Не надо думать, что из Швеции прилетели зачарованные белокрылые птицы, канонически скользящие на пуантах по планшетам академических балетных сцен, или лысые угрюмые лебеди. Не те они, что пугали в спектакле Матса Эка или сбивались в мстительную мужскую стаю в версии Мэтью Боурна. Птиц здесь и вовсе нет. В ходе перезагрузки лебеди превратились в проституток, которых сутенер, Злой гений Ротбарт, подсадил на иглу. Чайковский, правда, звучит, но в сочетании с современными ритмами. Непривычны и визуальные соединения: яркие костюмы, словно взятые с детских утренников, цветные парики или женщина-торшер с абажуром на голове соседствуют с чудом прогресса — волшебством световой партитуры и видеопроекций, способных эффектно воспроизвести и фасад старинного дома, и перспективу улицы, и дисплей мобильного телефона. Перемешаны стили танца — арабеск ломается брейк-трюком, хип-хоп вдруг переходит в джаз-пластику.
Зрелище — удивительное по почти бродвейскому шику, бодрое, как капустник, и очень внятное. Чтобы понять историю, никакого либретто не требуется. Юноша, окруженный миром пороков и соблазнов, полюбил юную падшую девицу, переживающую ломку под музыкальный плач Одетты и мечтающую вырваться из-под власти зелья и сутенера. Финал — печальный, а сам спектакль, который режиссер упрямо называет шоу, летит забавным галопом: под музыку друзей принца дурачится молодежь, самый заводной, конечно, солирует под тему шута; маленькие лебеди отплясывают лежа, в такт приподнимая босые ступни; Владетельная принцесса — экзальтированная мамаша — ищет сыну невесту даже в зрительном зале, а Одиллия в откровенном кожаном прикиде дефилирует на подиуме. В финале ирония уступает место грусти, и сцену покрывают лебединые перья — будто пушистый снег заметает следы.
В самом спектакле не удалось обнаружить ни цинизма, ни провокации, а что касается вывода, то он вполне гуманен и хрестоматийно правилен. Интересно, кого среди московских зрителей окажется больше: тех, кто впадет в шок за оскорбление «нашего балетного всего» — «Лебединого озера», или других, способных отрешиться от стереотипа и пойти за новыми смыслами? Посмотреть успеют все — отчаянные шведы покажут 16 спектаклей подряд. После открытой репетиции автор «Лебединого озера» режиссер и хореограф Фредрик РИДМАН ответил на вопросы «Культуры».
культура: Как родилась сама история, и зачем для нее понадобилась музыка Чайковского?
Ридман: Все случилось просто: я гулял по Лондону и увидел в витрине шикарного бутика короткие женские белоснежные шубки. Кстати, в них сейчас и танцуют артистки в нашем спектакле. Тогда я подумал, что эти пушистые одежды — достаточно интересный образ: с одной стороны, они определяют модный стиль, с другой — их носят проститутки. И еще — они напоминают лебедей. Тут же, конечно, вспомнился балет «Лебединое озеро». Когда-то я был танцовщиком труппы «Кульберг-балет» и участвовал в знаменитом «Лебедином озере» шведского хореографа Матса Эка. Вот и навеяли шубки воспоминания, а вместе с ними — желание рассказать под музыку Чайковского новую историю, современную и понятную всем. Мне кажется, что не все сегодняшние зрители классического балета понимают философию вечной борьбы добра и зла, заложенную в музыке. Для них это просто старинная сказка и красивые танцы. Музыку «Лебединого озера» я очень люблю и, кажется, понимаю: она многопланова, в ней несколько уровней. Мир Чайковского позволяет развиваться новым идеям и подходит даже для хип-хопа, как это ни странно.
культура: Зачем же при такой любви к партитуре Чайковского Вы дополняете ее современной музыкой?
Ридман: Сама концепция нашего шоу подразумевает чередование старого и нового, изученного и неизученного. Важны быстрые смены света, дизайна, движений. В музыке меня тоже интересовали скачки — от классики к современности.
культура: Сложилось впечатление, что для Вас самое интересное — придумывать разные детали: ужимки героев на вечеринке по поводу совершеннолетия Принца (назовем его так), наркотическая ломка Одетты, когда ей кажется, что по ее телу ползают жуткие насекомые... То есть, игра с подробностями и желание поразить сюжетом подавили танец. Ошибаюсь?
Ридман: Наверное, вы правы. Общее видение мне важнее, чем отдельные пластические фразы. Я танцевал на сцене долгое время, и, может быть, поэтому сам танец немножко набил оскомину, утратил для меня главную роль в сценическом действии. Сейчас мне любопытнее идея, метафоры, визуальные построения.
культура: Наркоманы, сутенеры — среда, Вам наверняка неблизкая. Как Вы ее познавали?
Ридман: Это было целое исследование. Сообща изучали и думали. Тема очень сложная, трудно балансировать, легко скатиться в пошлость. Мы всей командой читали книги по психологии, смотрели документальные фильмы, даже общались с наркозависимыми людьми. Понимаете, меня преследует мысль о том, что наркотики — не просто беда отдельных людей, а колдовское заклятие. Такой диагноз времени и сигнал бедствия. Только истинное чувство способно это заклятие снять. Таков смысл нашего спектакля.
культура: Но герои-то погибают…
Ридман: Несмотря на печальный, даже трагический финал, вывод нам кажется оптимистичным. Да, парень убивает свою любимую и погибает сам, но они умирают не зря — оставшиеся проститутки снимают парики и шубки, швыряют их в сутенера. Девушки вернулись к жизни, а зло в лице Ротбарта, конечно, осталось. Оно есть всегда, как есть и надежда, за которую нужно держаться.
культура: Кто танцует в Вашей труппе?
Ридман: Труппы как таковой нет, я набираю артистов под проект — тех, которые, как мне кажется, точнее попадают в задуманные образы. В «Лебедином озере» всего 14 исполнителей: десять на сцене, четверо — на замене. Они чередуются, потому что нагрузка большая — шоу идет в ежедневном формате. Команда сложилась интернациональная, несколько человек из Британии и Голландии, есть немцы и один датчанин. Танцевальное образование у всех разное: кто-то прошел классическую балетную школу, другие всю жизнь были связаны с уличными танцами, многие посещали мастер-классы известных хореографов. Мне кажется, что сейчас подрастает новое поколение танцовщиков, владеющих и элементами хип-хопа, и в пятую позицию встающих легко. Это удивительно для меня!
культура: Зачем Вы приводите хип-хоп на сцену из среды уличной, где танец так привольно развивается?
Ридман: Для меня хип-хоп наиболее понятный и удобный язык тела, но я-то разрабатываю свой собственный язык из разной лексики: хип-хопа, классического балета, модерн-пластики и джаз-танца. Мне нравится микст.
культура: Вы достаточно молоды, почему оставили сцену как танцовщик?
Ридман: Сцену не оставил. Меня часто приглашают как танцовщика, на следующий сезон заключил исполнительский контракт на интересный проект. Но я становлюсь старше, и ставить свои шоу мне гораздо интереснее. Сейчас приступаю к шекспировскому «Макбету».
культура: Везти «Лебединое» в Россию, где этот балет — символ классики, поступок смелый.
Ридман: Мне страшно до сих пор. Не знаю, как пройдут гастроли, но я с самого начала больше всего переживал за российские показы в нашем большом и долгом европейском турне. Сегодня, на предварительном показе, когда зазвучала хрестоматийная музыка танца маленьких лебедей, я понял, что происходит невероятное: мы танцуем перед людьми, выросшими на «Лебедином озере», и мне стало жутко. Постарался погасить эмоции тем, что, быть может, наш взгляд тоже покажется кому-нибудь интересным.
культура: И здесь раздались аплодисменты… Как в разных странах принимают ваше «Лебединое»? Правда ли, что в Швеции вы побили все рекорды популярности?
Ридман: На родине был полный аншлаг, мы продавали даже стоячие места. Немецкоговорящие страны — Австрия, Германия, Швейцария — приняли нас восторженно и хохотали в полный голос. На этой волне успеха мы с опасением поехали в Лондон, но и там наше «Лебединое» очень понравилось. А вот в Париже реакция оказалась неоднозначной: мы остро почувствовали, что публика разделилась на два лагеря, середины не было. Одни безмерно хвалили, другие посчитали, что мы убили «Лебединое озеро».
культура: В начале спектакля девицы свободного поведения, собираясь на ночную смену, с брезгливым выражением лиц танцуют с тушками рыб в руках. При чем тут рыбы?
Ридман: Это хороший вопрос — непонятно всем, а спросили только вы. Тут особый шведский смысл, у нас в стране мужчин, которые ходят к проституткам, называют «коатами». Такая белая большая рыба. Если мужчине дают такое прозвище, то каждому шведу понятно, как он проводит досуг. Плюс к тому, эта рыба — скользкая, к ней не очень хочется прикасаться.
культура: Впечатления от Москвы?
Ридман: В Москве я первый раз и провел здесь пока один день. У вас темно и холодно, что для нас, шведов, не новость. У нас та же картина. Вчера побывал в ресторане русской кухни и практически все попробовал: борщ, говядину по-строгановски, холодец, салаты, черный хлеб. Очень вкусно — гастрономическая мечта сбылась. Теперь хочу неспешно побродить по московским музеям, хватило бы только свободного времени.
Елена ФЕДОРЕНКО