Игорь Сергеев: «Мне кажется, роли злобных мужиков мне идут»

Этот человек со скромной, немного стеснительной улыбкой, часто играет роли, противоположные своей фактуре – сердитых, злых, нетерпимых мужчин. Разве это не показатель мастерства и таланта – уметь быть на сцене не тем, кем кажешься?


Игорь шёл в профессию прямым путём с детства, и актёрское ремесло щедро отблагодарило его за верность и уверенность. Артист успешно играет на сцене Центра театра и кино в драматических и пластических постановках, исполняет одну из главных ролей в спектакле Никиты Михалкова «12», снимается в кино и преподаёт в Академии кинематографического и театрального искусства Н. С. Михалкова.

Трудолюбивый романтик, благодарный ученик, влюблённый в театр, у истоков создания которого он стоял, таким представляется актёр после беседы с ним о жизни, карьере, творческом поиске и планах.


Ваша актёрская карьера началась очень рано: практически подростком вы уже служили в Истринском драматическом театре. Расскажите, с чего всё начиналось.

Да, в этот театр я пришёл ещё ребёнком. Я родился в подмосковной Истре. Лет с 7-8 занимался в детской театральной студии, а с 15 лет – в студии при Истринском драматическом театре. Там я впервые вышел на сцену, там сыграл свои первые роли. В 2016 году я поступил в Щукинский театральный институт, а когда его окончил, сразу поступил в Академию Никиты Михалкова. Сегодня я актёр «Центра театра и кино под руководством Никиты Сергеевича Михалкова».

Сейчас меня с моим первым театром связывают в основном дружеские отношения. Когда-то там всё начиналось с небольшой студии при муниципальном театре, а теперь в Истре есть отдельное большое и красивое здание театра. С нынешним директором театра мы когда-то начинали вместе в студии, он тоже актёр. Сейчас продолжаем общаться, сотрудничать, хотя с этого года мне в связи с занятостью в «Центре театра и кино» пришлось практически полностью свернуть свою деятельность в истринском театре. Стало сложно совмещать работу в двух театрах с гастролями, которые у нас в Центре бывают нередко. Так что с этого года я работаю только здесь.

У вас была завидная занятость в Истринском театре. Не жалко было расставаться со сценой детства, юности?

Мы не собираемся окончательно расставаться, нас связывает с истринскими актёрами крепкая дружба. Я приезжаю туда на спектакли как зритель, а они ко мне в «Центр театра и кино» приезжают.


Фото: Анна Смолякова


У вас фундаментальное актёрское образование – Щукинский театральный институт. Однако после его окончания вы решили пойти учиться дальше, в Академию к Никите Михалкову. Чем она вас привлекла?

Я много слышал про Академию кинематографического и театрального искусства Н.С. Михалкова из первоисточников: когда мы учились на 4 курсе, то наш педагог Александр Коручеков, а также режиссёр одного из наших дипломных спектаклей Сергей Землянский много рассказывали нам о том, как здесь всё устроено, как работает Никита Сергеевич, какие у него планы, чего он хочет достичь в Академии, как это может перерасти в театр. И так получилось, что мы после «Щуки» вместе поступили в Академию, где продолжили работать с нашими преподавателями из вуза. Тут мы и познакомились с Никитой Сергеевичем.

Вас что-то зацепило в рассказах об Академии? Почему вы сюда захотели прийти?

Это целый пласт жизни. Мы пришли в «Центр театра и кино», когда он только-только был создан. Всегда здорово стоять у истоков какого-то дела, тем более, у истоков театра, когда всё только начинается. Сейчас мы уже прошли какой-то путь, многого добились. На это становление ушло порядка 5 лет. И всё равно ещё много работы впереди. Вот сейчас, буквально «на кончиках пальцев» формируется репертуар, наши театральные привычки, традиции.

Вам повезло: не пришлось показываться в другие театры, что-то искать, перед вами сразу открылась дорога на сцену.

