— Все не так безнадежно. И разочарование разумно адресовать и себе. Вместо того чтобы благословлять трубу и при этом работать, мы ее проклинаем, ничего не изобретая. Когда что-то делаешь, некогда быть разочарованным.
Хотя действительно понимать, уважать культуру стали меньше, чем прежде. У нас были замечательные основы законодательства о культуре, закон о музеях: учреждения культуры могли оставлять себе заработанные деньги. Сейчас все обставляют мелкими правилами, которые душат инициативу. А людям важен свежий воздух, тогда они даже при небольших зарплатах работают. Не станет его — начнут бунтовать, как в Ливии.
Автономность учреждений культуры сейчас норовят отнять, возникла некая агрессивная озлобленность. Все чаще используются старые методы — лакейская форма полудоносов-полунамеков начальству. С этим надо жить, надо бороться. Но пока границы открыты и можно не убегать, а ездить — все не так страшно.
— Государство явно предпочитает спорт культуре. Убеждает, что Олимпиада и чемпионат мира по футболу вытянут модернизацию регионов. Один лишь Пермский край считает культуру мотором.
— Всюду спорт интересует людей «наверху» и «внизу» значительно больше, чем культура. Но суть в ином: культура не модернизация, а инновация. Культура воспитывает тех, кто будет принимать решения, так сказать, по божьему наущению. В XXI веке даже алгебры мало. Движение истории, экономики, а тем более природы непредсказуемо. Кризис, Ближний Восток, Японию никто не предсказал. Культура обеспечивает решения красивые, то есть эффективные и верные. А еще дает «бездоказательные» решения. Учитывающие, что дважды два не обязательно четыре.
Часто говорят о кризисе мультикультурности, диалоге культур, цивилизаций. Культура решает эти проблемы, дает понять: точки зрения могут быть разные. Принимающий решения человек должен понимать, что не все однозначно, есть варианты. У харизматичного лидера всегда работает еще и элемент вдохновения. В этом смысле культура еще и важный экономический фактор.
Известен «эффект Бильбао»: развитие через туризм, возникший благодаря новым объектам культуры. Там ситуация была схожа с пермской, да и с петербургской. Потребовались огромные вложения в культуру (но и во все остальное), а главное — огромная политическая воля и амбиции местных властей, чтобы этот край Испании поднялся. Вот пример инновационной роли культуры. Но с туризмом надо осторожнее, он может превратить культуру в шоу-бизнес. Здесь яркий и весьма негативный пример — «бакшишный» Египет.
Перми пожелаем всяческой удачи. Пока много у нее завистников и недоброжелателей. В этом еще одна характерная черта наших дней: побольше гадостей про все и вся, поменьше хорошего. Почему-то психологически трудно в России людям о другом сказать хорошее.
— Гигантские деньги у нас тратятся на несколько масштабных проектов (Большой и Мариинский театры, например), а остальная культура бедствует. На ваш взгляд, это нормально?
— Большие проекты неотменимы. Имена и дела звучат громче, когда есть лидеры с мировой репутацией. Но есть система движения за локомотивом. Добьешься чего-нибудь для Эрмитажа — через некоторое время это распространяется на все музеи. Схема не примитивна, надо знать, как ее использовать.
Нужны совместные усилия, чтобы что-то менять. Нужно не просить, а требовать. Терпеть не могу слово «помощь». Содержать культуру — обязанность и государства, и общества. Общество погибнет, если не будет культуры. Но чиновников надо увлекать. Им с искусством на самом деле проще. Футбольная команда способна проиграть, а у хорошего музея может разве что крыша протечь.
Нищим подают очень мало, а преуспевающий получает много. Чиновник и любой дающий рассуждают так: они сами умеют найти средства, у них есть иностранные фонды, там очень жесткая система отчетности, деньги не пропадут, дадим деньги и мы. Успех идет к успеху. Надо не стонать, а сжать зубы, постараться улыбнуться и делать.
— В 1996 году образован Совет по культуре при президенте России, в котором вы уже десять лет являетесь заместителем президента. Оправдались ли ваши ожидания, связанные с деятельностью совета?
— Совет не Минкульт, не парламент, где принимают законы. Президент встречается с деятелями культуры, каждый говорит о своем. От людей, которых он знает в лицо, он слышит об их больных точках. Кроме больших встреч там существуют и заседания рабочих групп, которые готовят предложения и рекомендации для доклада президенту.
