«Чудаки и безумцы всегда меня привлекали…»

Возмутитель философского спокойствия считает, что мы живём в «стране перепутанных вывесок»

Известный эссеист и возмутитель философского спокойствия — о перманентных путешествиях, собственной всеядности, способах самовыражения современного литератора и своей приверженности здравому смыслу.

Дмитрий Галковский — фигура в литературном мире известная и противоречивая. Философ, исторический публицист, составитель антологий. Ниспровергатель и скептик, «подпольный гений», апологет Розанова и Набокова. Автор метаромана «Бесконечный тупик», который в определённых кругах стал культовым, у иных же читателей вызывал приступы гнева. Недавно у Галковского вышла книга «Два идиота» — сборник эссе, построенный по особому принципу. С автором побеседовал корреспондент «Часкора» Андрей Мирошкин.

 

— Вы стали чаще путешествовать в последнее время — и по России, и за границей. Это означает, что у вас в жизни и работе начался некий новый этап, более светский и менее камерный, чем прежде?
— Раньше просто не было средств и возможностей путешествовать. Сейчас есть интернет — это другой уровень коммуникаций. Мне всегда хотелось ездить по разным странам, но не как туристу и не как одиночке, а в компании друзей и знакомых. Идеально, чтобы процесс путешествования был перманентным, — я космополит.

 

— Можно ли сказать о сборнике «Два идиота», что он своим появлением обязан не(до)выплаченным гонорарам за статьи?
— Да нет, это шутка. Хотя денег действительно не заплатили.

 

— Во многих статьях вы защищаете элитарность, кастовость, нобилитет, столичность. У вас немало жёстких высказываний в адрес провинциалов (во власти, в офицерском корпусе и т.д.). А были в вашей жизни периоды, когда вы были почвенником или, скажем, народником?
— Я защищаю здравый смысл. Крестьянина я называю крестьянином, политика — политиком, учёного — учёным. Обитателей страны перепутанных вывесок (есть такая сказка Андерсена про революцию) это бесит.

Никакого снобизма у меня нет, я сам из низов общества, всего добился сам. Но мне кажется, что, когда граф говорит про своё знатное происхождение, это не очень умно. А когда про знатное происхождение говорит пастух, то он просто дурак. Нашёл чем хвастаться.

 

— Будете ли вы сотрудничать с каким-нибудь новым серьёзным изданием, которое сделает вам предложение на выгодных для вас условиях? Не отпугнёт ли двойной портрет на обложке «Идиотов» ваших будущих редакторов-заказчиков?
— Я всегда был всеяден, писал, где только можно и с учётом аудитории. Лишь бы деньги платили. Но русские постоянно кривлялись, начинали мне строить глазки, шушукаться, вести задушевные беседы.

Не считая просто нетоварищеских поступков — это я оставляю за кадром. По-моему, это непрофессионализм. СССР изуродовал профессию журналиста и редактора в максимальной степени.

Во всём мире литератор человек общительный, гибкий, свято блюдущий корпоративную этику. У нас это что-то закомплексованное, жеманное, иногда просто больное.

А чего комплексовать? Плати деньги, выпускай газету. Бизнес лёгкий, интересный. Казалось бы, посвистывай и попукивай, автора, приносящего денежку, — привечай. «Магазин» — так называется журнал на Западе.

 

— Известна ваша приверженность идее английского заговора против России. В книге «Два идиота» об этом говорится немало, главным образом применительно к ХIХ — началу ХХ века. А в чём сегодня проявляется «рука Лондона»?
— Нет у меня никаких приверженностей никаким идеям. Деньги платите — расскажу и про заговор.

 

— Читаете ли вы сочинения популярных современных конспирологов и вообще какого вы мнения об этом столь модном ныне жанре?
— Конспирологов читал, но как сумасшедших или просто странных людей. Меня чудаки и безумцы всегда привлекали — я «Антологию советской поэзии» составил.

 

— Для вас существуют чёткие границы между способами самовыражения: а) в статьях, б) в книгах, в) в устной речи, г) в ЖЖ? Если да, как эти различия проявляются?
— Границ нет, но технология решения задач разная. По-разному устанавливается коммуникация с собеседником, иная очерёдность аргументов. Но это детали. Особой разницы не вижу.

 

— Вы участвовали в своё время в сборнике «Чёрная книга имён». Какую роль в вашей деятельности играют городская топонимика и переименования советских названий?
— Не так чтобы участвовал. Сергей Волков просил что-то написать, потом составители жались, кряхтели — как человек, который очень хочет писать. Всё порезали, моё имя затёрли. Показательно, что это как бы западная акция, идущая от «Посева». НИЧТОЖЕСТВА.

А относительно названий я стою на позиции практицизма. Менять названия надо, но процентах в пяти случаев можно по этому поводу подумать. Киров и Вятка, например. Вятка — название неблагозвучное, а Киров звучит не как псевдоним, а как самостоятельное название города. Как Калинин — ведь это название вымышленного города из пьесы Островского. Тверь город почтенный, старый. Но Вятка…

При переименовании важно быть хозяевами. А мне кажется, что русские в современной России не хозяева и их просительный тон «переименуйте нас, пожалуйста» унизителен. КОГО просят и о чём?

Крепостной мужик, «переименовавший» своего барина в «Мёртвых душах», был гораздо свободнее постсоветского человека. Ведь переименовать можно кого угодно, бытовая ругань — это и есть переименование.

Любое переименование — предлог для ругани, то есть переименование переименователя. «Ты будешь жить на улице Грязных Носков». — «А ты будешь отныне Фиолетовый М…н».

С «грязными носками» всё по-прежнему, а «фиолетовые» до сих пор не почувствовали мощь народного творчества. Значит, не очень актуальное это дело.

 

— В этой книге от вас достаётся в том числе и старообрядцам. За что вы их так? Не все же они были британскими агентами.
— Глупость и невежество должны быть наказаны.

 

— Ваш исследовательский принцип «главное — видеть всю доску». В то же время на иностранных языках вы свободно не читаете, к закрытым (секретным) источникам допуска не имеете, в кабинеты эксклюзивно информированных людей, кажется, не вхожи. Не сужает ли это кругозора для охвата «всей доски»?
— При анализе исторических событий я всё свожу к примитивным интересам, от такой редукции нет защиты. Это, кстати, не всегда правильно — только в 95% случаев. А примитивные интересы не скроешь.

 

— Когда будет закончен ваш фундаментальный труд о Ленине?
— Труда нет, это проект, состоящий из нескольких секторов. Первый — переиздание ленинского дайджеста. Думаю, в этом году наконец добью.

 

— Где теперь собираются члены «клуба Галковского» после закрытия кафе «Кекс»?
— Такого клуба нет. Есть клуб блогеров «Живого журнала», председателем которого я являюсь. После закрытия «Кекса» мы собирались в ресторане «Контрабас», на Чистых прудах. После резкого ухудшения обслуживания последнее время собираемся в ресторане «Дон Пери», это рядом.

Беседовал Андрей Мирошкин

CHASKOR.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе