Магазин-музей «Старь». Фото: Олег Зурман
Раритет с помойки
– Тут школа милиции (Калининградский юридический университет МВД России — Примеч. РП) рядом, поэтому осторожничаем. Ведь сейчас власти контроль ужесточили. Статьи какие-то дикие придумали, штрафы миллионные якобы… Ребята рассказывают, что даже по ночам копать начали. Мне самому ни разу удирать не приходилось, а вот знакомых задерживали, — говорит Артем (имя изменено по просьбе героя — Примеч. РП), пробираясь по заросшей тропинке к кустам, за которыми виднеется несколько то ли ям, то ли оврагов. Моросит дождь. Мы идем к садовому обществу, которое расположено на территории бывшей немецкой свалки.
С виду, Артем — обычный молодой человек, только что закончивший школу. Вот только большую часть свободного времени он проводит на помойке. Артем — один из тех, кто роет калининградскую землю в поисках старинных вещей. Сам себя он называет «копатель».
– Один бизнесмен приходит копать себе для коллекции. Он зарабатывает хорошо, у него особняк на побережье. Мог бы покойно просто покупать антиквариат и не заморачиваться… Вот девушек среди копателей не встречал. У меня друг раньше тоже брезговал: «Как так можно в говне копаться? Я не такой!». Потом я как-то взял его с собой, и у него тоже «ломка» началась. Он сначала из-за денег пошел, а покопав — пристрастился. Заразно это и интересно.
Осколок тарелки, найденный на бывшей немецкой помойке. Фото: Екатерина Медведева
Артем увлекся собирательством старинных вещей, благодаря отцу. Тот коллекционировал найденные или купленные монеты. Артем начал искать немецкие кружки для собственной коллекции, но сразу понял, что этот промысел — возможность заработать.
– Товар вообще быстро уходит. Мне регулярно звонят коллекционеры и скупщики, узнают «есть чего?». Хорошие вещи не залеживаются.
«Старательный» сезон начинается у копателей весной и продолжается до поздней осени. По признанию Артема, за это время можно, при везении, заработать около ста тысяч рублей.
– Бывает, ничего ценного за день не нароешь, но без немецкой бутылки никогда не уйдешь (стоит она минимум пятьсот рублей — Примеч. РП). Иногда копаешь, копаешь и ничего не находишь. А потом раз — что-то попалось. И сразу такой заряд!
На место «раскопок» копатели выбираются обычно на весь день. С собой — бутерброды, чай. Из амуниции — две лопаты, болотные сапоги и теплая одежда.
– С металлоискателем не хожу, хотя это очень распространенный способ. Чаще с приборами по полям ходят те, кого военная тематика интересует. Я же чисто по предметам быта специализируюсь. Некоторые промышляют, разъезжая по поселкам и скупая раритеты у местного населения. На всякий случай у таких предпринимателей всегда с собой в машине бутылка водки лежит, чтобы обменяться можно было. Валюта очень хорошая. Все люди за нее выносят, даже значки и ордена.
Бывшие городские помойки, где Артем с приятелями ищут старинные вещи, сейчас в основном представляют собой пустыри или огороды. Находят там копатели чаще всего посуду, которую педантичные немцы отправляли в утиль даже из-за незначительных трещинок и сколов.
Особую ценность для любителей антиквариата представляют предметы сервировки с клеймом кенигсбергских заведений общепита.
– Это сейчас из белой посуды везде ешь. Кафе у зоопарка, «Бюргер ресурс», «Шоес кандитория», «Аменда» — это были рядовые заведения и все равно у каждого свое клеймо, — Артем показывает белый с синими полосами осколок, подобранный им с земли. — Вот это, скорее всего, из «Бюргер ресурс» тарелочка была.
Мы, перепрыгивая через коряги и крапиву, идем по «кладбищу посуды» дальше. Кругом свежие и старые ямы, которые не сразу заметишь из-за густой растительности. Чужие раскопки (их часто прикрывают полиэтиленом, чтобы не скапливалась вода), по негласному кодксу, другие копатели не трогают.
Артем показывает место, где поработали копатели. Фото: Екатерина Медведева
– Редко бывает кто-то со стороны приезжает понаглей. Если такие залетают, то могут в яму чужую залезть или даже других прогнать. Один раз даже лопату у нас забрали, — абсолютно без злобы и обиды в голосе говорит Артем, подводя меня к самой большой траншее, на дне которой валяется битый фарфор и разноцветные горлышки от бутылок самых разнообразных форм и размеров. Рядом виднеется обгоревший остов какой-то деревянной постройки.
– Здесь раньше бесхозный сарайчик стоял. Мы там переодевались, вещи складывали, от дождя укрывались. Сжег кто-то — видно, покопать под ним захотелось, — Артем наклоняется над подобием бетонного коллектора, который заполнен грязной жижей. — Когда-то в этом в колодце умыться можно было, а то неприятно через центр города до остановки грязным тащиться. Приходишь домой — сразу в душ.
Несмотря на все отрицательные моменты, свое хобби Артем считает интересным и азартным занятием. Он собирается поступать в университет на строительную специальность, но и не думает отказываться от «раскопок». К тому же, спрос на подобную продукцию в области, по его прогнозам, будет только расти.
– Покупают подобные вещи в основном только местные жители. Кому Кенигсберг в Москве или Самаре, допустим, интересен? Они там про такой город и не слышали, и знать не хотят. Это не их история. Мода на кенигсбергскую посуду — чисто местное явление. В Калининграде по сравнению с другими российскими городами, очень много коллекционеров. Кому-то это нравится, а для кого-то просто капиталовложение. Антиквариат всегда в цене будет.
Невыдуманная история
Куратор магазина-музея «Старь» Анна Зверева связала свою жизнь с антиквариатом тоже из-за отца. Он уже более 20 лет является заядлым коллекционером. Анна, закончила институт и поработала некоторое время в библиотеке, но бросила все это ради старинных вещей в отцовском магазине.
Вот уже четыре года она встречает посетителей музея, каждый экспонат которого можно купить (цены варьируются от пятисот рублей до нескольких десятков тысяч). По признанию Анны, дело это не очень прибыльное: практически вся выручка уходит на содержание заведения.
Самый старый экспонат в магазине-музее «Старь» — оттиск судовой печати 1280 года из ганзейского города Любек. Фото: Олег Зурман
– В Европе культура иная и такие открытые музеи не редкость, но у нас подобные учреждения чаще носят какой-то частный характер, то есть для «своих» или за деньги.
Спускаясь по крутой лестнице в бывшие подвальные помещения, где расположена основная часть магазина, удивляешься тому, что запаха сырости и древности совсем не чувствуется. Беленые стены сверху донизу увешаны старинными вещами, каждая из которых весит на своем месте.
– Не боитесь? У нас тут верхний свет перегорел, — Анна включает настольную лампу в небольшой комнатушке, где хранятся куклы. — Просто есть люди, которые сюда либо не заходят, либо переступают порог и начинают нервничать, вспоминая фильмы ужасов.
В отличие от впечатлительных посетителей, Анна к раритетам испытывает практически дружеские чувства.
– Конечно, куклы живут. Однако им не обязательно шевелиться или совершать какие-то противоправные действия, чтобы это доказать. Я все эти вещи воспринимаю как личности и считаю, что за время своего существования они приобретают что-то вроде души. Некоторые люди заходят и говорят: «Как вы здесь находитесь? Здесь же столько старых вещей — это же особая энергетика».
Анна видела немало людей, которые пытаются общаться с антиквариатом. Кто-то просто стоит возле комода, например, и что-то шепчет, другие пытаются потрогать вещь с закрытыми глазами. А есть и такие, которые «ведут диалог» с антиквариатом, совершая движения, напоминающие магический ритуал.
– Пару раз женщины заходили, которые думали что они экстрасенсы. Насмотрелись телевизора, наверное. Совершали тут свои пассы, — Анна показывает движения руками, одновременно напоминающие взмахи танцовщицы и мима, который гладит невидимое стекло. — Хотя может быть и правда они так себя ощущают. Тут уж, кто во что верит. Одна из этих дам говорила про вот эту ступку, что ее ведьма использовала. Рассказала, что сама занимается какими-то там целительными практиками. У нее денег на ступку сразу не хватило — сказала потом за ней придет. Другая посетительница приобрела комод и брошь, «почувствовав», что они принадлежали ей в прошлой жизни.
Анна Зверева показывает комнату с антикварными куклами. Фото: Олег Зурман
По словам куратора, если постараться, то курьезных случаев можно припомнить немало.
– Пару лет назад отец рыцарские доспехи вез из Франции. Тащить их было неудобно и, в какой-то момент, он надел латы на себя. Ехал в таком виде в парижском метро. Люди смеялись, фотографировали. В основном реагировали позитивно. В России пальцем у виска бы крутили.
Анна не скрывает, что прошлое большинства вещей не только в магазине-музее, где она работает, но, скорее всего, и в других антикварных лавках, никому не известно.
– Как-то пришли к нам в музей журналисты из местного издания и попросили рассказать какую-нибудь историю про вещи. Я уверяла, что это все будет сказкой, но они настаивали. В итоге, я взяла две награды из кегельного клуба, датированные разными годами — именную памятную доску и дарственную кружку уже без реквизитов получателя, и предположила, что обе они принадлежали одному и тому же человеку. Вот и вышла легенда про молодого человека Фрица Мальса (это имя значится на доске — Примеч. РП ), который был не только заядлым, но и искусным игроком в кегли, за что и получил оба приза. Честно выдуманную мной историю, которая вполне могла быть правдой, опубликовали.
– Вполне возможно, кто-то из продавцов и прикладывает к вещам легенду, но отец никогда их не пересказывает, — поясняет Анна. — Покупатель сам может наделить вещь какой-то своей, а не навязанной, историей. Все равно, даже если эта выдумка. Самое главное для него, именно как он ее чувствует. Может быть, эта вещь рассказывает ему именно такую историю.
Досье на Кенигсберг
В офисе, где я встречаюсь с коллекционером и владельцем издательства «Пикторика» Максимом Поповым — рабочий беспорядок. Несколько больших столов завалены всевозможной полиграфической продукцией, какими-то коробками, письменными принадлежностями и оргтехникой. Кроме обшарпанной полки с множеством ячеек, похожей на ящик для хранения ключей в гостинице (как я узнала позже, сделанной из сваи 16 века), никаких признаков антиквариата здесь не обнаруживается.
– Вот здесь можно увидеть многое из того, что я собираю практически с самого детства, — Максим протягивает мне увесистый том с глянцевыми страницами.
Это книга-альбом «Параллельная память», изданная два года назад, в которую вошли порядка трехсот фотографий Кенигсберга-Калининграда разных времен. Все они являются частью коллекции Максима, насчитывающей больше десятка тысяч уникальных фотодокументов.
Фотографии Калининграда 1996 года в альбоме «Параллельная память». Фото: Екатерина Медведева
– Собирать старые фотографии я начал еще в подростковом возрасте. Вместе с друзьями я частенько лазал по чердакам и подвалам в «исследовательских» целях. Однажды нашел в траншее на Литовском валу металлические слипшиеся друг с другом пластины. На одной из них были изображены две женщины, на другой — мужчина в военных эполетах рядом с дамой. Потом я выяснил, что это — дагерротипы (позитивное фотоизображение на медной пластинке, покрытой слоем йодистого серебра — Примеч. РП) датируемые примерно 1840 годом. Именно они стали началом моей фото-коллекции. Ну а, уже спустя много лет, когда снимков накопилось достаточно, мне и пришла в голову мысль опубликовать их — захотелось поделиться с людьми. Кстати, тот дагерротип с офицером является самым старым документом, вошедшим в альбом «Параллельная память».
Издатель уверен, что фотодокументалистика — один из способов зафиксировать историческую реальность и донести ее до потомков практически без искажений и, порой, единственная возможность увидеть то, что уже кануло в лету.
– Вещи, которые не вписываются в культурный контекст — они исчезают. Что советским людям было делать с Кенигсбергом? Единственное эффективное применение, которое они смогли найти городским объектам — разобрать их на кирпичи. Ну а документы или какие-то ценные вещи на сувениры растащили.
Максим, которому чтобы собрать свою коллекцию, пришлось потратить немалых сил и денег, с сожалением констатирует, что практически ни одной раритетной фотографии в самом Калининграде ему найти не удалось.
– Большинство фотодокументов приобретаю через интернет. В основном весь материал присылают из Германии, но вообще география поиска довольно обширная. Есть фото даже из Аргентины, Австралии и Новой Зеландии. Это либо частные фото и негативы, которые люди увозили с собой в семейных альбомах, либо открытки, которые отправлялись каким-то адресатам, скажем, в Нью-Йорке или Буэнос-Айресе. Иногда я сам ездил за границу и встречался с бывшими жителями Кенигсберга. А однажды на аукционе я купил весь семейный архив (там и фото и записные книжки) председателя парламента Восточной Пруссии Пауля Блунка. Обошелся он недешево, но оно того стоило. Некоторые из его фотографий тоже вошли в издание.
Коллекционер и издатель Максим Попов. Фото: Екатерина Медведева
Листая собственное альбом, Максим то и дело останавливается на какой-нибудь странице.
– Здесь много фото, которые запечатлели уникальные исторические моменты. Видите, на Кнайпхофе (историческое название одной из островных городских частей Кенигсберга — Примеч. РП) еще дома стоят, не разобрали, — это 1947 год. Вот военные на фоне оперного театра, который тоже потом снесли, — Максим проводит для меня экскурсию по уже несуществующим памятникам архитектуры. — А так выглядели Закхаймские ворота до прокладки Московского проспекта. Это Кирха герцога Альбрехта с гигантской скульптурой рабочего и колхозницы на вершине башни, которую установили в рамках проекта реконструкции. Кирха в таком виде простояла недолго заброшенной и в итоге ее снесли.
Материал для альбома Максим собирал 8 лет. А чтобы его издать, взял в банке ссуду. Однако он уверяет, что сложней всего было выстроить правильную линейность повествования.
– Необходимо было представить максимально нейтральную интерпретацию, чтобы отвести этим событиям место в истории, а не в рамках эмоциональных оценок. Это оказалось самой сложной задачей из всех. Предстояло рассказать историю Кенигсберга, где столкнулись все фронты исторических и культурных изменений середины 20 века, уничтожив город практически до основания. Старался, чтобы в альбоме не было обрывов смысла и у читателя не возникало неверных ассоциаций.
Работая над проектом, Максим не рассчитывал ни на большую прибыль, ни на общественное признание, однако альбом оказался востребованным и спустя некоторое время все-таки окупился.
– Недавно получил поразительный респект. В середине рабочего дня раздается телефонный звонок. Женский голос драматически произносит: «Здравствуйте. Максим Сергеевич? Вы не представляете, что вы сегодня сделали…». Я про себя думаю: «Боже мой, газ не закрыл или воду не выключил, сгорело что-то…». А она мне: «Вы вернули меня в детство, в 49-й год». Оказалось звонившая — председатель совета ветеранов восстановления Калининграда. Она на какой-то презентации в библиотеке полистала мой альбом. Очень приятно было, конечно. Это лучше чем всякие бумажные премии.
Античная фея
– А о Геркуланке (жительница римского города Геркуланум, здесь используется как имя собственное — Примеч. РП) напишите, что она действительно исполняет желания. К ней приезжают со всего мира, даже американцы были. Вот вы загадайте что-нибудь, а потом, когда задуманное случиться, ей цветы принесете — она их очень любит, — Инна Крылова, встречает меня в собственном антикварном магазине, расположенном в Башне Врангеля.
За окном — теплый и солнечный летний день, но в помещении, несмотря на растопленный камин, — прохлада и полумрак. В одном из сводов не тронутой штукатуркой кирпичной стены стоит статуя в человеческий рост: женщина в римской тоге, придерживающая рукой спадающую с плеча накидку. Это копия античной статуи 1 века н.э., которую нашел недалеко от итальянского Портиси в 1709 году крестьянин, рывший колодец. Знаменитый оригинал сейчас находится в Дрезденской галерее, а его копия, изготовленная в Германии в 19 веке, несколько десятилетий простояла в Байнунене (сейчас поселок Ульяново — Примеч. РП) — большом ландшафтном парке с замком, где располагался музей. После второй мировой войны, он пришел в запустение. Бесценные произведения искусства (к 1941 году коллекция дворца насчитывала 270 полотен, 60 из которых — подлинники, собрание античных ваз, нумизматическую коллекцию из 122 уникальных греческих и римских монет, 125 гипсовых изделий античных скульптур, портретов и рельефов — Примеч. РП) были разрушены или испорчены.
Геркуланку спас председатель колхоза, который с 1946 года прятал ее. Когда председатель скончался, заботу о статуе взяла на себя местная пенсионерка. В Башне Врангеля Геркуланка находится с 2000 года. Сначала скульптура стояла во внутреннем дворике, но спустя несколько лет ее перенесели в помещение антикварного магазина.
Статуя геркуланки в Башне Врангеля. Фото: Екатерина Медведева
– Мы выкупили Геркуланку у людей, которые ее добыли нечестным способом и намеревались вывезти за границу, — сообщила Инна. — Как это произошло и во сколько нам обошлось, пусть останется коммерческой тайной. Главное, что удалось спасти статую.
«Скитания» не прошли для Геркуланки бесследно: кончик носа и кисти рук скульптуры отломаны, частично повреждены левая ступня и одежда. Когда ее пытались провести через границу, то распилили пополам — теперь у статуи имеется горизонтальный шов в районе бедер. Однако Геркуланка не озлобилась и, по словам ее теперешней хозяйки, исполняет желания всех, кто об этом просит. Особенно благосклонна античная фея к влюбленным парам, щедро одаряя их семейным благополучием.
– Началось все 14 лет назад. Башня, на тот момент еще представляла собой плачевное зрелище. Пришла к нам тогда молодая пара и попросила организовать свадьбу. Прямо на руинах возле статуи и сыграли: притащили столы, украсили все. Эта семья часто приходит к нам до сих пор, у них двое детей.
– Это не пиар акция, не реклама, — видя мой недоверчивый взгляд, продолжает Инна. — У нас ведь не одна такая история была. Случалось, даже пары разведенные к Геркуланке подходят, спустя время — обязательно мирятся. Если влюбленная пара с ней сфотографировалась, то они точно поженятся.
У ног скульптуры лежат конфеты, стоит стакан с монетами и купюрами — гостинцы от тех людей, чьи заветные желания исполнились.
– Когда она у нас стояла на улице, ей в благодарность фрукты приносили, так они не портились месяцами. Чудеса! — Инна наблюдает за тем, как я фотографирую статую. — Есть такая примета: если Геркуланка на фотографии получается в золотом хитоне, то загаданное желание обязательно исполнится. Насчет того, что и у кого уже сбылось, можете фантазировать сколько угодно — вы не соврете. А желание проверьте на себе.
Екатерина Медведева, Калининград