* * *
Все мы в школьную пору так или иначе «улучшали» учебники. Если мы это и не делали сами, то уж точно молчаливо одобряли сделанное. Бывало, пририсуешь бобру в учебнике «Зоологии» в передние лапы штаны, да припишешь «бобер штаны упер», и учебный процесс сразу покажется легче и веселее. А бывало, оденешь Льву Николаевичу Толстому на голову сомбреро и дашь в руки два кольта или Достоевскому Федору Михайловичу раскольниковский топор замастыришь, так как же без этого? Редкий учебник литературы был списан, не подвергнувшись подобному апгрейду.
А что будет, если вы пририсуете портрету Сталина красный нос? В лучшем случае вас примут за фальсификатора истории. А вот Дэмиан Херст пририсовал, расписался, и «исправленный» портрет был продан на аукционе Кристи за 330 тысяч долларов. У Пучкова-Гоблина Федор Михайлович в «Двух сорванных башнях» тоже с умертвиями бился. А что Гоблин с этого имел, кроме народной любви? Ярлык маргинала. Но, почему? Правильно, Гоблин действовал на уровне кухонного анекдота, а Дэмиан Херст действует на уровне бренда. На уровне бренда действует и Виктор Пелевин
Литературные критики пишут: Пелевин – новатор, «лакмусовая бумажка коллективного бессознательного», «t» можно назвать самым философским романом Пелевина – никогда раньше так явно им не была поставлена проблема свободы воли и смысла жизни». Но если посмотреть на роман по-пелевински, то кроме пририсованных жирным фломастером к узнаваемым персонажам рогов, бород, очков и прочих инородных частей тела в нем ничего нет.
ЖЖ-умники гадают, а кто же это такие, демиурги проектного масштаба – коллектив авторов, двигающих боевую пешку графа Т. к Оптиной Пустыне, словно Алису по шахматному полю Зазеркалья. «Митенька Бершадский – это Дмитрий Ольшанский или Минаев. Гоша Пиворылов – Пепперштейн (настоящая фамилия Пивоваров) или Миша Елизаров. Григорий Овнюк – Борис Акунин (все на этом сходятся) , а «ответственный за метафизику шизофреник» – Виктор Пелевин. Важно, что никого не заинтересовало, кто такой йогин Денис Быкососов. Наверное, все и так знают. Если добавить к этому версию о сыщике Кнопфе, как об Эрасте Пандорине в исполнении Донатиса Баниониса, то фломастерный грим оказывается настолько жирен, что «лица не увидать».
«Новейшая история России – это история пелевинских метафор». Но пелевинских ли? История про две ветви чекизма, «либеральную» и «силовую» (вариант «православную»), озвучивается политтехнологическими витиями с начала второго срока Владимира Путина. Автопробег «Рожденные воцерковленными» проведен и без пророчеств Пелевина. «Главная культурная технология двадцать первого века, чтобы вы знали, – это коммерческое освоение чужой могилы. Трупоотсос у нас самый уважаемый жанр, потому что прямой аналог нефтедобычи». Да, верно сказано. Но в который раз? Пелевин просто ловит тенденции, носящиеся в воздухе, сушит и впаривает читателю. Как раз к пивку, употребление коего с утра является «доказательством богатой внутренней жизни».
Многие восхищаются метафорой «Двуглавый царь Петропавел», подразумевая под ней сакральную суть «тандема». Но «тандем» такое же общее место квазиполитической риторики, как «либеральные чекисты» пять лет назад. Пелевинские метафоры – ни что иное, как симулякр тройной перегонки. Сначала берется явление, которого нет, и рассматривается через призму общественного сознания. То, что получилось, перерабатывается авторским видением Пелевина, адаптируется под восприятие общественным сознанием и вбрасывается под брендом «новая книга Пелевина». Остальное дело PR-технологий. Роман «Empire V» пиара для был похищен и выложен в сети незадолго до появления бумажной версии. Роман «t» точно также выложен в сети, но уже не похищен, так как трюк с похищением может публике и приесться.
Собственно, чем является Пелевин, но не как писатель, а как культурный феномен? Тем же, чем «Comedy Club», КВН, сайт «Падонки», смешные переводы Гоблина. Пелевин – это альтернативная идеология. Идеологией «камчатки», если угодно, так как именно там рождались самые причудливые «доработки» иллюстраций в школьных учебниках. Если парадно-повседневный «адат» политически корректен, духовен, патриотичен, целомудренен и т.д., то на «камчатке» всегда «вечер пятницы», всегда распевают песни, где к каждой строфе прибавляется «в штанах» и «без штанов». Будь то лирический романс или государственный гимн.
Территория трикстеров существовала и существует в любой культуре. Похоронные процессии римских кесарей сопровождали мимы, представлявшие в лицах самые уморительные эпизоды жизни «богоравных». По улицам гитлеровского Берлина разгуливали стиляги-шлурфы, приветствовавшие друг друга «Хальб Литер!». В общем, место «юморине» находилось всегда. Но такого тотального трикстерства как у нас в России, когда трикстеризуются целые социальные группы, например блондинки или гаишники, не было никогда. Несомненно, Пелевин – своеобразный индуктор этой альтернативной идеологии, когда все смешно и все дозволено. Потому что – «любые слова будут глупостью, сном и ошибкой». Глубоко ошибаются те, кто считает, что «t» - это скрытая реклама обувных салонов «Tervolina», «t» значит трикстер торжествующий.
Однако трикстер не может смеяться в пустоте. Там просто не над чем смеяться. Смех – это тень отбрасываемая реальностью. Но реальность Пелевина – это пустота. Оптина Пустынь – оптимальная пустота.
Может ли пустота отбрасывать тень? Как назовут своего первенца граф Т. и Аксинья Олсуфьева? Будут ли модны в следующем сезоне на Рублевке проплеванные якимцы? Кто такой Владимир Соловьев — философ, теософ или телеведущий?
Об этом читайте в следующей книге Виктора Пелевина!
RussianJournal