Дорога открылась, но она не была изначально ровной и удобной. Мы закончили Академию, и в репертуаре у нас было три спектакля: «Воскресение» и в цикле «Метаморфозы»: «Жёны артистов» и «Тина». Эти три спектакля мы поставили, ещё учась в Академии. Они были дипломные и впоследствии перешли в репертуар в том виде, в котором мы их и выпустили. На тот момент мы играли их редко. Никита Сергеевич тогда только вступил в должность художественного руководителя «Центра театра и кино», с этим было связано много разных формальностей. До момента, когда мы начали по-настоящему работать, прошло ещё три-четыре года.


Фото: Анна Смолякова


Между вашей учёбой в Щукинском институте и Академией вы ещё участвовали в спектакле «Бедность не порок», который Александр Коручеков поставил в Театре Вахтангова на Симоновский сцене. Расскажите о воплощении идеи Мастера соединить пьесу Островского со стилем комедии дель арте.

Наш Мастер в Щукинском театральном институте Александр Коручеков поставил с нами несколько дипломных спектаклей. Два из них – «Питер Пэн› и «Бедность не порок» продолжили свою жизнь после того, как мы выпустились из института. Спектакль «Питер Пэн» все ещё идёт: он «по наследству» передаётся следующим выпускникам, так как обычно его играют выпускные курсы. Спектакль «Бедность не порок» мы играли только два сезона.

Когда Александр Коручеков набирал наш курс, то у него была цель вырастить артистов, которые будут обладать большим количеством навыков, уметь работать в разных стилях и эстетиках. Очень многое он объяснял нам через итальянскую комедию масок. В течение двух-трёх лет мы занимались тренингами, «рождали» маски, искали свои персонажи. Наработанный за три года материал мы использовали в комедии «Бедность не порок». Там есть сцена, где на Святках приходят комедианты. Мы подумали: почему бы им не быть бродячей итальянской труппой? Наши наработки мы совместили с русской «островской» эстетикой.  Так они и встретились: русская комедия с итальянской.

У Мастера вообще было много идей для курса. Например, он хотел, чтобы мы работали не только с педагогами театрального института, но и с действующими режиссёрами. Так мы познакомились с Сергеем Землянским, который в то время ещё не был такой суперзвездой пластического театра, как сегодня. Ещё несколько реальных режиссёров работали с нами: это была концепция Мастера курса.

Когда вы потом поступали в Академию, вам понадобилось снова сдавать вступительные экзамены или вы просто перешли из «Щуки» сразу сюда?

Мы сдавали экзамены, конечно! Было несколько туров: мы читали стихи, нашу учебную программу показывали, был специальный пластический тур. На последнем этапе мы ещё встретились с Никитой Сергеевичем. Мы прошли все испытания, как все абитуриенты.


Фото: Анна Смолякова


В Академию берут уже «готовых» актёров, имеющих профильное образование. Для чего тогда им нужен ещё один год обучения?

Очень важно, когда ты формируешь свой коллектив, свою труппу, приводить всех к одному знаменателю. Люди должны понимать друг друга и желательно одинаково смотреть на какие-то вещи, связанные с эстетикой театра. Нужно не просто собрать артистов из разных мест и «бросить» их на площадку, а сделать так, чтобы они вместе «поварились» в одной кастрюле (смеётся). Это первое назначение Академии, как мне кажется. Кроме того, Никита Сергеевич знакомит нас со своей эстетикой, своими методами, идеями, подходом к русской прозе, к существованию русского артиста.

Когда Никита Михалков молодым кинорежиссёром снимал свои фильмы, для него всегда было важно, чтобы съёмочная группа в основном состояла из одних и тех же людей. Он создавал некую семью, в которой все понимали бы друг друга с полувзгляда. Как вы считаете, здесь эта идея тоже носится в воздухе?

Несомненно, это так! Для Никиты Сергеевича главной является атмосфера, и она начинается далеко не на сцене, а скорее уже от входа в театр. Как мы репетируем, где мы репетируем, с какими людьми мы встречаемся, с кем мы разговариваем – это для него очень важная история. Мы тратим много сил на то, чтобы договариваться, то есть, чтобы все слышали и понимали друг друга. Именно в этом рождается нужная атмосфера, из которой уже появляются наши спектакли.

За исключением «12» и детских спектаклей все остальные работы являются инсценировками произведений Ивана Алексеевича Бунина и Антона Павловича Чехова. Существуют ли планы обратиться к творчеству других авторов?

То, что наш репертуар состоит в основном из произведений Бунина и Чехова обусловлено тем, что это были наши дипломные спектакли в Академии. В данном случае у нас совпало приятное с полезным, потому что эти работы являются заделом будущего большого цикла. Мы надеемся, что этот замысел разрастëтся и на творчество других писателей. Недавно мы показывали Никите Сергеевичу эскиз заявки по рассказам Юрия Казакова. После показа было обсуждение, на котором мы пришли к мысли, что наш театр мог бы развиваться именно в этом направлении: в работе с русской прозой и в первую очередь с малыми формами, рассказами.

Что значит, вы показывали заявку? Это такой принцип работы: любой актёр может прийти со своей идеей, заявкой к художественному руководителю и это предложение будет рассмотрено?

Да, с инициативой может обратиться каждый актёр. Ему выделят время, дадут возможность репетировать на сцене, работать с цехами. В течение двух-трёх месяцев можно таким образом подготовить заявку и показать её. В случае с Казаковым инициатором был режиссёр не из нашего театра – Григорий Артамонов. Он принёс идею поработать с рассказами Юрия Казакова. За три месяца мы подготовили заявку, её одобрили. Теперь, если всё сложится, то осенью будет премьера. Спектакль будет поставлен на нашей сцене командой автора идеи и режиссёра Гриши Артамонова. С ним будет работать и его художник-постановщик. Они уже приносили макет декораций и показывали его Никите Сергеевичу.


Фото: Анна Смолякова


В спектаклях цикла «Метаморфозы» почти у всех исполнителей по две-три роли. Скажите, вам, как актёру, это комфортно?

Для артиста в этом нет ничего неожиданного, особенного. Кроме того, спектакли «Метаморфоз» во многом сочинили мы сами. Существуют ведь разные типы организации театра. Есть театры с вертикалью, когда руководят худрук, завтруппой, на стене висят списки, кого куда и на что распределили, кто с кем будет играть, когда репетировать, кому и куда прийти, скажем, на фехтование. Бывают организации горизонтальные. И там у людей есть возможность проявлять инициативу, что-то показывать, предлагать. Цикл «Метаморфозы» поставлен как раз по такому горизонтальному принципу. Мы были инициаторами поставленных отрывков, мы «копали котлован»: придумывали, организовывали, представляли основную идею. Среди показанных отрывков Никита Сергеевич уже выбирал понравившиеся и доводил их до сцены. Поэтому, даже если тут ты воплощаешь несколько образов, в этом нет никакого насилия. Мы всё сами придумали и взяли роли, авторами которых мы сами были, и потому эти роли нам удобны и интересны. Так что в целом распределение исходило от артистов.

В спектакли Сергея Землянского происходит какой-то особенный отбор по хореографическому принципу?

Никаких хореографических туров у нас не было, и Сергей Юрьевич всегда подчёркивает, что он работает с артистами, а не танцовщиками. Хореографические навыки для него вторичны, ему важнее, как актёр существует в образе. В его спектаклях играют артисты разных фактур, конституций. Когда уже начинается работа, то она, конечно, сопровождается плотным физическим тренингом, с которого начинается каждая репетиция. Из актёра пробуют вытащить максимум его пластических навыков.

В спектакле «12» вы играете третьего присяжного, таксиста, нетерпимого к приезжим москвичам. Как вы думаете, почему Никита Сергеевич увидел в вас потенциал для этой роли?