Мы в совете активно обсуждали пресловутый 94-й закон, и он несколько улучшен, будет, надеюсь, и дальше меняться. На основе проверок музейного фонда подготовили концепцию развития музейного дела в России. В результате совместной работы с другими культурными институциями удалось улучшить положение музеев-заповедников, стимулировать создание специальных культурных и детских телеканалов, активизировать внимание к проблеме охраны памятников, помочь работе народных промыслов, вмешаться в ситуацию с художественным воспитанием детей. Один из важных смыслов работы совета — живые дискуссии. Сейчас готовим большую встречу, посвященную культурным аспектам зарождения российской государственности.
— Что же случилось с обществом?
— Общество утратило веру в возможность инициатив. Оно приуныло, ждет конкретных поручений и денег под них. Но действия рождаются из разговоров. Все должно быть проговорено обществом десять тысяч раз. Я абсолютно уверен, что надо говорить «халва, халва» — и станет сладко. Если говорить «мы все дерьмо» — то и будем дерьмом.
Культура используется госаппаратом для представительства как витрина или для выпуска пара. Без глубинного понимания того, что культура — это будущее страны. А у простого обывателя отношение зачастую халявное: подайте-ка мне доступ к культуре, да немедленно, без очереди и бесплатно!
— В последнее десятилетие бюджет культуры в реальных цифрах снижается...
— Суть в том, что эти суммы вообще в пределах статистической погрешности. Это ничтожные деньги по сравнению с тем, чем оперирует государство. Государство не умеет расставить свои приоритеты. Его надо научить. Напором.
— На кого кому напирать конкретно? Вам — на Кудрина?
— Всем на всех. Одновременно на Кудрина, Авдеева, президента, премьера. Наши люди должны ходить к их подчиненным, прорабатывать документы, чтобы они были написаны на языке, который им понятен. К харизме нужно немного менеджерства. Оно компенсирует упадок энергии. В перестройку из той энергии рождались миллионеры. Казалось, все станут королями. Кто-то не стал. А в целом — не стал никто, все получилось не так, как мечталось. Теперь все расчетливы, поэтому скучно. Так что деградирует немножко общество. Это плата за стабильность.
— Культуру, образование перевели в сферу обслуживания, вынуждают зарабатывать на «услугах населению».
— Вот это самое возмутительное. Это результат политики реформаторов еще 1990-х годов. Их идеология очень простая: ликвидировать привилегии государственных учреждений культуры. Значит, привилегии культуры. Отсюда и унизительная «услуга». Но сформированная выставка — это продукт, а услуга — экскурсия по ней. Музеи должны получать деньги на создание культурного продукта. Музеям нужны стабильные средства для выполнения своей главной задачи — хранения культурного наследия. Вместе с архивами они работают для будущих поколений.
Культура может, но не обязана зарабатывать, иначе она превращается в шоу-бизнес. Нивелирование художников нужно тем, кто пытается по заработку оценить успешность культуры. Но это примитивный подход. Культура — особая сфера, как и образование. Талантливых детей и взрослых надо вырывать из этой усредняющей системы. ЕГЭ, магистратура, бакалавриат придуманы и отработаны в Европе и США для усреднения образования, чтобы «вершки» всякие не вылезали. Нужно создать систему, где они станут вылезать, — и в культуре, и в образовании.
— Как реально отразился на музеях вступивший с 1 января в силу закон о бюджетных автономных учреждениях?
— Пока почти все остались казенными и бюджетными. Увы, мы живем в обществе недоверия и должны иметь в виду злой умысел.
В законе все прописано, например, об ответственности автономного учреждения за свое недвижимое музейное имущество. Но везде мы видим разные варианты банкротства, здания культурных учреждений изымаются — налицо тенденция приватизации культурного наследия, ибо это единственная неприватизированная сфера.
Хвала музеям, что сохранили свои здания как государственную собственность, общественную собственность. Но все хотят посмотреть, что будет дальше. Каким будет опыт тех, кто начнет жить автономно? Нужно быть очень осторожными. Надо быть рационально-циничными даже: вы хотите культуру на витрину? Тогда дайте нам то-то и то-то.
Да, мы обеспечиваем потребности, но всего общества, а не отдельного слоя. И мы лучше знаем, какой продукт, какую культуру предлагать людям, вот это очень важно. Это звучит как будто вопреки желаниям общества, но мы должны давать что-то, что поднимает людей.
