Новогодняя премьера в Московском театре оперетты озадачила: исторический роман Алексея Константиновича Толстого об ужасах опричнины получил в одноименном мюзикле Аркадия Укупника «Князь Серебряный» голливудский хэппи-энд.
Фотографии предоставлены Московским театром оперетты
При этом спектакль демонстрирует отличную сценографию и музыкальные удачи.
Для известного эстрадного исполнителя и композитора это уже второй опыт с крупной формой в музыкальном театре. Три года назад Укупник дебютировал на этой же сцене с Шекспир-сиквелом «Ромео vs Джульетта ХХ лет спустя». В содружестве с либреттистом Кареном Кавалеряном он изрядно пофантазировал на тему: а что было бы, не умри веронские любовники, а спасись бегством в приморскую Геную? Получилась латиноамериканская мыльная опера, которая вводила в ступор драматургическими наворотами, громкой и банальной музыкой, роскошными декорациями и костюмами. Словом, шоу вполне получилось, а вот произведение искусства — едва ли.
На этот раз тот же тандем взялся за русскую классику. Первый русский роман, претендующий на историософские обобщения и одновременно на исследование причин и природы столь противоречивого явления, как опричнина, да и царствования Ивана Грозного в целом, и одновременно — последний в русской череде раннеромантических вальтер-скоттовских опусов, во многом еще носящий черты, характерные для этой традиции, но в то же время и стремящийся эту традицию преодолеть.
Толстой пытался писать не как Загоскин и другие представители прежней школы: ему претили благостные развязки русских романтиков, он пытался создать не просто занимательный исторический роман, но исследовать природу зла, причем не только фигуру одиозного правителя, но всего малосимпатичного общества, которое не просто терпело такого государя, а более-менее благополучно приспосабливалось к его методам. Но даже это новаторство не спасло его от многочисленных упреков: так, Салтыков-Щедрин охарактеризовал опус как одномерное верноподданическое сочинение в византийском стиле, а марксистское литературоведение советского периода и вовсе презрительно называло «Князя Серебряного» «оперным романом».
Тем не менее опера по роману была сочинена всего лишь одна — ровно сто лет назад появился «Князь Серебряный» ныне совершенно забытого композитора Петра Триодина. Это одна из первых советских музыкальных драм, премьера которой прошла именно на этой же сцене, где уже более шести десятилетий обитает «Московская оперетта», — в Свободной опере Зимина на Большой Дмитровке. Стало быть, Укупник и Кавалерян верно почувствовали музыкальную природу литературного исходника. Но зачем-то вменили своему детищу ту самую слащавую романтическую развязку, какой в свое время бежал сам Толстой: Елена Морозова не уходит в монастырь, а Никита Серебряный не ищет смерти на поле брани: в финале у них полнейшие «совет да любовь». Если бы авторы сочиняли оперетту, хэппи-энд был бы продиктован законами жанра. Но для мюзикла в финале голливудский мажор совершенно не обязателен. А для омузыкаленной версии романа, который, пожалуй, знают все (если не читали книгу, то наверняка смотрели экранизацию 1991 года с Игорем Тальковым), он смотрится искусственно. Тем более что и музыкально-драматургическое развитие двух актов нового мюзикла явно вело не к такому концу.
Новое сочинение Укупника очевидно «пришлось ко двору» в празднующем в этом сезоне свое 95-летие Театре оперетты, чей многолетний директор Владимир Тартаковский воодушевлен идеей создания «русского исторического мюзикла». Последняя премьера театра в конце прошлого сезона была из этой же категории: «Каприз императрицы» Максима Дунаевского. Очевиден и социальный заказ, вполне естественный для текущей геополитической ситуации, в какой оказалась Россия: востребовано все русское, национальное, ура-патриотическое. Правда, финальный вывод, прозвучавший в исполнении хора, малоутешителен: «Легкой доли не проси, коль родился на Руси». А рекомендация еще краше: «Выйдя за околицу, каждый Богу молится». Упования что на власть, что на гражданское общество, судя по всему, бесперспективны.
Мистические силы черной магии оказываются задействованы в мюзикле весьма активно, гораздо в большей степени, чем в романе Толстого. Придворная ворожея Мануйлиха (Елена Сошникова) успешно манипулирует царем, а лесная Колдунья (Ольга Белохвостова) — всеми остальными героями, кто периодически прибегает к ее услугам. Оба образа получились и музыкально, и артистически выразительными, гораздо ярче иных центральных, а прежде всего — лирической пары. Титульный герой (в исполнении Ивана Викулова), несмотря на участие в поединках (драки поставлены умело), в целом вышел ходульным голубым персонажем, благородным, но не очень-то самостоятельным, равно как и Елена (Алена Голубева) — анемичная положительная героиня, скорее без характера и стержня.
Ожидаемо более яркими получились все отрицательные или почти отрицательные герои – опричник Вяземский (Леонид Бахталин) и его подручный Хомяк (Игорь Оробей), царь Иван (Владислав Кирюхин), Малюта Скуратов (Михаил Беспалов), русский Робин Гуд бандит-атаман Перстень (Давид Левин) — авторы мюзикла и режиссер Валерий Архипов дали им куда более выразительные характеристики. Укупнику, если сравнивать с его первой работой — мюзиклом «Ромео vs Джульетта», удалось создать намного более интересную партитуру, в которой если и очевидных хитов нет, но и вторичности и банальностей тоже. Оркестровку ему помогли сделать профессионалы своего дела Алексей Курбатов и Константин Губин — получился органичный синтез русских фольклорных мотивов и современной поп-музыки. Поют тоже достойно, а местами просто-таки захватывающе — особенно много вокальных удач у мужских голосов.
Для успеха современного мюзикла, из-за не только жанровых особенностей, но и ориентировки на зрителей, привыкших к телевидению и гаджетам, очень важна картинка. И тут она, может быть, самая сильная сторона постановки. Маститый Вячеслав Окунев свое дело знает: массивная кованая решетка — одновременно и ворота клетки (то бишь, государства Грозного царя), и царские врата храма с вмонтированными в них клеймами-иконами. Их металлический блеск и внушительная увесистость подавляют. Сквозь них видны родные дали — холмы и перелески, маковки церквей, безграничная русская ширь: все это дает эстетичная видеопроекция, грамотно сочетающаяся с крепкой, но не без изящества конструкцией. Зачаровывает колдовской лес — с помощью световых потоков (Александр Сиваев) удалось добиться высококлассной иллюзии – настоящей сказочности, фантастической ирреальности, в которой, словно золоченые стрекозы, снуют соблазнительные ведьмочки из свиты рыжеволосой Колдуньи.