У меня лично не возникало вопроса, почему мне режиссёр предложил сыграть эту роль. Мне она как раз кажется вполне логичным продолжением того, что я играл здесь раньше. У любого артиста есть своя «вода», в которой он убедительно «плавает». Мне кажется, исходя из того, что мне здесь предлагают, роли злобных мужиков мне идут (смеётся). В этом направлении мне ещё есть, куда развиваться, так что предложение Никиты Сергеевича неожиданностью для меня не стало, и эта роль не была на преодоление. И, кстати, роль шикарная. Я бы даже сказал, это лучшая роль спектакля с точки зрения её потенциала. Там можно развернуться, там есть, что поиграть. Я её обожаю, и работать в этом спектакле – одно удовольствие.


Фото: Анна Смолякова


Этот спектакль ещё идёт?

Да, и у него очень большая гастрольная география. На днях мы вернулись из Узбекистана. В июне поедем в Нижний Новгород и Ярославль. В Москве мы играем «12» несколько раз в месяц на площадке Театра сатиры пока наше здание на Поварской находится на реконструкции.

Вы успеваете сниматься в кино, и у вас есть приз кинофестиваля «За!» в Челябинске за главную мужскую роль в короткометражном фильме «Кошелёк». Расскажите о нём, что это за работа?

У нас в Академии обучают не только актёрской профессии. Есть курс режиссёров, курс продюсеров. В конце учебного процесса они снимают кино. «Кошелёк» – это как раз курсовой фильм из Академии. Обычно режиссëры этих фильмов берут актёров и продюсеров, которые тоже учатся в Академии. Режиссёр Иван Перекатов оканчивал курс в Мастерской Владимира Хотиненко и Владимира Фенченко. Это была одна из его работ, трёхжанровый курсовой фильм. В дальнейшем эти фильмы рассылают на всевозможные кинофестивали. Я помню, что Академия тогда содействовала тому, чтобы фильм «Кошелёк» попал на фестивали, и он солидно попутешествовал по стране.

Вы говорите, что обучение в Академии длится год. Судя по вашим рассказам, событий за это краткое время происходит огромное количество, их хватило бы и на несколько лет учёбы. Вероятно, это очень плодотворное время для студентов Академии?

Учëба в Академии оставляет очень объёмное впечатление! К тому же программа год от года меняется. Мы учились, когда вся эта история только начиналась, когда Академия только формировалась. Не знаю, как сегодня, но тогда нашими основными направлениями были дипломные спектакли, которые мы успевали поставить, встречи в рамках мастер-классов и репетиции с Никитой Сергеевичем. Действительно, это было очень плотно, и учёбу не удавалось ни с чем совмещать. Мы проводили в Академии целый день. Это был как будто пятый курс в театральном институте. Профессии артиста можно учиться бесконечно. Наш год в Академии оказался необычайно плодотворным, потому что тогда Никита Сергеевич смог уделить нам очень много времени. Мы встречались по нескольку раз в неделю, и это было замечательное времяпровождение.

После учёбы не все остаются в Центре?

Не все. После первых курсов было больше тех, кого оставляли, а сейчас, например, из предыдущего набора сюда попал только один – Павел Ильин, который тоже играет в спектакле «12». Я сейчас тоже преподаю в Академии. С этого года Никита Сергеевич принял решение, что спектаклями по Бунину и Чехову будут заниматься его выпускники, актеры «Метаморфоз». И вот под нашим руководством вместе с Александром Ведменским мы репетируем со слушателями инсценировки по рассказам писателей Ивана Бунина и Антона Чехова.

В чём заключается ваша работа?

Мы отсматриваем отрывки, мы их режиссируем. Эта история только началась, и пока не знаем, как она будет развиваться. В конце года надеюсь соберется итоговый показ.


Фото: Анна Смолякова


Что вы сейчас репетируете в «Центре театра и кино»?

Мы только что готовили здесь к 9 мая большой концерт с оркестром. Вчера, как я уже говорил, сдали заявку на постановку по рассказам Юрия Казакова. Сейчас я улетаю на гастроли со спектаклем «12», а потом до осени будет перерыв.

Когда планируете показать новую работу по рассказам Юрия Казакова?

У нас уже есть репетиционная сетка. Начнём работать в июне, июле понемногу. В августе здесь стартует очередной проект. Так что, ближайшее «окно», когда можно будет выпустить спектакль – это октябрь. Сегодня театр живëт в первую очередь премьерой сказки, которая состоится 1 июня.

Создаëте детский репертуар?

Да, мы же молодой театр. У нас всего несколько спектаклей в репертуаре, и среди них, конечно же, должны быть и детские истории. Это уже вторая сказка. Первую, «Рыжую волшебницу», поставил Алексей Чернышёв. Насколько я знаю, отношения с ним театр собирается продолжить, но теперь он будет ставить взрослый спектакль.

Игорь, каким человеком вы сами себе кажетесь: вы закрытый, тихий или наоборот шебутной, весëлый?

Я, скорее, человек закрытый, интроверт. Есть такое представление об актёрах, что это люди, которые на каждом углу анекдоты рассказывают, бьют чечëтку, напевают, когда идут по коридору (смеётся). Но это не всегда так. Мне в этом смысле очень комфортно в нашем театре и приятно работать с Никитой Сергеевичем, потому что в его методе очень много уделяется работе на крупном плане. В театре «крупный план» идёт через концентрацию, энергию, спокойствие. Без богатых внешних проявлений тоже можно быть убедительным. Михалков очень хорошо сам этим владеет и хорошо умеет это передать другим. Не хочу сказать «научить», потому что научить этому нельзя. Такая коммуникация происходит не словесно: Михалков что-то «пошаманит», пошепчет, что-то совсем не по теме расскажет, и всё вдруг получается. Так что, научить этому невозможно, можно рукоположить (смеётся). Никита Сергеевич из тех людей, которые передают энергию, а не учат чему-то.

Глобальная задача и режиссёра, и артиста – найти свой голос, свой метод, свою зону, в которой ты обаятелен, хорош, тебе доверяют. Есть, например, такой замечательный режиссёр, как Лёша Чернышёв. Вот он – сумасшедший тиран, но в этом он чертовски обаятелен, ему это очень идëт, и он может ставить только так. Есть Гриша Артамонов – человек нежный, который приносит идею и тихо говорит: «Делайте с ней, что хотите». Есть Никита Сергеевич, который будет что-то рассказывать, опоздает, а потом выйдет и так на тебя посмотрит, что ты и сам не поймëшь, как он тебе всë передал. Михалков – режиссёр сложившийся, он своё обаяние нашёл, он в нём «купается», и рядом с ним приятно находиться, когда он работает как артист и как режиссёр.

Скажите, для какого спектакля в Центре начали репетировать чечëтку?

Для спектакля «Тёмные аллеи».

Я там не видела чечëтки.

Да, это Никита Сергеевич совсем недавно придумал. Иногда у него случаются такие замечательные идеи, которые стоят нам трёх месяцев жизни (смеëтся).  На одном из обсуждений у него появилась мысль поменять финальный танец спектакля. Этот танец, кстати, поставил Сергей Землянский. Никита Сергеевич решил сменить его на чечëтку. Нам создали все условия, пригласили очень хорошего хореографа этого направления, и мы в начале апреля в первый раз его станцевали в финале. «Проклятие» чечëтки в том, что ей нельзя закончить заниматься (смеëтся). Достигнутый уровень нужно постоянно поддерживать, поэтому, возможно, такие репетиции навсегда войдут в нашу жизнь.

Трудно себе представить, как сочетаются Бунин и чечëтка.

Танец вошёл в спектакль прекрасно, он там на месте. Нам задали высокую планку, высокий темп, сложный рисунок, так что нам нужно ещë много трудиться. Когда всё сложится, вообще будет отлично!

Сейчас ещё не сложилось, вы считаете?

(смеётся) Ну, уже почти!

Поделиться