Фото предоставлено пресс-службой театра
После серии больших спектаклей — «Медеи», «Записок сумасшедшего», «Шутов Шекспировых» в ТЮЗе и «Гедды Габлер» в Александринке — Кама Гинкас вернулся к любимой малой форме. Материалом для исследования на этот раз стала не классика, а малоизвестный у нас «Ноктюрн» современного американского автора Адама Раппа. Специально для Гинкаса пьесу перевел Джон Фридман, а адаптировал Максим Курочкин, благодаря которому в тексте появились литературные красивости и смачные выражения вроде «большой кусок мужичатины».
Это история про парня, пианиста, который сбил на машине свою девятилетнюю сестру. В своем монологе он мучительно пытается восстановить подробности страшной аварии, вспоминает милые привычки и шалости сестры и терзается вопросом — что заставило ее выскочить наперерез машине, не хотела ли она покончить с собой?
Но самое страшное начинается потом — жизнь после смерти. Герой рассказывает, как мать отвернулась от него и тихо сошла с ума, а отец пытался застрелить, как он сбежал из дома и уехал в Нью-Йорк, как подрабатывал в маленьком книжном магазинчике и спал в какой-то каморке на тощем матрасе, как однажды купил «ундервуд» и начал писать, как к нему пришел первый успех и внимание женщин, но с женщинами ничего не получилось, скованная комплексом вины душа не давала телу насладиться радостями жизни.
Спектакль играют в зрительском фойе, где помимо каре кресел стоит лишь черный рояль — тот «Стейнвэй», который навсегда замолчал после аварии. Герой вслед за чеховской Ириной вполне мог бы повторить: «Душа моя как дорогой рояль, который заперт, а ключ потерян». Хотя играющий центральную роль Игорь Гордин меньше всего похож на утонченного пианиста. Парень в клетчатой рубахе с засученными рукавами выходит к публике и буднично сообщает: «15 лет назад я убил свою сестру». Театралы, конечно, тут же вспомнят недавнюю «Кроткую» в Белой комнате ТЮЗа, где Гордин сыграл закладчика, который довел свою жену до самоубийства. Там тоже была обжигающая, мучительная, страшная исповедь на предельно короткой и опасной, в двух шагах от зрителя, дистанции. Но Адам Рапп всё же не Достоевский, и накал страстей тут совсем другой.
Кама Гинкас по привычке пытается шокировать публику. Когда-то в его спектакле «Играем преступление» Раскольников крушил капусту, как человеческие головы. Теперь актер бьет бейсбольной битой по арбузу — метафора читается, но уже не пугает. Как, впрочем, и револьвер, вложенный в рот героя. Гордин читает текст отрешенно, сосредоточенно, без эмоций — словно снимает кардиограмму. Он будто становится одним из тех безжизненных манекенов, что заполоняют сцену в нью-йоркской части рассказа.
И только в финале, где герой возвращается к постели умирающего отца, которого замечательно играет Андрей Бронников, глубокая заморозка немного отходит, в сыне просыпаются и с болью оттаивают живые чувства. По сути, это единственная попытка диалога в спектакле, хотя вокруг главного героя постоянно мельтешат люди.
«Ноктюрн» Адама Раппа в Америке чаще всего ставят как моноспектакль. Но Гинкас вывел на сцену всех героев истории — родителей, девушку с глазами цвета Карибского моря и даже погибшую сестру, которые тоже транслируют текст, урывками присваивая себе кусочки авторского монолога. Но по большому счету они не столько помогают, сколько мешают, грубо овеществляя, заземляя воспоминания главного героя. Такой актер, как Игорь Гордин, с этим материалом вполне мог бы справиться один. И, положа руку на сердце, смотреть эту не первого ряда пьесу можно только ради него.
Но то, что Кама Гинкас наконец взялся за современную драматургию, пусть и американскую, интригует и обнадеживает: может, очередь, наконец, дойдет и до наших новых пьес?
Известия