Сердечная самооценка: из театра - о театре

По следам горячих споров вокруг двух свежих постановок Александра Огарева, объединенных в проект «Double-Пулинович», Кублог публикует разбор показанных полетов в версии «внутреннего» критика Краснодарской драмы Веры Сердечной. Справка: проект «Double-Пулинович» — это два спектакля «Жанна» и «Как я стал...», поставленные феврале 2013 года по пьесам молодого драматурга Ярославы Пулинович главным режиссером Краснодарского театра драмы Александром Огревым.

Фото Татьяны Зубковой. Кублог.

Текст как основа. Физиология Ярославы Пулинович

«Double-Пулинович» – это две пьесы Ярославы Пулинович, «Жанна» и «Как я стал...», поставленные в камерном пространстве малой сцены. Выбор драматургического материала далеко не случаен. Ярослава – один из наиболее известных и признанных авторов «новой драмы». В ее пьесах предельная откровенность и глубина психологического анализа сочетается с изысканностью построения диалогов, с любовным и прощающим взглядом на героев. До последнего…

Герои и ситуации – весьма и весьма узнаваемы. И не всегда это узнавание комплементарно для зрителя. Недаром в оживленной дискуссии, развернувшейся в зрительном зале после предпремьерного показа «Жанны», говорили прежде всего не о спектакле даже, а о тексте. Звучали названия «низких» жанровых форм – «физиологический очерк», «сериал».

Упрек в «физиологичности» в адрес литературы, близкой к реальности, не нов; он родом из XIX века, когда утверждался реализм, как художественное направление. Классическими определениями реализма является воспроизведение жизни в формах самой жизни, а также типические герои в типических ситуациях. Герои Пулинович – самые что ни на есть типичные, действуют они закономерно; и ждать от них безусловного духовного роста, а от пьес о современной жизни открытого дидактизма – наверное, немного наивно.

Вместе с тем, при всей жизненности материала, при всей откровенности ситуаций и достоверности языка героев в постановке Александра Огарева две истории о бизнес-вумен в возрасте и инфантильном парнишке перестали быть бытовыми. Сюжеты о поисках любви (любви ли? – вопрос для зрителей, но не для героев!) силами актеров и режиссера, изобретательной сценографии, неожиданно пронзительного музыкального оформления и точного светового решения поднимаются над двухмерностью текста и над проблематикой современности. Они превращаются в истории о вечном. О том, что всегда происходит, происходило и будет происходить на нашей многострадальной родине.

Дальше – будет новый день?

Под народное пение, под завывание метели, под хруст огурца – происходит и повторяется одно и то же. Сильный имеет власть, слабый оказывается слаб. Нет над героями, над нами никакого закона, кроме закона, древнего, как истоки стихов Хлебникова, – закона выживания.

И этот закон безжалостен к любому, кто не начеку. В истории менеджера, накопившего один миллион четыреста пятьдесят тысяч рублей, и его незадачливой беременной студенточки отражен набирающий обороты кризис «креакла», который рвется в большой город в поисках лучшей жизни. Герой и сам понимает, что здесь он, в общем, зря: «…вот непонятно, чего добиваться, да?». Но решение поехать обратно в село приходит слишком поздно: отобрали паспорт «выбиватели долгов» (они же «мальчики по вызову» – выразительное режиссерское решение!), украли деньги, ничего не осталось…

А ведь хороший мальчик был, пусть немножко инфантильный (этот оптимистический инфантилизм отлично выражает подвижная пластика М.Дубовского, а вот психологически достоверный рохля убедительнее у В.Борисова); да вот только закон у нас такой почему-то: надо куда-то ехать и чего-то добиваться. Даже если ты не хочешь. Вот и студенточка Катя, у которой «на втором курсе уже получилось», получилось залететь, – точно так становится, по сути, жертвой комплексов родителей: мама говорила – «хоть у тебя в жизни что-то получится». «Говорила, ты у меня дурочка, поэтому учи все наизусть», – выразительное признание искательницы столичной доли; и если Е.Велиган в этой роли переходит от убедительно-женственной мягкости к резкости, то М.Дмитриева вносит в роль точный тон кукольного легкомыслия.

Но и победители – не счастливы. Недаром бизнес-вумен Жанна яростно сопротивляется попытке пожалеть себя: «Я вам не девочка…. Я вам не доченька! Я не бедная. Я богатая… Я богатая! У меня сеть магазинов!». Героиня способна на щедрость и жалость, она стремится любить. Но эти качества оказываются перекроены судьбой – в противоположность: деспотию, мстительность, жестокость. И в суровом финале пьесы подтверждается: поиск любви оканчивается быстрым и бесчеловечным решением. Игра Н.Арсентьевой, мгновенно переходящей от нежности к отчаянию, от разгульного веселья к исповеди, пронизывает весь спектакль точной нотой достоверности. И все же ее героиня вызывает сочувствие, и недаром на обсуждении один из зрителей повторил слова женщины с кладбища: «Как же тебя в жизни, доченька, обидели, что у тебя душа так озлобилась….»

Актуализируя потенции, заложенные в тексте, режиссер добивается того, что каждый из героев, со всеми их смешными и даже низкими чертами, осенен зрительским сочувствием. Это касается и незадачливого соблазнителя Виталия Аркадьевича (грубоватый работяга в исполнении В.Подоляка, обаятельный развратник у А.Каткова), и кричащей в трубку слова оправдания Вики (О.Антошина / В.Лукина), и даже смущенных и отчаянных мальчиков по вызову…

Лично для меня всего дороже моменты подлинного театрального волшебства, когда сценическая картинка становится многомерной, открывает новые смыслы: это и «горевание» Жанны, и языческие пляски, и сцена с оживающим памятником, и летящие стулья метели.

Лаконичная сценография, минимум говорящих деталей, точная пластика от А.Мосолова, призрачные внесюжетные персонажи, черно-белый колорит, рвущий душу фолк отвлекают внимание от частностей, придают картине всеобщность, а временами – цикличность. Лишение иллюзий болезненно, но необходимо. Иначе история будет вечной. И повторится все, как встарь.

«…надо ставить о любви, господа. О любви»

«Как я стал…» Первое, о чем заговорили актеры после первой же читки, и о чем спорили зрители, – стал кем? Подлецом? Козлом (звучит в пьесе и такое слово)? Взрослым? Или… русским? Ведь значимая, достоевская загадка русской души, – склонность к унижению, к любви-муке.

Сюжет повторяет известную коллизию, явленную еще Гераклу и воплощенную на карте таро «Влюбленные». Мужчина стоит перед вечным выбором: женщина прекрасная – или добродетельная, роковая – или домашняя… Саша, инфантильный (опять!) и слабый, хотя и талантливый мечтатель, убедительно сыгранный А.Фогелевым, выбирает роковую Майю (в исполнении Е.Сокольниковой – бесподобная пустоголовая стервочка, у Е.Бушиной – породистая стильная барышня). А верная, любящая, хоть и сумасбродная Маша (нервно-яркая у Е.Беловой и униженно-милая у О.Вавиловой) остается добровольной жертвой.
Правда, к классической схеме треугольника добавляется новая героиня, ставшая одним из украшений спектакля, – Ариша Филлипок, уволенная актриса ТЮЗа, мама Маши, несдержанная на язык и очаровательная в своей непосредственности. В исполнении И.Станевич это невероятно комичная и вместе пафосная дама, в то время как Е.Крыжановская придает роли точный оттенок парадоксального гротеска. Впрочем, судьба харизматичной героини, с некоторого мгновения полностью зависящая от Саши, не влияет на его выбор.

Сокровенную суть «Как я стал…», на мой взгляд, составляет идея творчества. Саша, сумасброд, замахивающийся на лавры Цоя и Пушкина, не лишен дара. Момент написания пьесы стал одним из самых выразительных в спектакле: проявляется сокровенная суть обоих героев: Саша пишет, как играет виртуоз, а Маша высвобождается в танце. Но еще более магической становится сцена с эльфами, открывающими героям свои таинства. Ведь именно Саша – в пьесе, а еще более в спектакле – благословлен особым даром: он слышит пение эльфов (выразительнейшие и обаятельные супруги Мосоловы). Впрочем, ровно до тех пор, как «стал»…

Важнейшей частью пьесы становится умолчание: кратенький смущенный пересказ героем того, как он разрушил судьбы двух всецело зависевших от него женщин. Здесь словно сконцентрирована суть спектакля. А противовесом умолчанию стало богатство приемов, которые находит режиссер для выражения символических аспектов текста. Здесь и театр теней, и выразительные видеопроекции, и аллегорические детали, и безмолвно сочувствующие духи, эльфы, ставшие в итоге бездомными… Да и сам дом мечтаний героя, казавшийся незыблемым, рассыпается в итоге картонными коробками.

Такова история становления современного героя – и скажите, что это не сегодняшний лишний человек, не герой нашего времени, не наследник Печорина и Онегина. История повторяется.

Критическая масса

Странным образом, начиная с самого приезда Александра Огарева в Краснодар в качестве главного режиссера, его здешние спектакли гораздо более благосклонно оцениваются столичной критикой, чем местной. Не будем давать ссылок и углубляться в причины и суть этого явления. Отметим только, что подобные процессы происходят во многих городах провинции, где театр берет курс на обновление.
Краснодарский театр драмы также ищет новые формы общения со зрителем, и одной из таких форм стало приглашение представителей блогосферы на генеральные прогоны спектаклей «Double-Пулинович». Появление в сети на следующие же дни массы эмоциональных и ярких отзывов подтверждает не только принятие спектаклей первыми зрителями, но и продуктивность такой формы обратной связи, которая пока является новой в театральной сфере.
Источник
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе