Эдуард Бояков: «В Москве культурная жизнь засохла и окаменела»

Идеолог театров «Практика» в Москве и «Сцена-Молот» в Перми, Эдуард Бояков заявил GZT.RU, что в московской культурной жизни давно не происходит ничего нового, а в московских театрах нет талантливых художественных руководителей. Кроме того, он сказал все, что думает о блогерах, и заявил, что гордится небольшими зарплатами в «Практике».

В театре «Практика» не только играют спектакли, но и устраивают поэтические вечера и выставки, проводят мастер-классы и тренинги. 29 марта здесь состоялась московская премьера спектакля «Вера Полозкова. Стихи о любви» — первого из цикла спектаклей по современной поэзии. Его поставил Эдуард Бояков, в последнее время живущий на два города — Москву и Пермь.

24 апреля пермский театр Боякова «Сцена-Молот» покажет в Центре имени Мейерхольда московскую премьеру спектакля «Засада» по пьесе Юрия Клавдиева — «рэп-драму» с участием исполнителя Сявы (в жизни — Вячеслав Хахалкин), весьма успешно, судя по просмотрам его видео в Интернете, пародирующего рэп-культуру.

Эдуард, почему вы решили открыть театр «Сцена-Молот», в котором играют современные пьесы, именно в Перми?

Пермь — это живое место. Не зря Марат Гельман открыл там лучший в России музей современного искусства. Артемий Лебедев создает в Перми центр дизайна, я — театр. И мы нужны этому городу. По-моему, в Москве культурная жизнь засохла и окаменела. Везде приходится продираться сквозь забор из сталактитов и сталагмитов. Мне больше не хочется тратить на это жизнь. Как не хочется и полемизировать с худруками московских театров о ценности современных пьес. У нас есть зритель в Москве, билеты раскуплены. В Перми творческие люди и публика открыты, готовы к диалогу. Будем теперь работать для них.


ТВ-сюжет об открытии театра "Сцена-Молот" в Перми.

Вам наверняка приходится читать массу современных пьес. Те, что вы выбрали, ставят потом в театре «Практика». Чем вы обычно руководствуетесь при выборе?

А что вы ответите, если я спрошу, почему этот мужчина вам нравится, а этот нет? Или почему одно стихотворение вы перечитываете снова и снова, а другое не хотите?

Отвечу, что одно стихотворение мне нравится, а другое — нет.

Вот и пьесу можно выбирать только на таком интуитивном уровне: понравилась она или нет. Другое дело, что на эту интуитивную оценку влияет мое филологическое образование и опыт, профессиональный и человеческий. У меня была хорошая школа: я учился у замечательных филологов, потом преподавал текстологию в университете. Много работал с музыкой и продолжаю это делать. За выбором пьесы стоит моя жизнь, мой микрокосм. Текст входит в мою внутреннюю вселенную, и вызывает резонанс или не вызывает. Вот и все. Кстати, чтение пьес для меня — это работа. В свободное время я читаю другие книги. Я — трудоголик, но всегда понимаю, что нужно отделять рабочее пространство от личного. Дома на книжных полках и на тумбочке около кровати у меня проза, историческая и научная литература. Я не читаю пьес перед сном.

Многие художественные руководители московских театров говорят, что сейчас талантливых драматургов нет, и современные пьесы невозможно поставить: характеры героев не прописаны, они только разговаривают, а не совершают поступки.

Мне не раз приходилось противопоставлять себя существующим нормам или иерархиям. Отвечу на ваш вопрос, такой развернутый и уже содержащий некую оценку, очень просто. В московских театрах очень мало талантливых худруков. Да и в российском театре, в целом, их не много. А если так, то откуда взяться правильному суждению о современной драматургии? Надо знать, у кого спрашивать о современной драматургии, литературе, «контемпорари арт» (contemporary art — англ. современное искусство), о месте театра в этой среде и о миссии театра. Видимо, вы не у тех спрашивали…

Алиса Хазанова играет в театре "Практика" спектакль "Агата возвращается домой", поставленный Эдуардом Бояковым

Какое место занимает в этой среде театр?

Это тема для отдельного, серьезного и глубокого разговора. Если говорить коротко, театр — это единственное нецифровое искусство. Это единственное искусство, которое нельзя превратить в конвейер, механизм, снова и снова воспроизводящий одно и то же, тиражирующий самое себя. Театр напрямую апеллирует к человеческому опыту, предлагая самостоятельно расшифровать образы на сцене. То, что случается с человеком в зрительном зале, случается здесь и сейчас. И нигде больше. Во время спектакля он видит на сцене живого человека и может вместе с остальными зрителями сопереживать опыту этого человека, здесь и сейчас.

В любой пьесе Шекспира понятно, как выстроен характер героя. Очевидно, что действие пьесы можно перенести в начало ХХ века или в наше время — характеры останутся такими же психологически точными и выразительными. Если взять, например, спектакли по пьесам Павла Пряжко, то практически ничего нельзя сказать о характерах героев. Ощущение такое, что этот текст какой-то полый внутри.

Это ваша оценка, и я не считаю ее объективной. Человек, который всю жизнь изучал академический рисунок, то же может сказать о картине Казимира Малевича «Черный квадрат»,— что она полая внутри. И именно так многие критики воспринимали в начале ХХ века и живопись Малевича, и музыку Стравинского. Они тоже не обнаруживали в их работах большой глубины. Вы говорите, что можно читать Шекспира, воспринимая его через призму современного опыта. По-моему, с современными пьесами нужно проделывать прямо противоположную операцию. Нужно рассматривать их в контексте истории, культуры и литературы.

Полина Агуреева в спектакле "Июль" по пьесе Ивана Вырыпаева в театре "Практика" 

И это поможет родиться новому Шекспиру?

Конечно, я не считаю, что если пьесу поставили в «Практике», то ее автора можно сравнить с Шекспиром. Нет. Но современный Шекспир может родиться только в том случае, если будет существовать театр, где ставят современные пьесы, интересуются сегодняшним днем. Ведь все классики когда-то были современными авторами, почти все писали о современности и современниках. Худруки, о которых вы говорили, в принципе вне современного контекста, и даже не догадываются об этом. Они даже не знают, кто такой Павел Пряжко. Так же, как не знают, что происходит на других территориях, не знают, к примеру, про Мишеля Гондри, Пола Томаса Андерсона, Чарли Кауфмана или Спайка Ли. Но это не проблема вышеупомянутых авторов, которые делают самое актуальное и интересное кино. Это не значит, что современного искусства не существует. Мы живем и работаем. И то, что «Практика» — очень маленький островок, делает нашу территорию только чище и правильнее. Мы прекрасно чувствуем себя в диалоге и с Чеховым, и с Шекспиром, и с современными авторами.

В «Практике» ставят пьесы Ивана Вырыпаева, Владимира Сорокина, собираются поставить пьесу Евгения Гришковца…

И пьесу Гришковца, и еще одну пьесу Владимира Георгиевича Сорокина. У нас в этом году выходят спектакли по текстам четырех больших российских авторов. Тексты Сорокина, Гришковца, Вырыпаева и Линор Горалик — это очень серьезно и ответственно.

Что их привлекает в «Практике»? Зал большим не назовешь, актеры и режиссеры в основном молодые и не очень опытные.

Неопытные? У нас играют Андрей Смоляков, Евгений Стычкин, Полина Агуреева и еще … Да что я буду объяснять… Моя профессия — ставить спектакли и продюсировать. Ваша профессия — отвечать на вопросы, которые вы задаете.

Фрагмент спектакля Эдуарда Боякова "Агата возвращается домой" в театре "Практика".

Предполагается, что мы только задаем.

Тем не менее, ваш вопрос — тупиковый. Потому что скромничать, кривляться, выдавать какие-то ужимки и косвенно хвалить себя не хочется. Говорить громко и долго о том, что мы сделали, — тоже. Если коротко, то так — «Практика» — единственная сегодня живая театральная площадка в Москве, которая существует в контексте «контемпорари арт».

Но ведь людей, которые ходят в «Практику» на каждую премьеру, не так много. Расскажите о вашем театре для тех, кто там еще не был.

«Практика» — проект уникальный по репертуару и уровню режиссерского и актерского мастерства. Это проект, масштаб которого не измеряется параметрами зрительного зала. Наоборот, он отвечает на вопрос, сколько в Москве людей, способных находиться в диалоге с современным театром.

Некоторые называют «Практику» буржуазным или гламурным театром. Читала в «Живом журнале» жалобы, что в ваших спектаклях много чернухи.

Те, кто говорит, что мы работаем для гламурной или буржуазной публики, наверняка не ходят в «Практику». Или просто обращают внимание не на то, что происходит на сцене, не на то, что на каждом спектакле на подушках сидит десяток студентов, а на то, что в зале иногда бывают Ксения Собчак или Света Бондарчук. Это же смешно… Елена Фанайлова, Павел Пряжко и Иван Вырыпаев — главные фигуры отечественного гламура? А Владимир Сорокин — это вообще вершина гламорамы. Ну что тут скажешь, нет ничего смешнее человеческой глупости и зависти. А что касается авторов ЖЖ, я отвечу им так: «Сделайте что-нибудь настоящее, а не дрочите в ЖЖ. Сделайте и покажите». Вот и поняли бы, что к чему.

Сцена из спектакля Эдуарда Боякова "Пьеса про деньги" в театре "Практика"

Какие режиссеры старшего поколения вам нравятся? Есть ли молодые режиссеры, не работающие в «Практике», которых вы считаете своими единомышленниками?

Я понимаю, что поколение Анатолия Васильева, Роберта Стуруа, Юрия Погребничко и Камы Гинкаса не заставишь ставить современные пьесы. Хотя режиссеры, которых я назвал, сейчас в хорошей творческой форме и могут поставить спектакль с четко выраженной авторской позицией. Если говорить о режиссерах нового поколения, мне нравится то, что делает Дмитрий Черняков, иногда — Кирилл Серебренников. У них есть своя стратегия, вкус и направление, в котором они будут развиваться. К сожалению, таких людей немного.

В основном мои единомышленники работают в «Практике». Мы выработали свои творческие принципы, основу, и ищем свой путь. Думаю, это и привлекает к нам драматургов, которых мы уже перечисляли. Ведь условия работы и гонорары, которые я могу предложить в своем театре, заведомо хуже, чем в большинстве московских театров даже не первого, а второго эшелона. И это тоже принцип: мы платим за работу столько, сколько можем. Живем открыто и честно, у нас актеры получают намного меньше, чем в других театрах. И я этим горжусь.

Интересно, на что они живут?

Каждый из нас как-то выкручивается. Кто-то снимается в кино, кто-то находит другие возможности для заработка. Но главное не это. Главное, что в наш театр люди приходят не за заработком. Они приходят в театр, смотрят наши спектакли, репетиции и понимают, что им было бы интересно поработать у нас. Здесь — энергия.

GZT.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе