В основном здании Большого драматического на Фонтанке заканчивается ремонт, но Андрей Могучий, призванный в прошлом году спасать знаменитый академический театр, не стал дожидаться намеченного на конец мая торжественного открытия главной сцены. И правильно сделал: официальный академический праздник всегда лукавый компромисс, а Могучий лукавства не любит. На второй сцене БДТ — в недавно реконструированном Каменноостровском театре — он поставил спектакль по мотивам сказок про Алису Льюиса Кэрролла, уже премьерные показы которого дают уверенно положительный ответ на главный вопрос, задававшийся при назначении Могучего: возможно ли будет соединить творческие принципы режиссера, неутомимого экспериментатора и до недавних пор фактически маргинала, с привычками и укладом жизни знаменитой труппы, в последние годы погруженной в сон.
Чтобы "разбудить" БДТ, Могучий поставил спектакль про сны. Про фантазии, в которых человек пытается вновь найти себя. Можно было бы сразу сказать: не человек, а театр пытается вновь найти себя, и вообще, в рассказанной зрителям истории некоей немолодой женщины по имени Алиса, попадающей в пространство своей памяти, сами собой все время возникают рифмы этой вроде бы частной, дробной, фантасмагорической истории и истории славного театра. В каком-то смысле Алиса здесь и есть БДТ. И все вопросы — есть ли она еще на самом деле, может ли она вернуться к себе, можно ли ее вновь "собрать" как личность, или она осталась лишь в частных воспоминаниях тех, кто ее знал,— легко проецируются на сам Большой драматический театр имени Товстоногова. Андрей Могучий поставил непростой спектакль о памяти, о переосмыслении прожитого, но и о прощании тоже — о прощании, без которого невозможно никакое обновление.
Алису играет Алиса Фрейндлих. Как кэрролловская Алиса попадает в странный, населенный причудливыми существами сказочный мир, так и эта Алиса оказывается непонятно где. В первом действии спектакля зрители сидят на сцене и глядят в ярусный зал Каменноостровского театра, с ног до головы, то есть от партера до потолка, упакованный художником Марией Трегубовой в белые одежды. Сюда буквально вброшена Алиса, растерянная женщина в черном, сбивчиво вспоминающая про то, как она застряла в лифте и как ее позвал детский голос из прошлого — голос маленькой Алисы, которая оказывается здесь же. Странность ситуации смягчается юмором: Алиса рассказывает, что ей все время дарят новые издания произведений Кэрролла, а ставить книги уже некуда. Теперь ей наконец доведется лицом к лицу столкнуться с персонажами преследовавшей ее всю жизнь сказки — с Шляпником и Кроликом, Королем и Королевой, Додо и Гусеницей. С другой стороны, сказка у Могучего рассказывается так, что в ней находится место для реальных обстоятельств,— так мимолетом, но внятно появляется тема ленинградской блокады. Само пространство становится памятью, а память — пространством.
От Алисы Фрейндлих для этой работы потребовалось не только мастерство, не только острый ум и интуиция, но и отвага — роль Алисы принципиально отличается от всего, что делала выдающаяся актриса прежде. Прежде всего потому, что у Могучего актеру нельзя полностью "спрятаться" в роль — он сразу найдет, выманит из убежища, правдами и неправдами постарается вернуть к себе. На премьере было видно, что Алиса Фрейндлих многое еще пробует и проверяет, наверное, для того, чтобы незабываемо сыграть финал спектакля, в котором есть и опустошение ее героини, и бесценное, какое-то нездешнее спокойствие. С другой стороны, в эстетике Андрея Могучего свидетельства сложных, противоречивых отношений между персонажем и исполнителем — не недочеты, а ценные проявления природы человека и театра.
Иногда вообще кажется, что все, что делает в своих сложносочиненных спектаклях Могучий, придумывается им в конечном счете лишь для того, чтобы возникли ценнейшие моменты прямой коммуникации со зрителем — когда актеры остаются один на один с публикой, словно отстраняясь от своих героев и сбрасывая латы опыта и профессионализма. Во втором действии спектакля "Алиса" публика перемещается в зрительный зал, одни располагаются в ложах ярусов, другие — на беспорядочно расставленных в партере стульях. Рампа в БДТ всегда была непреодолимой границей, а здесь актеры сидят (один даже лежит на кровати) рядом со зрителями. Сами персонажи сказки Кэрролла отчетливо превращаются в тех, с кем связана петербургская женщина по имени Алиса,— в ее родителей, в ее мужчин, в ее соседей. А еще — в так хорошо знакомых артистов БДТ, среди которых Георгий Штиль и Сергей Лосев, Ируте Венгалите и Анатолий Петров. Авторами текста спектакля названы Андрей Могучий, Сергей Носов и Светлана Щагина, но все актеры наверняка были полноправными соавторами — в их монологах слышится слишком много личного. И еще нечто очень важное чувствуется у всех, словно поверх текста: готовность стать соавторами новой истории БДТ.
Роман Должанский
Kоммерсантъ