Ирина Антонова: Искусство учит понимать, как из семи нот делается шедевр

Ирина Антонова — всемирно известный советский и российский искусствовед. А еще — единственный в мире человек, простоявший у руля громадного национального музея — ГМИИ им. Пушкина — больше полувека. Сейчас ей 92. Она – академик. Кажется, что в ее жизни уже было все, а мечты воплотились реальность. Но Ирина Антонова с удовольствием размышляет о том, каким бы мог быть музей в XXI веке, и рассказывает об этом на своих лекциях. На одной из них побывал корреспондент "ВМ".

Ирина Антонова, президент Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина

Фото: Фото ИТАР-ТАСС

- Каким должен быть современный музей?

- Когда мы говорим о современном музее или музее будущего, мы вовсе не имеем в виду, что это музей, который насыщен произведениями своего времени. Любой музей, хранящий наследие, может быть традиционным или даже устаревшим по своей концепции, а может быть и современным.

Понятие «пинокотека» - хранилище картин – возникло в Древней Греции. Но собранные вместе произведения искусства, если к ним нет доступа зрителя, и их созерцание возможно только для тех, кто их собрал, это еще не музейная коллекция. Это может быть погребальное помещение, пирамида, все что угодно.

- Когда же появились первые музеи?

- Создание музеев относится к XVIII веку. Первым был Британский, созданный в Лондоне в 1753 году. Его двери были открыты для публики. Он собирал древнее искусство, начиная с первобытного. Таким общедоступным музеем, после революции 1789 года, когда были национализированы коллекции, стал Лувр в Париже.

Я думаю, что можно было назвать музеем кунсткамеру Петра Первого. Там было все, что угодно: раритеты, заспиртованные организмы. Петр очень заботился о том, чтобы туда приходили люди. В качестве поощрения каждому выдавался цукерброд и рюмка водки. Петр был заражен просветительской идеей.

В 1764 году возник Эрмитаж. Но на первых порах это была всего лишь коллекция Екатерины II. Она произвела колоссальную работу по собиранию художественных работ. Конечно, не в одиночку. Ей помогали Дидро и Вольтер. Она собрала поразительные для своего времени коллекции, но они были закрыты для всеобщего посещения, поэтому это не могло считаться музеем.

Настоящее же музейное развитие началось в XIX веке. Этому содействовали походы и завоевания Наполеона. Побывав в Италии, он вывез невероятное количество ценностей. Грабительская политика Наполеона содействовала развитию патриотических чувств и пониманию искусства во многих европейских странах. Как только к ним вернулось многое из того, что было вывезено, тут же начали создаваться музеи. Так случилось с Рейхксмузеум в Голландии.

- Вас приглашали работать за границей?

- У меня было два предложения уехать заграницу. Но я их даже не рассматривала. Я действительно люблю свою страну. И мне нигде не может быть так полноценно интересно, как у нас. Когда я впервые приехала в Америку в 1963 году, то была потрясена контрастом между улицей и музеями. Во время моего путешествия по штатам меня передавали из рук в руки. Сажали в самолет и привозили в семью нового руководителя музея. И первый музей, который я увидела, был Музей Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне. Я попала туда ночью. Меня встретил пожилой человек с фонариком и повел через залы. Время от времени его фонарик падал на какие-то произведения. «Похищение Европы» Тициана! - пронеслось у меня в голове. Таким образом я прошла через музей с невероятными сокровищами. А утром я увидела, что даже все фасады внутреннего дворика были фасадами венецианского палаццо.

- А у Вас есть любимый музей?

- Да, это Коллекция Фрика. Это относительно небольшой музей, составленный только из шедевров.

- А как Вы относитесь к коллекционерам?

- Они – народ особенный. Это люди страсти, непоборимого влечения. Это как наркомания! Они не могут избавиться от необходимости искать новые вещи и доходят до туда, куда музейные работники не могут дойти. Хотя многие из них выглядят, как законченные бомжи, тратящие все свое состояние на покупку вещей.

- В Пушкинском музее много подаренных коллекционерами вещей?

- Музей личных коллекций основан на дарах доктора наук, литературоведа и искусствоведа Ильи Зильберштейна, оставившего нам 2200 вещей. Этот человек находил невероятные вещи, такие как, например, знаменитые портреты декабристов.

- А кто еще из российских коллекционеров Вам близок?

- Скорее всего, это купцы Щукин и Морозов. Они начали собирать импрессионистов и постимпрессионистов, когда их еще нигде и никто не собирал. Щукин сам ездил к Матису, Пикассо, выбирал, что ему нравилось, и привозил в Москву. Но если Щукин гордился тем, что он покупал и открывал по выходным свою галерею для публики, то Морозов очень ревниво относился к своей коллекции и никого не пускал в нее. После революции их коллекции были национализированы. А в 1923 году на их основе был создан и открыт первый в мире музей современного западноевропейского искусства. В 1948 году, в период агонии сталинского искусства, вышел закон о ликвидации этого музея. А потом и вовсе эту Мекку современного искусства в мире поделили между Москвой и Санкт-Петербургом. Прошли годы, но я считаю, что нужно продолжать бороться за воссоединение этого музея и возвращения его в Москву. Это будет величайший, исторический акт справедливости.

- Ирина Александровна, так каким же должен быть современный музей (не современного искусства)?

- Воображаемый музей можно строить на временных выставках, предлагая выбор, делая акцент на самых важных произведениях и новых технологиях. Наш век – весь репродукционный. Хотите знать, что в Метрополитене – зайдите на сайт. С другой стороны, когда мы слушаем музыку через наушники, а художественные произведения видим через Интернет – это очень опасный путь для молодых людей. Они начинают думать, что все знают, при этом с невероятной скоростью удаляются от истинного понимания искусства. Главное – это прямой диалог с художественным памятником и особенное ощущение. В тот момент, когда вы проникаетесь этим произведением, оно становится бездонным. Вы становлюсь на один уровень с создателем, будь то Шопен, Рембрандт или Толстой.

- Почему же Вы отказали прославленному британскому архитектору Норману Фостеру в его проекте по реконструкции Пушкинского музея?

- Я сделала все возможное, чтобы Фостер остался в проекте. Архитектор он изумительный. Но его проект запорол не музей, а те, кто имеют свои виды на территории, на которых мы планировали этот музей. Фостер сам отказался.

- Есть вещи, которых Вы боитесь?

- С определенного времени я уже ничего не боюсь. Все известно наперед. Думаю, это возрастное.

- Вам не кажется, что все лучшее в искусстве уже было?

- Сюжет не так важен, как содержание. Искусство учит нас понимать, как из семи нот делается шедевр.

- Какая встреча перевернула Ваш внутренний мир?

- Мне доводилось встречаться с очень интересными людьми. Одним из них был Святослав Рихтер. Он был не только великий музыкант, но и великий человек. Масштабом своей личности меня поразил и господин Чубайс. Но если говорить о человеке, который действительно изменил меня и открыл для меня искусство, то это был мой муж. Я ему многим обязана.

Оксана Полякова

Вечерняя Москва

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе