Заряд доброты «тети Вали»

К девяностолетию Валентины Леонтьевой. Ее знала вся страна. Миллионы зрителей от мала до велика усаживались перед экранами телевизоров, когда в эфир выходила всенародная «тетя Валя». Какую бы программу она ни вела - это был «высший пилотаж» профессионализма. Когда ее отлучили от экрана, жизнь для нее утратила свой смысл. Именно в этот период я по заданию редакции сделал с ней интервью, которое оказалось одним из последних в ее жизни.
- Валентина Михайловна, я довольно часто смотрю детские передачи и удивляюсь, насколько случайные люди их ведут. Это пустословие, эти заигрывающие интонации, сюсюканье...

- Вы мне прямо сыплете соль на рану. «Тетей Валей» я проработала 32 года. Опять же по своей наивности думала, что буду еще и «бабой Валей». Я знаю свое возрастное место и никогда бы не взялась за молодежные, развлекательные программы, никогда не буду вести и специализированные передачи... Но для маленьких-то детей... У меня еще не полный склероз, седая я от блокады, зубы вроде при мне, маразма тоже пока нет. И я думала, что в звании бабушки буду не менее, а даже более достойна. Но меня отлучили, вот как от церкви отлучают. А так как мои передачи были моим духовным храмом, значит, отлучки отлучили от него. И выходит, никому не надо, что три поколения детей выросли на моей доброте, на моей истинной любви. Процесс отлучения безумно болезненный, потому что, когда ты любишь, то естественно, ревнуешь. И я безумно ревновала Филю, Хрюшу, Степашу, Мишутку, Каркушу, Цап-Царапыча - всех моих друзей к их новым ведущим - чужим мальчикам и девочкам, у которых, увы, не чувствовалось истинной доброты и любви к детям. А детей обмануть просто невозможно. С двумя локаторами вместо ушей они ловят малейшую фальшь.

- А кто из этих героев дороже?

- Мой самый любимый? Филя. Хотя дети больше всего любят Хрюшу. И когда на моих встречах я говорю об этом, они начинают вопить со страшной силой. Я им говорю: я даже знаю, почему вы его любите, у вас нет такого пятачка или замечательного хвостика, но вы ведете себя, как Хрюша. Вы так же не слушаетесь, как Хрюша, так же можете случайно обидеть своего друга, как Хрюша, ну а уж как вы умеете визжать даже больше, чем Хрюша. И когда я даю им возможность повизжать, когда все мамы затыкают вот так уши, то это, знаете, такой апогей счастья. Я действительно люблю детей и поэтому получаю от них дикое количество писем с такими тайнами, которые они не рассказывают родителям. И просят у меня совета. Такая доверительность для меня самой высочайшее признание. И если бы не детские передачи, я бы никогда не смогла провести «От всей души» кстати, тоже передача вневозрастная, если говорить о ведущем.

- Вы знаете, что остряки дали ей другое название «Плачьте с нами, плачьте, как мы, плачьте лучше нас».

- Меня обвиняли в том, что я выжимаю слезы, но слезы выжить нельзя!. Если вы равнодушный человек, вы никогда не будете волноваться. Но если вы способны заплакать, сопереживая судьбе абсолютно не знакомого вам человека, значит, не все потеряно. Когда мне говорили: «Я так плакала», я всегда радовалась, потому что говорил это хороший человек. Прекрасно сказала Фаина Раневская: если я вижу в зрительном зале хоть одного плачущего человека, понимаю, что не зря родилась на свет.

Я заработала право вести эту передачу не только своим профессионализмом, не только своей добротой, искренностью от Бога, а и тем, что пережила все 900 дней блокады. Уже девочкой я работала сандружинницей и вытаскивала трупы, я везла на саночках хоронить своего папу, видела смерть и горе. И все это меня создавало. Я могу понять страдания, потому что сама страдала. Могу разделить радость, потому что знаю, что такое горе. И если говорить об этой передаче с позиции сегодняшнего дня, она сейчас нужна как никакая другая. Нас обвиняли в мелодраматизме, но сейчас людям нужна мелодрама, понимаете? Ведь вот смотрите: нам показывают две картины «Рабыня Изаура» и «Богатые тоже плачут». В общем-то картины невысокого уровня, но с какой жадностью смотрят их люди. Причем многие плюются даже, но смотрят. Что-то притягивает, есть какой-то отзвук... Когда я сделала пере-дачу на целине, то ко мне подошла женщина лет 80-ти и сказала гениальную фразу, которую я не забуду до конца своих дней: «Михална, как погляжу твою передачу, будто в церкви побываю». Люди нуждаются в духовном очищении, в сопереживании...

- Другими словами - в утешении?

- Утешение утешению рознь. Утешение иногда может восприниматься как жалость. Мне, например, было бы просто обидно, если бы я почувствовала, что меня жалеют. Другое дело - понимание. Но страшнее ругани, страшнее драки - равнодушие. Я не боюсь вора или бандита - он может опомниться и стать нормальным человеком. Я страшно боюсь равнодушных, потому что неизвестно, что у них на уме, что они сделают через десять минут. А нас окружает, к сожалению, очень большое количество равнодушных людей. И мы это чувствуем. И нам кажется, что мы тоже стали равнодушными.

А еще говорят - злыми. Я в это не верю и всегда буду отстаивать позицию, что добрых людей все-таки больше. Просто злые заметнее. Мы ощущаем их локти, их подножки, их бранные слова, что уплотняют атмосферу, в которой трудно дышать. А добрые - они в сторонке, они нам не мешают, они незаметны. Но если бы их не было, мы бы давно все встали на четвереньки. Каждый человек носит в себе заряд доброты. И вот этот заряд мы и старались пробуждать. Я считаю, что «От всей души», если бы она существовала сегодня, конечно, должна иметь какую-то другую форму: время не стоит на месте. Но так вот выплескивать с водой ребенка.

- Представляю, что вы пережили и как вам тяжело говорить об этом.

- Я очень переживала. Ехала в Оренбург делать 52-ю передачу и знала, что она последняя - последний раз я выйду, последний раз скажу слова, последний раз попрощаюсь. Подготовка ее мне стоила, конечно, огромных сил. Да еще в этот самый момент, в Оренбурге, узнала, что я, оказывается, сотрудник ЦРУ.

- Эти слухи в свое время взбудоражили общественность. Как вы сами объясните их появление?

- Ну, во-первых, мне не очень приятно вспоминать об этом. Было тяжелее, чем вы думаете. Осталась без работы, закрыли экран для всех моих передач.

- И все из-за этой байки?

- Нет, это случилось немного раньше. А когда случилось, очень ждала хоть какого-нибудь звонка с теле-видения, который бы меня как-то подбодрил, предложил мне спасительную соломинку - ждала напрасно. Боялась выйти на улицу - меня окружали толпы. Некоторые говорили: как мы рады, что вас уже выпустили. Я, конечно, понимала, что все это чушь. Кто-то для забавы или от безделья пустил байку. А так как байка о человеке известном, то, естественно, даже если люди ей не верили, не передать другому просто было невозможно. И действительно, слухом полнилась земля. Но...Я вот говорила, что добрых людей все-таки больше. Вдруг с острова Врангеля получаю телетайп с тремя прекрасными словами: «Не верим, любим, ждем». Потом как-то мне позвонил приятель и говорит: что ты ревешь, ты представляешь, какую сделали тебе рекламу, на Западе за это платят кучи денег. А у меня тогда бывали творческие встречи. И когда я выходила на сцену где-нибудь в Магадане и видела, что люди стоят в проходах, у стен, ничего не могла понять. Товарищи, говорю, может, вы чего-нибудь перепутали, моя фамилия не Пугачева. А потом поняла: это было абсолютно нормальное любопытство, естественное желание по-смотреть на меня живую, убедится, что слухи - чушь. Когда через год я выступала в клубе КГБ, обратилась прямо к залу: товарищи, мол, когда мне было так труд-но, очень ждала от вас хоть одного звонка. Вы-то ведь не могли не знать, что все это ерунда. Вот уж действительно был глас вопиющего в пустыне.

- Вся ваша жизнь связана с телевидением. А если бы все начать сначала?

- Я бы сделала тот же выбор. Телевидение подарило мне удивительных людей, которые меня формировали. Оно дало мне сознание того, что живу не зря. Я никогда не была светской дамой, никогда не участвовала ни в каких комиссиях, обществах - не было на это времени. Я была в телевизионных шорах такой, знаете, фанатизм. Неправильный - это я только сейчас понимаю, когда на досуге размышляю о личной жизни.

- Ну раз уж вы сами заговорили об этом...

- У меня есть сын Митя, с мужем разошлись. Потому что если женщина, выбирая в жизни или работу, или семью, останавливается на первом, то второе «или» всегда теряется. Понимаете? Все остальное было у меня на втором месте. Для меня работа - это всегда была радость, кислород. И когда у меня его перекрыли... Когда меня спрашивают: что в жизни ты считаешь самым главным, ради чего ты живешь, я, не кривя душой, очень искренне, поверьте мне, говорю: живу до тех пор, пока чувствую, что кому-то нужна. Хотя бы своей собаке, но нужна, потому что она умрет без хозяина. Девиз всей моей жизни - это строчки персидского поэта Омара Хайяма: «...Чтоб щедрость была моим богатством, чтоб все отдать, и значит -обрести».

источник
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе