– Стало быть, речь у нас, Виталий Филиппович, пойдёт о том, про что артисты обычно говорят между собой где-нибудь в кулуарах и почти никогда – со зрителями. Цирковое искусство – профессия опасная?
– Экстремальная. А любой экстрим предполагает риск.
– Но, может быть, это только игра в опасность, а для нас в зале –
красивый обман зрения?
– Вообще-то цирк подобными вещами не занимается, и это не телепрограмма.
По первой своей профессии я театральный режиссёр. В своё время, было дело,
ставил в Риж-ском театре русской драмы «Три толстяка» Юрия Олеши. У меня в
спектакле герой «балансировал» над сценой на широкой доске, но я схитрил и за
счёт световой проекции на заднике всё выглядело так, будто артист шёл по канату.
Но так – в театре. В цирке ходят по настоящему канату.
– Но «обман зрения» – это же хлеб иллюзиониста.
– Да, но только его одного. Все остальные, если рискуют, то вовсе не
понарошку, при полном свете, в открытом со всех сторон манеже или под куполом
цирка, следуя простому принципу – покажи, на что ты способен здесь и сейчас. Но
жизнь есть жизнь, мы же обыкновенные люди – не голливудские экранные супермены.
От всего зависим, начиная с погоды. Ни у кого из нас не может быть увереннос-ти,
что любой, как угодно тщательно отрепетированный номер пройдёт сегодня без
сбоев. Или буквально на ровном месте не случится какой-нибудь нештатной ситуации
у клеток с медведями.
– Уж не имеете ли вы в виду случай накануне открытия ярославских
гастролей? Тогда дрессировщице пришлось срочно ехать на перевязку. Если не
секрет, в чём там было дело?
– Не секрет, тем более что, слава богу, обошлось без ЧП. Это же сам цирк
нас уму-разуму учит. Дрессировщица с руки, с пальцев, прикармливала медвежонка.
А тот – рьяный любитель рыбы – за пальцы её хвать. Так привыкла она кормить
своих замечательных кошек и пуделей. А тут впопыхах упустила из виду то, что
вроде как должна назубок знать: медведей с руки потчевать надо, убрав пальцы – с
ладони.
– В вашем аттракционе «Ехали медведи…» атмосфера на манеже и над ним
самая творческая и дружеская. А придерживаетесь ли вы, Виталий Филиппович,
известной поговорки «Сколько хищника ни корми, а спиной к нему не
поворачивайся»?
– Вынуждены придерживаться. В принципе, медведь, будучи охотником от
рождения, способен свою природную агрессию проявить в любой момент, прос-то если
ему что-то непонятно. Даже когда дрессировщик проявляет свою совершенно
искреннюю нежность. Предположим, никогда не гладил медведицу, и вдруг вздумалось
погладить – такое хорошее у него настроение. А она при всём честном народе уж
постарается поставить ему на вид, что, дескать, так мы не договаривались.
– Если бы она умела говорить, интересно, чтобы мы от неё услышали?
– Ничего страшного, примерно следующее: слушай, парень, ты – человек, я –
медведь, мы с тобой делаем одно дело на паритетных началах, я отдаю тебе должное
как партнёру, но всё-таки держись от меня подальше, прошу тебя.
– Перед нашей встречей смотрел репетицию аттракциона акробатов на тройных
качелях. Ваш Мамонтов отрабатывал трюк не для слабонервных – тройное сальто в
перелёте с качелей на качели. Но что удивительно, вы всякий раз говорили ему:
«Думай!». О чём может думать человек, летя, как говорят в народе, вверх
тормашками?
– Нам с Алексеем Мамонтовым подумать есть о чём хотя бы потому, что такой
перелёт не делает больше никто на всём белом свете. Лет сорок назад ас прыжковой
акробатики Владимир Довейко все свои рекордные трюки с подкидной доски исполнял
на кураже, по наитию.
– Может быть, ему помогало то, что до цирка он был военным лётчиком?
– А что, вполне возможно. Но я хочу сказать, что тогда как-то не принято
было относиться к цирковой акробатике как к об-ласти точных знаний. Вся соль
искусства прыгуна в умении вращаться. А это кинематика. Я просто беру и черчу
диаграмму полёта. Из неё будет ясно, под каким углом к оси вращения надо
«положить спину» и с какой скоростью вращения делать двойное сальто, а с какой –
тройное, чтобы уверенно достичь цели.
– За охрану труда в Росгосцирке отвечает кто?
– Там есть соответствующий отдел. Прежде чем выпустить на манеж новичка,
ему постараются внушить главное – что когда речь идёт о безопасности, мелочей не
бывает. Растолкуют, почему обувь у артиста должна быть по ноге, костюм – по
фигуре, руки должны быть тщательно вымыты, ладони натёрты магнезией, чтобы не
потели и не скользили, бинт на запястье должен быть проканифолен.
– Про страховочную лонжу что новичку скажут?
– Что она обязательна, но не во всех случаях.
– Говорят, где-нибудь в Южной Америке, если воздушный гимнаст работает с
лонжей, то у него, каким бы ни был он виртуозом, мало шансов на успех. Это
так?
– Я с гастролями проехал Южную Америку вдоль и поперёк и видел, что
отношение к страховке там точно такое же, как и у нас. Например, воздушному
полёту страховка не нужна просто по определению, но внизу обязательно натягивают
сетку. А если номер с першами, без лонжи, как и у нас, американцы не обходятся.
Если это воздушное «Колесо смерти», где все балансы, вы видели, выполняются в
движении по сложным траекториям, то страховки тоже не нужно. Опять-таки по
здравому смыслу. В принципе, в цирке всё можно было бы делать без лонжи. Но
какой толк в этом? Поиграть на нервах зрителей, как это делают американцы в том
же «Колесе смерти»? Это не по-нашему.
– По-нашему это как?
– На кураже и улыбке. Что вы видите в программе «На грани экстрима» и
прежде всего в ат-тракционах «Рокеры» – русском варианте заокеанского колеса и
акробатов на качелях «Русский праздник бога Ярилы». И уж к слову, перелёт с
рекордным тройным сальто для этого весёлого игрища наших удальцов предков
Алексей Мамонтов пока только готовит. Под занавес гастролей собираемся показать
его на публике. Отсюда поедем с программой в Италию на конкурс, но обещаем:
ярославцы оценят новинку первыми.
Северный край