— Вы постоянно говорите о необходимости принять декларацию прав культуры. Но чиновничьему государству она активно не нужна. Где выход?
— Культура должна иметь отдельные таможенные права, отдельные положения в Гражданском кодексе, отдельное законодательство, где будут прописаны ее привилегии. Поскольку чиновники — тот же народ, дозреть до этой мысли все должны вместе. Кстати, администраторам от культуры работать только проще станет. Вкус, все упирается в хороший вкус. Если он есть — и в политике будут правильные решения, а если нет — требуется время, чтобы его воспитать. Нужно только активнее этим заниматься, ругаться, не бояться, что тебе дадут по шее.
Очень жаль, что у нас мало активной прессы, связанной с культурой, ведущей постоянные о ней дискуссии.
— Правда ли, что основные деньги, которые выделяет Минкульт музеям, уходят в МВД — за охрану?
— Обязанность государства — охранять. Государство должно целевые деньги давать милиции, тогда музей может свои средства на другие вещи направить. Но государству этого не хочется — такая система выстроилась от стремления к упрощенному учету средств. Государство должно придумать систему лучше.
— Значит, сам Минкульт и должен придумать?
— Министр культуры вместе с министром внутренних дел. Но фокус в том, что начальники поверху — даже в царской России так было — могут обо всем договориться, но ничего не произойдет, пока не договорилось среднее звено. У начальников часто добрая воля бывает, нижестоящие гораздо менее добры. Не желают усложнять себе жизнь. Здесь нужно искать союзников и не взятки давать, а вербовать в единомышленники. То есть нужны во всем более сложные методы, более динамичные. Опять же дважды два иногда пять. Нет простых решений. Кстати, их было больше в бандитские времена, когда все знали, кто есть кто.
— Создана ли уже единая научная система хранения экспонатов?
— Мы много лет трудились над компьютеризацией учета экспонатов, и теперь явственно видно, как сложна работа со столь разными предметами. Во всем мире так. Одна из задач Минкульта вместе с Союзом музеев — выработка критериев учета и хранения. Это постоянный процесс. Скоро будет принята инструкция по результатам деятельности комиссии — эта комиссия была организована после известной кражи экспонатов. А потом и этот документ надо будет менять.
— Надо понимать, он секретный?
— Нет, но должен быть секретным. Но по 94-му закону в заявке на тендер ты должен описать свою систему охраны, пусть и примерно. Вот вам еще один случай необходимой привилегии для культуры: систему охраны музея нельзя вывешивать в Интернете.
— А компьютерный реестр экспонатов создан?
— Такой единый реестр принято чуть ли не панацеей считать. Во всех музеях есть каталоги, почти всюду уже электронные. Но надо понимать: это вспомогательная вещь. Общий музейный каталог — громадная работа, требующая больших технических затрат. Нормальный карточный каталог всегда будет основным, и к нему должен быть дубль. И электронный дубль тоже, он создается. Но все время приходят и говорят: «А давайте в новой технике сделаем — в 3D теперь…»
— Не могу не спросить про закон «О передаче религиозным организациям имущества…»
— Хорошо, что этот закон очень долго обсуждался, в том числе и в совете при президенте. В результате музейный и архивный фонды выведены из сферы действия закона. Смысл его — в привилегированной приватизации в интересах религиозных организаций. Привилегии религиозной организации при отсутствии таковых для культуры — несправедливо.
Вот в чем вопрос, а не в выдаче икон на экспонирование в храм. Эта выдача возможна, если первое слово тут за музеем как хранителем государственной собственности. Все вместе должны помнить об одном: у культуры свои права, древняя икона важнее церковного ритуала и важнее музейного воспитания, она сама по себе должна быть сохранена. Если она ветхая, ее вообще нельзя трогать.
Кстати, оказалось, что есть достаточно много людей, понимающих, что нельзя превратить этот закон в основу для конфронтации общества. Поскольку у нас общество и без того в такой уже конфронтации… Не будем сейчас углубляться в роль традиционных религий для нашей страны, но решать и национальные проблемы, и проблемы межнациональной ненависти, и психологические проблемы людей нам придется вместе
— Можно ли рассчитывать на то, что власти очнутся?
— Очнуться должно все общество. Оно все больно. Верхушка лишь отражает сей факт.
— До культуры ли на фоне социальных, техногенных и экологических катастроф?
— Вопрос риторический. Очень нужны непростые решения в духе дважды два пять.
Ольга Шервуд
Московские новости