От Сальери до Кащея

175-летию Римского-Корсакова Мариинский театр посвятил грандиозный фестиваль.

Музыка композитора — ​целая вселенная: столь разнообразна по жанрам и столь самобытна, ни на что не похожа. Притом что она выросла из традиции предшественников, наследуя и белькантизму Глинки, и драматической правде Даргомыжского, гармонично связав первое со вторым. А самое главное, что его музыка была написана в России, для России и преимущественно про Россию. Даже «Испанское каприччио», «Шехеразада» или «Сервилия» адресованы прежде всего русской аудитории. Лучшие же опусы, вершинные сочинения в оперном театре — ​там, где он сказал наиболее весомое слово, — ​все связаны с русской историей, русским эпосом, русской философией.


Фото: mariinsky.ru


За «исконно русскую суть» его очень любили в Москве, старой русской столице, вечно оппонировавшей слишком прозападному, европейскому Петербургу: в Мамонтовской опере, а потом в ее преемнице — ​Опере Зимина — ​Римского-Корсакова буквально боготворили, активно пропагандируя его творчество. И при этом Николай Андреевич — ​прежде всего композитор петербургский, — ​родился, прожил и умер на северо-западе России, почти сорок лет преподавал в Петербургской консерватории, носящей ныне его имя.


Фото: mariinsky.ru


Половина из его пятнадцати опер впервые были поставлены в Мариинском театре, а те, что пришли на главную петербургскую сцену позже, возобновлялись на ней неоднократно. Звездные имена русского искусства интерпретировали его творения — ​дирижеры Направник, Коутс, Купер, Самосуд, Пазовский, Хайкин, режиссеры Баратов и Соковнин, художники Головин, Коровин, Васнецов, Билибин, Федоровский, певцы Петров, Стравинский, Шаляпин, Ершов, Забела-Врубель, Рейзен, Нэлепп… Мариинка была Домом Римского-Корсакова, да и сегодня в ее репертуаре двенадцать его опер. Особый интерес к творчеству композитора испытывает Валерий Гергиев: в 1994-м, к 150-летию Римского-Корсакова, несмотря на трудное время переломных 90-х, он провел грандиозный монографический фестиваль. Спустя четверть века маэстро повторяет акцию с еще большим размахом.

Целый месяц музыка Римского-Корсакова буквально царит на трех сценах театра. Звучат все его оперы, даже самые забытые — ​«Млада», «Сервилия» и «Пан воевода», которые практически никогда не ставятся даже в России, — ​правда, пока только в концертном исполнении. В концертах — ​его инструментальные опусы, в том числе редко исполняемый фортепианный концерт, а также полная романсовая антология, которой посвящено аж три вечера, — ​эту целину (а среди романсов есть и такие, которые не поются, увы, никогда) поднимает со своими академистами Лариса Гергиева. Дань великому патрону в рамках мариинского фестиваля приносят Международный конкурс оперных певцов и Петербургская консерватория — ​каждая институция проводит вечер в Концертном зале Мариинки. Не обошлось и без балета, для которого Римский-Корсаков вообще-то и не писал, тем не менее без «Шехеразады» фестиваль бы явно был не полным.

Гергиеву удалось в дни юбилейных торжеств организовать настоящий «русский Байройт». Даже круче: едва ли где-то в мире найдется фестиваль, где показывают сразу двенадцать опер одного композитора, да еще и в виде полноценных спектаклей, не говоря уже о разноплановых прочих сочинениях.



Фото: mariinsky.ru


Сценических оперных премьер, подготовленных специально к фестивалю, три, и все это оперы относительно малые (а большие полотна автора — ​в активном репертуаре театра). В день рождения гения показали «Боярыню Веру Шелогу» — ​пролог к первой опере «Псковитянка», без которого обходились почти семьдесят лет. Монументальная постановка 1952 года, выполненная в декорациях Федоровского, была восстановлена Юрием Лаптевым в 2008-м, к другому корсаковскому юбилею (столетию со дня смерти). Теперь Лаптев доставил к ней в декорациях четвертой картины (палаты князя Токмакова)«Шелогу» — ​получился единый стиль величественного отечественного соцреализма, живописный, грандиозный и впечатляющий. Смотрится так, будто «Шелога» всегда тут и была, а не является специально фестивальной акцией. Сквозной женский образ двух опер — ​Веры Шелоги и ее дочери Ольги Токмаковой — ​создает Ирина Чурилова. Ее большой, яркий и сочный голос с насыщенной серединой идеально подходит для русской оперы. Когда-то за такую амбициозную задачу в Большом бралась лишь знаменитая Тамара Милашкина — ​теперь в Северной столице есть своя отважная примадонна. Немалое впечатление производит и Станислав Трофимов в роли Ивана Грозного — ​красивый и выразительный голос певца, как и подобает в этой партии, царит на сцене.

Две другие премьеры показали в Концертном зале. «Моцарт и Сальери» и «Кащей бессмертный» композитором никогда не планировались как некий диптих, однако в нынешней мариинской версии они представлены именно так — ​с единой сквозной идеей. Режиссер Вячеслав Стародубцев исследует природу зла, разные ее ипостаси и проявления: и вполне реалистическую, и сказочно-легендарную. Впрочем, история про отравление зальцбургского гения завистливым коллегой — ​также из разряда легенд, поэтому соседство двух опер в таком случае не кажется столь уж парадоксальным. Молодой и красивый Сальери (тембристый бас Дмитрий Григорьев) одет в тот же кроваво-красный костюм, что и злой колдун Кащей из второй оперы (звучный тенор Александр Тимченко). И тот, и другой, каждый по-своему, противостоят свету и добру — ​первый, загромоздив сцену горами толстенных книг, пытаясь впихнуть живую реальность в мертвящие формулу учености, второй — ​накрыв плененную им Царевну Ненаглядную Красу волшебным дендрологическим шатром и очертив заповедный огненный круг (сценография Петра Окунева).

Музыкально премьера диптиха убеждает не меньше ее сценического решения. Особенно достижения впечатляют в «Кащее» — ​опере гармонически сложной, в которой письмо композитора достигает высокой степени изощренности. Молодому маэстро Тимуру Зангиеву удается высветить все пряные красоты этой необыкновенной партитуры, при этом не утопив в плотной и колористически насыщенной оркестровке голоса солистов. Особенно хороши женские — ​поэтичный звук сопрано Ангелины Ахмедовой (Царевна) великолепно контрастирует с брутальным и одновременно эротичным меццо Екатерины Сергеевой (Кащеевна) — ​хит последней (знаменитая ария «Настала ночь… Меч мой заветный») звучит с неподдельной призывной энергетикой, в которой очевидно слышится что-то образцовское.

Автор
Александр МАТУСЕВИЧ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе