Добавим: не говоря уже об акимовском «Деле»! А до Николая Акимова был Исаак Кролль, мейерхольдовский ученик, за ним Борис Сушкевич, ученик Станиславского и соратник Вахтангова. Это была настоящая плавильная печь, актеры приходили, уходили, оставались, мастера приводили свои студии: так возник феномен ленсоветовской труппы, колористичной и звучной. Тридцатилетняя эра Игоря Владимирова: о эти музыкальные притчи, о этот терпкий сплав драмы, иронии, музыки! — и эти нападки за легкомыслие в прессе!
Фото — Юлия Кудряшова.
Неумные нападки: потому что легкое дыхание этих спектаклей было драгоценностью, которую страшно потерять. Театр существовал перпендикулярно официозу, как андерсеновский мальчик в «Новом платье короля», — и так и воспринимался людьми, лучшей в мире ленинградской публикой. У этих спектаклей была своя глубина, они раскрепощали душу, приучали к внутренней независимости. Сейчас на видео существуют «Укрощение строптивой», «Люди и страсти»: это не устаревает, но это и не представимо на современной сцене.
Владислав Пази подхватил театр, когда эта эра подошла к концу — и вырулил, унаследовав и немудрящие упреки в тяготении к «бульварному театру», и само тяготение к театру демократичному. Интеллигентнейший Пази поставил «Лицо» Бергмана (о труппе шарлатанов!), «Фредерик, или Бульвар преступлений», где именно бульвар дружественно встречал публику уже в фойе, и «Владимирскую площадь», где сцена хорошо помнила реальное соседство с контрастами улицы, с обилием нищих на пути от театра к Владимирскому собору. Активно ставили молодые режиссеры, театр давал приют Юрию Бутусову, Льву Эренбургу с его театром…
После безвременного ухода Пази какое-то время была болтанка, растерянность. Гарольд Стрелков и сам, кажется, понимал, что он тут без времени, без роду и племени… Юрий Бутусов имеет представление о труппе и труппе знаком. Со временем же, с самим временем, что-то произошло. Плавного перехода быть не может в принципе, процесс пошел, оба больших спектакля на виду, в том числе и в блоге, — и очень интересно, как теперь развернется Театр Ленсовета.
Г. Короткевич, О. Леваков, А. Солоненко.
Фото — Юлия Кудряшова.
В этой ситуации вчерашний юбилейный вечер был, на мой взгляд, драматическим событием.
Господи, как здесь умели делать театральные события из своей внутренней хроники! Какие юбилеи «Игроков», «Малыша и Карлсона»! Никогда это не были просто капустники — хотя Александр Новиков с Георгием Трауготом, ныне покойным, абсолютно не нуждаясь в Жуке, осчастливливали не один общегородский праздник.
Парадная часть была коротка, выступление Кичеджи было, друзья, шажком вперед после абсолютно официозного выступления на недавнем «Софите» в ТЮЗе. Была попытка сказать что-то театральной аудитории вне циркуляра, пока не удавшаяся. Но что тут рецензировать. Да, открытие театра совпало с Голодомором (так же как первый номер «Театра», например, вышел в 1937 году): это наша родина, сынок. Максим Резник, поздравляя театр, признался, что семь раз смотрел «Любовь до гроба». Это так: начнешь что-то смотреть, вот уже и вцепится в тебя спектакль…
Сам «сюрприз» зрителям, как его назвал Сергей Мигицко, на меня произвел впечатление драматическое. Считаю, что рецензировать, опять-таки, юбилейные подношения необязательно. Поделюсь драматическими соображениями.
В. Градковский, А. Фрейндлих, М. Боярский, О. Леваков.
Фото — Юлия Кудряшова.
Кто ставил этот «вечер», мне неизвестно. Понятно, что хотелось представить всю труппу, от ветеранов до студентов. Это — получилось. «Как нарисовать птицу» — это их история, их ленсоветовское птичье слово, их манок к творчеству. Но историческое время так сменилось на дворе! Зачин всей композиции, простодушный литературный монтаж вводит в ступор; и почему Птица должна полюбить Клетку («сначала нарисуйте клетку»)… Ух!
Зонги высокой ленсоветовской поры (ремейки неизбежно уступали оригиналу) чередовались с лицами Кролля, Акимова, Сушкевича, Владимирова, Пази на большом экране — на сцену при этом выходили актеры (хороши были при этом!) и цитировали их короткие реплики о театре, актерстве, режиссерстве, зрителях… Вот этот пунктир был замечательный, отдаю должное такту ленсоветовцев, что здесь не было погони за остроумными пассажами, но были лаконизм и небанальная правда, и вот тут был услышан ход времени.
И было главное.
На фоне поющей Елены Комисcаренко над сценой прошла в фотографиях галерея утрат: актеров и режиссеров этой сцены. Никто не мог оставаться равнодушным, это было острейшее переживание потерь, и феномен театра в его ленсоветовском измерении все пережили еще раз, абсолютно личностно.
И в сопряжении с этой эмоциональной доминантой была еще одна галерея видеопортретов труппы сегодняшней. И это были прекрасные живые лица, живое лицо труппы.
С. Письмиченко.
Фото — Юлия Кудряшова.
В финале на сцену вышла Алиса Фрейндлих, с жадной (конечно, не то слово, но что делать!) любовью вглядываясь в родной зал, отвечавший ей ровно тем же. С нею вышел Михаил Боярский со своей личной привязанностью к этой сцене (он тут был хорош, начиная с его бессловесного пленного турка на сибирской «Станции» по Назыму Хикмету). Дуэтам Фрейндлих и Боярского я предпочитала ее ансамбли с Леонидом Дьячковым… Но когда к Алисе Бруновне и Михаилу Сергеевичу поднесли микрофон, и их голоса вплелись в хор ленсоветовских студентов с итоговой песней из «Дульсинеи Тобосской» — в это стоило вслушаться…
Вот вопрос: Юрий Бутусов как-то самоустранился в ходе вечера, исчезнув после вручения некоей грамоты от городского начальства. Я думаю, может быть, это была скромность такая?
Театр честно манифестировал вчера: время несколько сдулось. Драйва не было, кажется, принципиально. Александр Новиков со своим невеселым юмором и Светлана Письмиченко, которой более других удалось вызвать к жизни незабвенные «изменчивые тени», очертили основные параметры юбилейного события.
Петербургский театральный журнал