Корейко-Майзингер в спектакле «Золотой телёнок». Блог Маргариты Ваняшовой

Удивительно, но Корейко — Майзингер, пожалуй, самый обаятельный и притягательный образ спектакля. Ни наша сцена, ни кинематограф не знали подобных миллионеров. Корейко был всегда, как правило, отвратителен, плотояден, чах над своим золотом, как Кащей в известных пушкинских строчках. Майзингер в Корейко ищет, находит и играет, казалось бы,. невозможное — доброго, отзывчивого, любящего человека. Режиссер дал ему в руки одно оружие, один атрибут — счеты бухгалтера с костяшками. Впрочем, не только ему. Счеты в руках у всех персонажей на протяжении двух первых актов. Щелкают, звенят, переливаются, как соловьи, «на тысячи ладов…» Но прием все-таки однообразен, не порождает новых смыслов, и куда бежать Корейко — от этих сковывающих счетов?


Корейко влюблен в юную Зосю и, кажется, готов снять с себя… последнюю рубаху и отдать целых… пять рублей «на кутеж в ресторане» с любимой, пять рублей из своих пяти или семи миллионов! Но как он страдает, каким горем, какой болью наполнены его глаза, его душа, его сердце! Ему сочувствуешь больше, нежели Остапу Бендеру.
Майзингер иронически (что важно!!!) играет жертвенного миллионера, угодившего под колесницу истории. Способы существования актера в роли многообразны. В диалоге с Зосей Синицкой ( Евг. Родина) на Бульваре Молодых Дарований Майзингер существует в брехтовском ключе. Он остраняет себя от роли, выходит из нее, и как будто бы читает авторский текст – не от имени, не от лица Корейко, он передает авторский комментарий к характеру и ситуации Корейко и взывает к окружению, к зрительному залу, наконец, — ища сочувствия! И Майзингеру удается так подать этот текст, что, кроме авторского сопровождения, мы слышим еще и корейковские интонации! Это высший актерский пилотаж! Неслиянность с героем и нераздельность с ним! Порой в своих приключениях Корейко — Майзингер приближается к подлинному сумасшествию. Ну, как не сойти с ума от ночных шорохов и скрипов, от телеграмм, хватающих за грудки, за пятки, за сердце! «Грузите апельсины бочками. Братья Карамазовы». «Графиня изменившимся лицом спешит пруду. Тчк.» Телеграммы и телеграфистки здесь опутывают Корейко так же непостижимо и фантастически, как змеи — Лаокоона!

Хороша лирическая картина у моря, когда Зося купается в морских волнах, а Корейко чувствует себя подлинным романтиком. А через три минуты его ограбят и обчистят посланники Бендера — Балаганов и Паниковский, и унесут 10 тысяч рублей вместе с железной коробочкой из-под папирос «Казбек».В простеньком его чемодане лежат миллионы в конвертируемых в те поры советских червонцах
Сам актер называет своего Корейко зверем, страшным и хищным. Убийцей, добытчиком богатств на крови людей. Губитель человеческих душ, наживавшийся на людских страданиях, голоде, горе — в эпоху потрясений войн и революций. Майзингер своего «зверя» и «хищника» в интервью обозначает как ведущее начало характера. На сцене же — парадоксально игнорирует «губителя», и в своем парадоксе прав как никогда. Его Корейко симпатичен, благодушен, не прочь и в благородство поиграть. Такие Корейки убивают невидимо, незаметно. На прямое убийство они не способны. Теории Ломброзо наш герой не соответствует. Душил, душил Остапа Бендера подушкой, да так и не задушил, ну, разве не неудачник?! Думал, что задушил — и плакал настоящими крокодиловыми слезами.»Проклятая родина!»
Двойственная природа Корейко – сродни природе Остапа Бендера. Во многом он – двойник Бендера. «Холост, одинок, интеллигентен». Притягивает же нас его человеческое живое страдание и столь же живая душа. Бендер — из породы янычаров, он холоден, жесток и циничен. Корейко — теплый, горячий, увлекающийся. Так же артистично, как и Бендер, Корейко имитирует советскую и антисоветскую действительность и природу поступков. И в нем живут несовместимые дискурсы советской культуры и идеологии. Митинговое ораторское искусство ему привычно. Он свободно произносит речевки на митингах, привычно обращается к сотрудникам: — Товарищи!
Корейко — вылитый совслужащий с очень точным советским менталитетом 20-х-начала 30-х годов. Второе его «дно» открывается далеко не сразу. Майзингеровский Гусь-Ремонтный — коммерческий директор треста тугоплавких металлов из «Зойкиной квартиры» был советским сановником, владыкой, повелителем мира.И нисколько не скрывал этого, напротив, подчеркивал свое величие и царственность. Корейко эти чувства незнакомы, в нем ни капли величия! он — хранитель награбленных богатств, которые столь же сложно потратить, как и Бендеру, Его конспиративный, потаенный мир — это его Чемодан. Он мог бы воскликнуть, как пушкинский Барон: «Отселе править миром я могу!» Если бы захотел. Но внутри у него — страждущее и тоскующее сердце. И это сообщает трагифарсовым ситуациям истинные трагические ноты…

Маргарита Ваняшова

Поделиться