Владимир Конкин: «Моя современность — не в эпатаже»

Заслуженный артист России — о любви молодежи, провокациях в театре и самоизоляции.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Зураб Джавахадзе


Актер и писатель Владимир Конкин, более всего известный по роли Шарапова в фильме «Место встречи изменить нельзя», закончил новую книгу. Название автор пока держит в секрете, но тема известна: лирическое повествование построено на женских письмах. Написанных, конечно, самим Владимиром Алексеевичем. Корреспондент «Известий» встретился с заслуженным артистом и расспросил его о художественном слове, отношению к творчеству и жизни.


— Ваша новая книга — стилизация под женские тексты. Вам близок этот прием?

— Еще в школе я писал домашние сочинения за мальчишек, подделываясь под стиль каждого. А они в отличие от меня дружили с математикой, и благодаря нашему чейнджу, как теперь говорят, я порой совершенно незаслуженно получал по этому предмету баллы выше двойки. Только на последнем звонке мы признались, что водили педагогов за нос.

Да и актеры ведь тоже работают со словом. Оно для меня самое страшное оружие, оно сильнее приемов самбо и дзюдо. Профессия обязует меня очень взыскательно относиться к каждому произнесенному мной слову. И оно всегда было мне подспорьем.

— Вы открыто говорите о своей религиозности. А в том, что ваш день рождения совпадает с Преображением, видите ли некий высший смысл?

— Вообще-то я опасаюсь теологических бесед, на это есть батюшки, я же могу впасть в заблуждение. Но, конечно, хотелось бы думать: раз день рождения совпадает с Преображением Господним, случившимся на горе Фавор, то я как православный христианин где-то у подножия горочки стою. Смыслы, заложенные в такие великие праздники, мистическим образом выстраивают дорожку нашей жизни.

Это духовное понятие — преображение — можно применить и к моей профессии. Разве артисты не должны преображаться в той или иной роли? Но не подумайте, я не нахлобучил на себя нечто корчагинское или шараповское. Я живой человек, не ханжа и, возможно, в чем-то заблуждаюсь. Но еще с молодых лет, с фильма «Как закалялась сталь», у меня выстроился серьезный плацдарм, и я всегда был очень избирателен. За более чем 40 лет работы в театре и кино я сыграл в десятках спектаклей (их больше, чем фильмов), снялся в полусотне фильмов. А могло быть и 100, и 150 фильмов.

— Это высокая требовательность объясняет, почему вы не состоите в труппе какого-нибудь театра и несколько лет не снимаетесь?

— Порой мне передают сценарии, оставляют в Доме кино. Но читаешь — уши вянут: это какая-то сленговая пакость, это не русским языком написано. А я отношусь к нему весьма любовно, трепетно и нежно. Вы, наверное, обратили внимание, что я хорошо говорю по-русски в отличие от многих наших косноязычных артистов театра, кино и эстрады.

Я всегда очень ответственно относился ко всем своим работам, спонтанных решений никогда не принимал. Для меня существуют табу. И я считаю, что сцена — это амвон, только светский, и она не должна превращаться в ристалище или подиум. У меня за плечами 11 театров, и я знаю специфику репертуарного театра: всё определяет диктат худрука или директора. Они, как правило, терпеть не могут актеров, которые отстаивают свою свободу выбора и способны сказать «нет».

— Как появилось ваше театральное объединение «Дети Мельпомены»?

— Моя супруга очень хотела, чтобы я выпустил свой спектакль-бенефис, и незадолго до смерти дала толчок к тому, чтобы я создал свое творческое объединение. Спектакль «Муж, жена и сыщик» я посвятил памяти супруги. Мы с актерами играем его в нашей стране и за рубежом: и в Швеции, и в Кувейте. Это диаметрально противоположные страны по менталитету: тут шведская семья, а там тети ходят в черных одеяниях; но нас везде принимают.

Как руководитель коллектива я не какой-то диктатор, не Пиночет и не Мейерхольд. Я садовник, выращивающий каждого актера, с которым работаю. Можно сказать, у меня своя клумба. А точнее — как у The Beatles — Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band («Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера», название знаменитого альбома. — Известия). Каких-нибудь «Шашней старого козла» у меня в репертуаре нет и не было.

Хотя, как вы знаете, вот этим (делает жест, обозначающий деньги) артиста нетрудно соблазнить, а артисту — оправдаться. Что, вот это не пахнет? Пахнет, и еще как. Потому я достаточно худощав, несмотря на свой возраст, и весьма подвижен. Лучше я подтяну свой поясок еще на одну дырочку, но вы, придя на мой спектакль, не увидите чего-то на грани фола. И не скажете: «Ну вот, и Конкин туда же!». Вслушайтесь: и-конкин, иконкин… (Смеется.) Разве при такой фамилии это годится?

— При том, что для зрителей СССР вы были прежде всего Корчагиным и Шараповым, то есть «своим советским парнем», в жизни вы выходили за рамки официальной советской культуры: были, по своему признанию, «интеллектуальным хиппи», отрастившим длинные волосы и знающим обо всех новинках рока и вообще модной западной музыки…

— В моей молодости начались The Beatles, The Rolling Stones, Black Sabbath, Джими Хендрикс и прочая и прочая, и поверьте, я хорошо знаю эту музыку. Понимаю, скажем, что до прихода Иэна Гиллана Deep Purple была дурацкой группой. По-настоящему ее история началась с альбома Deep Purple In Rock. Только в отличие от многих современных молодых людей я могу отличить Сибелиуса от Дворжака, а Бетховена от Берлиоза…

Если мы пойдем с вами в картинную галерею, я могу часами рассказывать о той или иной картине или художнике. Родители в меня очень много вложили. Когда мы приезжали из родного Саратова в Петербург, папа водил меня по всем эрмитажам, по театрам, и всё это впитывалось в меня.

— Вы можете цитировать Дидро и Гофмана, Белинского и Гоголя. Вы оберегаете идеалистическое отношение к профессии и в силу этого вы, возможно, в непростых отношениях с сегодняшним временем… А свое совпадение со временем вы когда-нибудь ощущали?

— Я не считаю себя ретроградом. Я человек современный, но современность моя не в эпатаже. Задрав штаны, за комсомолом не побегу. Да, я себя изолировал, и я благодарен тем людям, кто меня окружает. Их весьма мало. Но если я для них кремлевская стена, то и они для меня серьезный тыл, огораживающий меня от ненужного.

Казаться современным?.. Я не понимаю, что это такое. И чем поверить «современность» человека? Вот, например, я артист пишущий, печатаюсь с 1980 года, состою в Союзе писателей, скоро выйдет новая книга… Но у меня дома даже нет интернета. И слава Богу. Я — как Пушкин или Гоголь: зажег свечечку, взял в руки карандаш — и пишу. От прабабушки мне досталась роскошная печатная машинка «Мерседес» 1903 года, которая до сих пор работает, и как я обожаю это щелканье! И то от нее пришлось отказаться. Я пишу исключительно от руки.

Но ведь ощущение современного ритма не зависит, скажем, от технического прогресса. Думаю, благодаря этому ощущению я нахожу общий язык со всеми, в том числе с молодежью. Не так давно меня пригласили встретиться со студентами в университете в Брянске. Перед встречей декан сказал: мол, Владимир Алексеевич, молодежь, быть может, мало знает ваших фильмов, давайте будем ориентироваться по времени минут на 40… Пришли несколько сотен человек, и я начал с ними общаться.

У меня никаких заготовленных программ нет, я разговариваю с людьми, импровизирую. Студенты и смеялись, но, когда мне было нужно, возникало напряженное молчание. Я понял, что они мои, и говорю: а теперь посмотрите на часы. Оказалось, прошло два с половиной часа, и никто против этого не пикнул. А когда я прочитал стихотворение — на коду, так сказать, — ко мне с первых рядов бросились девчонки, такие смелые, егозистые, с восклицаниями, какой я классный.

— Владимир Алексеевич, уверен, читатели «Известий» знают ваше творчество прекрасно.

— Спасибо! Папенька покойный выписывал «Известия». Если «Правда» была сухая, правительственная, коммунистическая, то «Известия» отличались не то что либеральностью, но форточка была приоткрыта. А потом, такое благозвучное слово: «Известия», весть, весточка…

Я хотел бы пожелать читателям уважаемой мной газеты никогда не опускать руки. Поводов к унынию много. Но нельзя забывать парадоксальную библейскую фразу: «И в скорбях своих радуйтесь».



Справка «Известий»

Владимир Конкин окончил Саратовское театральное училище, служил с Харьковском ТЮЗе, Театре имени Моссовета. С 1974 года работал актером на Киностудии имени А.П. Довженко. Наиболее известен по киноролям. Фильмография актера включает картины «Как закалялась сталь», «Романс о влюбленных», «Аты-баты, шли солдаты…» и «Место встречи изменить нельзя». С 1980 года пишет рассказы и эссе. Заслуженный артист России.

Автор
Евгений Авраменко
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе