнении Алены Тертовой. Хани в начале наивна и добродетельна, однако лихо пьет виски, и постоянно корчится от тошноты и рвоты, от той самой сартровской "тошноты" и отвращения от жизни. Ее непрерывно выворачивает наизнанку...Она пытается играть в девочку, ищущую любовных приключений. И танцует под светлую. "Лунную сонату" Бетховена, танцует в судорогах сексуального изнеможения и почти родовых схватках... А Марта впроброс и почти случайно, с вызовом, называет себя Мать -Земля. Но она и впрямь Мать-Земля, с ее внутренним потаенным и несказАнным материнским миром, невысказанной лаской, страданием и тоской по несуществующему или существующему в воображении, виртуальному сыну.... Мать Земля, с ее тайфунами, цунами и тектоническими сдвигами, с планетарным катастрофическим пространством, с ее "последними катаклизмами". Перепалки, скандалы. издевательства в диалогах семейной пары двух американских интеллектуалов, преподавателей университета Джорджа - Алексея Кузьмина и Марты - ректорской дочки - рождаются спонтанно и исподволь, начинаясь с длительной пустопорожней болтовни, которая захватывает зрительный зал похлеще любых скандалов. Марта - Анастасия Светлова мучительно пытается вспомнить сюжет какого-то известного фильма, но потеряла память о его подробностях. Попытки ее уморительно смешны, и зал вовлечен в эту смеховую кутерьму с большим энтузиазмом.
Но следом зрительный зал погружается в атмосферу отнюдь не смеховую. Садомазохизм как водопад хлещущей боли, чем страшнее боль, которую ты приносишь другому, тем выше наслаждение. Все два акта - непрерывно длящийся экстаз Любви в ее самой вывернутой форме. Новое в прочтении Олби у Марчелли - не агрессия, не ненависть, а скрытая человеческая любовь "по закону наоборотности", требующая очищения, испытаний - и своих, и чужих. Драма абсурда - ибо все происходящее - случается только от обратного, чему верить сложно. Утверждение жизни - через агрессию и отторжение, утверждение великой любви, побивающей ненависть... Драмы Олби в советские времена, как ни странно, ставили. Ставили с прицелом на разоблачение нравов "прогнившего" Запада. Ставили и экзистенциальные спектакли - об опустошении и ненависти, об одиночестве без конца и края. Все так.
Но в спектакле Евгения Марчелли бушует яростная энергия протеста против бесчеловечности и пустоты. Марчелли подчеркивает театральность Олби. Игровое пространство спектакля втягивает зрителя в бесконечные ролевые игры героев. .Это Театр Вальпургиевой ночи и изгнания бесов, сумасшедших страстей, ролевые игры безумцев, которые вот-вот закончатся чьей-то смертью. Пограничье неистового черного юмора и трагедийности. Размытое поле Иллюзии и реальности. И всеохватная жажда, тоска по искренним, истинным чувствам.
В финале я снова - не могла сразу отрешиться от виденного и аплодировать. Нужна пауза. Нужно молчание. Чувства переполняют. Зал кричал:"Браво-о-о!!!!", зал, вставший вновь в едином порыве. Зал, где никто не остался равнодушным.
Сцена опустела. Последние зрители покинули ристалище только что бушевавших страстей.
И никто, кроме бутафоров и реквизиторов, занятых своими делами и убиравших сцену, не увидел актрису, только что сыгравшую главную роль. Сыгравшую дважды за этот нелегкий день. С 14.00 - шел полный прогон спектакля. Потом - премьерный показ первого спектакля в новом сезоне. Анастасия Светлова еще не освободилась от своей магической Марты. Она что-то или кого-то как будто искала, жила в ней эта пронзительная, до слез, потерянность... Она подсознательно искала, может быть, того самого сына Марты, который прокричал в финале спектакля, в темноте, в луче света: - Мама, папа, я здесь! Я вернулся!...
Сердечно поздравляю нас всех! Театр! Город! Это Марка!
Спектакль Волковского театра "Нам не страшен серый волк" ("Кто боится Вирджинии Вулф") по пьесе Эдварда Олби в постановке Евгения Марчелли выдвинут на "Золотую Маску" в шести номинациях. Весь квартет исполнителей вместе с режиссером-постановщиком был единодушно отмечен экспертами "Золотой Маски".в номинациях «Спектакль малой формы», Евгений Марчелли - «Работа режиссера», Анастасия Светлова - «Лучшая женская роль», - Алена Тертова «Женская роль второго плана», Алексей Кузьмин - «Лучшая мужская роль» и Иван Щукин «Мужская роль второго плана». Лауреаты премии будут объявлены 16 апреля.