На рождение Льва Гумилева отозвалась Марина Цветаева:
Имя ребенка – Лев.
Матери – Анна.
Что ж, осанна!
Маленькому царю…
…Рыжий львёныш
С глазами зелеными,
Страшное наследье тебе нести…
Анна Ахматова тоже предчувствовала беду, о чем и написала в стихотворении «Колыбельная»:
…Долетают редко вести
К нашему крыльцу,
Подарили белый крестик
Твоему отцу.
Было горе, будет горе,
Горю нет конца,
Да хранит святой Егорий
Твоего отца.
Николай Гумилев, дважды Георгиевский кавалер, добровольцем ушедший на фронт в 1914 году, был расстрелян в 1921 за «антисоветский заговор». Анна Ахматова не раз попадала в опалу, была под угрозой ареста. Страшно сказалось это и на их сыне.
Лев Гумилев получил в качестве «наследства» 14 лет гулаговских лагерей, в два срока. Роковой 1937 год добрался до него в 1938: арестован «за папу», по обвинению в групповой попытке покушения на Сталина, Жданова, Ежова и Молотова. Норильский лагерь. Освободился в 1943, воевал, закончил войну в Берлине... И получил срок «за маму», после августовского 1946 года постановления ЦК КПСС «О журналах «Звезда» и «Ленинград», направленного в первую очередь против Ахматовой и Зощенко. Освободился только в 1956 году после ХХ съезда КПСС. Полностью реабилитирован…
Но параллельно шла его жизнь в науке. В 1938 году в ленинградских «Крестах» на тюремных нарах Лев Гумилев, студент 4-го курса истфака, подобно Архимеду, пугая сокамерников, вдруг вскричал: «Эврика»!
«Я, кажется, сделал открытие, я нашел пусковой механизм могучего естественного процесса, лежащего в основе рождения и гибели этносов, и дал ему отличное название: «пассионарность» – от латинского слова «passio» – «страсть».
Затем в лагерях, озаренный своей пассионарной теорией, он пишет историю Евразии. Он был сильнее тюремных тягот, потому что знал тайну истории:
… А я влачусь, как Ипполит,
С окровавленной головою,
И вижу – тайна бытия
Смертельна для чела земного,
И слово мчится вдоль нея,
Как конь вдоль берега морского.
(Л. Гумилев, 1934 г.)
Интерес к истории Евразии зародился у Льва Николаевича с детства.
«Когда я был ребенком и читал Майн Рида, я неизменно сочувствовал индейцам, защищавшим свою землю от «бледнолицых». Но, поступив в университет и начав изучать всеобщую историю на первом курсе, я с удивлением обнаружил, что в истории Евразии есть свои «индейцы» – тюрки и монголы. Я увидел, что аборигены евразийской степи так же мужественны, верны слову, наивны, как и коренные жители североамериканских прерий и лесов Канады. Но больше всего меня поразило другое. Отношение цивилизованных европейцев к индейцам ничем не отличалось от их отношения к тюркам и монголам. И те и другие считались равно «дикими», отсталыми народами, лишенными права на уважение к их самобытности. «Господи, – подумал я, – да за что же им такие немилости?» Но моя попытка разобраться в вопросе столкнулась с немалыми сложностями. Целостной истории тюрок и монголов просто не было. Западная историография считала ее «неполноценной историей». Тогда-то я и решил заняться этой темой сам».
Из «Завещания» Гумилева, написанного 25 марта 1954 года в «больничке» Омского исправительно-трудового лагеря:
«Я написал «Историю Хунну» для собственного удовольствия и утешения души. В ней нет ничего антисоветского… Поэтому в случае моей смерти прошу рукопись не уничтожать, а передать в рукописный отдел Института Востоковедения АН СССР в Ленинграде. При редакционной правке книга может быть напечатана; авторство мое может быть опущено. Я люблю науку больше, чем собственное тщеславие… Если книга напечатана не будет, разрешаю студентам и аспирантам пользоваться материалом без упоминания моего авторства, наука не должна страдать. Готические соборы строились безымянными мастерами; я согласен быть безымянным мастером науки».
В 1960 году выходит из печати первая монография Гумилева «Хунну», в 1961 он защищает докторскую диссертацию по теме «Древние тюрки». Эти работы приносят ему мировую славу историка-востоковеда.
Умирая, он просит друзей сделать все, чтобы спасти от окончательного развала СССР, потому что знает – в действительности это была древняя евразийская держава, на этот раз под интернациональным именем.
«То, что в связи с перестройкой происходит полное изменение императивов поведения людей и этносов, – это может пойти даже на пользу делу и помочь нам выйти из кризиса. Мы должны прежде всего осознать традиционные границы – временные и пространственные – нашей этнической общности, четко понять, где свои, а где чужие… Если Россия и будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство».
(Гумилев Л. «Меня называют евразийцем…»)
Если… Колесо истории никому не дано остановить, и куда оно катится – никто не может сказать достоверно, поэтому благословим то, что осознаем его роковое движение, – говорит Лев Гумилев в своем стихотворении об «Истории»:
…Чужие жизни и чужие смерти
Живут в чужих словах чужого дня.
Они живут, не возвратясь обратно,
Туда, где смерть нашла их и взяла,
Хоть в книгах полустерты и невнятны
Их гневные, их страшные дела.
Они живут, туманя древней кровью,
Пролитой и истлевшею давно,
Доверчивых потомков изголовья.
Но всех прядет судьбы веретено
В один узор…
Виктор Каменев
Журналист. Увлечения: литература, история и футбол на снегу. Исследователь творчества И.А. Гончарова. Лауреат премии им. Б. Полевого журнала «Юность» (2006) за ряд статей, в том числе «Броненосец «Обломов». Председатель ульяновского Пассионарного клуба им. Л.Н. Гумилева. http://kamenev-ul.livejournal.com/
Однако