Коварство и театр

Люди театра говорят о собратьях одно, а думают: не зря во времена Шекспира их пачками отселяли в один район.

Театральные люди могут показаться веселыми, компанейскими, сочувствующими, в целом человечными. Обратная сторона этого — полная античеловечность. Гуманистические проблемы в искусстве, касса взаимопомощи, поддержка цеха — это все так. Но! О чем они думают, когда смотрят перед собой невидящим взглядом? Об искусстве. Что они обсуждают? Искусство. Соблазняют ли они женщин всерьез? Нет. Слушают ли они своих домашних? Нет. На вопрос «Что на ужин?» отвечают: «Куда-то». Конечно, и я тот еще фрукт. Сомнительный с человеческой точки зрения человек. Мое коварство безгранично. Как и разлитое в театральном мире театральное коварство.

***

Первый в сезоне наш спектакль в Маяковке. Сползается публика. Режиссер К. тревожен. Летом тревожность его отпустила, но теперь вернулась. Как оно все будет? Соберется ли зал? Включится ли видео? Рвет потихоньку на себе частички одежды и волос. Рассеянно спрашивает меня:

— Ну как, ты выздоровела?

— Да нет, — говорю. — Неделю провалялась, с антибиотиками. Теперь кашель, как бы не бронхит, думаю.

Режиссер К. кивает, как мне кажется, сочувственно, смотрит прямо в глаза.

— Такие хрипы, — продолжаю я. — Как бы не воспаление легких…

— Ну, я рад, — говорит режиссер К. — Рад, что ты выздоровела, восстановилась… Пойдем, уже третий звонок, я что-то волнуюсь, как все пройдет.

***

— А в спектакле «Крюоте» в ЦИМе актер Дмитрий Волков двадцать минут роет могилу! — возбужденно сообщила я мужу.

— Ну и что, — флегматично сказал муж. — Я тоже двадцать минут рылся с новым аккумулятором, ты, между прочим, могла поинтересоваться, что в нашей машине стоит новая деталь…

— Актер Дмитрий Волков роет могилу без слов! А что это значит?

Муж задумался.

— А кому он роет могилу: себе или кому-то еще? — спросил муж.

— Да какая разница! Он роет, а зал сидит завороженно! — горячо вскричала я. — Это значит, что он уверенно занимает собой сценическое время и пространство! А ведь это возможно, только когда актер абсолютно со своим режиссером! Когда он верит в него! Да актер Волков годами жил одной верой, методом со своим режиссером Рощиным! Он даже в скиту с ним жил!

— Я не понимаю, — сказал муж, — ты что, тоже хочешь жить со своим режиссером? С каким из них? Или ты хочешь жить со своими актерами? В скиту или в нашей квартире? А что ты сразу обижаешься, я просто хочу понять…

***

Режиссер X. своим существованием опровергал закон природы, формулируемый как «под лежачий камень вода не течет». Под режиссера Х. вода текла, пусть даже и воды этой было немного. Строго говоря, вода просачивалась. В виде отдельных благ — грантов, постановок, назначений, женского внимания. Х. при этом лежал уверенно, твердо. И впрямь глыба. В тех редких местах, где он ставил, никто не мог вспомнить, как именно он репетировал. То есть совершал ли он какие-либо действия, кроме как сидел. Точнее, полулежал. Страшно сказать, даже женщины не помнили, как он их соблазнял. Говорили чаще всего: ну, я помню, он смотрел…

***

Режиссер Х. после премьеры в крупном театре страны и банкета в его честь поступью триумфатора вошел в ночное кафе. Здесь уже сидели коллеги. Режиссер Х. не мешкая приступил к рассказу о своей победе в крупном театре страны.

Несмотря на то что вокруг были коллеги, читай режиссеры. А режиссеры не любят слушать о чужом успехе. Они вообще не любят слушать никого, кроме себя. А если долго слушают, у них начинаются процессы. Одни молчат и таят желчь. Другие пыхтят, как чайник, не в силах сдержаться. Третьи протестуют и противоречат, находя в чужом успехе одно зло. Самые беззлобные радуются.

Так вот, один режиссер насмерть испугался и молча смотрел на собрата. В нем шел какой-то процесс, пока невидимый глазу.

Другой режиссер был тот самый редкий беззлобный вид. Он добродушно соглашался со всем.

Ряд коллег молча рисовали на скатерти.

— А какие там актеры! Ребята, это все! Золотые люди! — жесты триумфатора Х. напоминали вулкан, если бы у вулкана были жесты.

— А какие там службы! Это все! А монтировщики какие! Это золотые люди, золотые! Я бы их на руках носил! Я вообще там такое сделаю! Это все! Такой спектакль! Вот запомните, я главному так и сказал!

Один режиссер испуганно смотрел на вулкан, второй уже с вулканом обнимался. На братской волне. Беззлобный вид режиссера поражал все-таки своей бесхитростностью. Хотя, возможно, это было действие алкоголя.

Наконец через час триумфаторской речи о себе режиссер осмотрел всех с некоторым удивлением и сказал:

— Ребята, вы такие классные, я так рад, что нахожусь среди вас. Вы такие талантливые, для меня это такая честь, ребята!

Никто не поверил.

Это вовсе не отменяет, что мы все вообще-то искренние. И в театре есть место подлинному. Есть, есть примеры.

Саша Денисова

Русский репортер

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе