Очередь на Серова как «культурный подвиг»

Корреспондент «Известий» стала частью знаменитой очереди на Крымском Валу.
На часах 13. На градуснике — минус тринадцать. С Крымского моста справа видна разбитая Москва-река, слева — здание на Крымском Валу. 

Еще немного — и я тоже стану частью этой очереди. Надо только спуститься в переход, вынырнуть с другой стороны. 

— Девушка. На выставку. Серова. Без очереди. Тысячу. Рублей, — набрасывается озябший мужик в ушанке. У него зуб на зуб не попадает и слова не цепляются в предложения.

Нет, мужик, ты не собьешь меня с пути истинного, думаю я, но из вежливости интересуюсь:

— А что, очередь большая?

— Уэээээ, — издает дикий рев мужик. Видимо, этот рев на языке дикой России означает что-то ужасное. — Огромная! Два, нет, три часа будете стоять, не меньше. А тысячи рублей не пожалеете — я вас к своему человечку проведу, войдете следующей партией... 


Наивный! Он еще не понял, что я не хочу следующей партией. Очередь едва ли не важнее самой выставки. Вперед, вперед, туда, где снег утыкан желтыми флагами военно-исторического общества, где дети в комбинезонах катаются с горы. Где геометрически, буквой S — как доллар, вьется знаменитая Очередь На Серова. 


Очередь на Серова живет бурной жизнью. Хвастается собственной длиной. Бает, что утром стояла до Дзержинского, а сейчас — только до горки. Ругает холод. Ругает министров. Ест принесенное из дому сало. Поет песню «...на выставке Серова я главный экспонат».


Очереди на Серова раздают флаеры от военно-патриотического общества, сдают квартиры, предлагают косметику по каталогам, продают шапки, продают места поближе ко входу, продают билеты на концерт бардовской певицы Светланы Копыловой, продают барсучий жир от обморожений. 


Встретившийся корреспондент канала «Дождь» (правильнее, канал «Сосулька») Павел Лобков уверяет, что здесь можно продать маму и оформить ипотеку без поручителей. Встретившаяся бывшая институтская однокашница, одержимая матримониальными инстинктами, ищет здесь потерянное женское счастье.


Вдоль очереди ходят журналисты и спрашивают членов Очереди, зачем они пришли на Серова. Одержимая матримониальными идеями однокашница врет, что она — библиотекарь из Самары, приехала специально, чтобы посмотреть, на что посмотрел Путин. Креатив напрасен. Видеокамера телеканала «Сосулька» не выдерживает такого наглого вранья, замерзает и вырубается.


Очередь на Серова рассуждает о том, что природа очереди на Серова непонятна. «Вот если бы девушка с жемчужной сережкой» — я бы поняла, а «Девочку с персиками» — не понимаю», — говорит женщина в песцовой шубе. Кто-то отвечает, что через дорогу проходит куда как более крутая выставка Луизы Буржуа, но там посетителей вообще нет, поэтому он бы рекомендовал пойти туда. Женщина в песцовой шубе согласно кивает и никуда не идет.

То ли от холода, то ли потому, что я тоже журналист, начинаю ходить вдоль очереди и спрашивать, зачем она тут стоит. 

– Как зачем! Посмотреть картины Серова, — отвечает Ирина Макарова, врач из Одинцово. 

— Так ведь их можно в Лаврушинском посмотреть. 

— А я, может, не картины, а графику, графику хочу увидеть. Здесь редкая графика выставлена, — не сдается женщина. 


Неподалеку от очереди люди в шлемах и костюмах Дарта Вейдера надувают — возятся с чем-то желтым. 

— Это что, батут? — спрашивает Очередь на Серова. 

— Ага, батут, — отвечает Дарт Вейдер, — чтобы вы прыгали и согревались. 

На груди у Дарта Вейдера написано МЧС.

Дымится полевая кухня от военно-исторического общества, но никого не кормит.


Мужчины в седых каракулевых шапках и в тулупах объясняют, что кормили утром. А теперь варят новую порцию еды, но она еще не готова. Вот появляется машина с мигалкой. Из нее выходят Мединский и Трегулова без шапок. Очередь на Серова как по команде вытаскивает айфоны и приготавливается снимать. Гречка и чай тоже приготавливаются. 

Под аплодисменты Очереди на Серова министр и глава Третьяковки рассказывают о том, что выставку продлят еще на неделю. 


После радостных новостей Мединский решается попробовать кашу. 

— Какаша, Влмыр Рысыслаич? — спрашивают заиндевелыми губами журналисты. 

— Вкусная! — отвечает Мединский.

Отдельные части очереди подбегают к Мединскому, говорят «спасибо» и просят каши, но только из того же котелка, из которого ел Владимир Ростиславович. 

Трегулова и Мединский садятся в машину с мигалкой. Следом навостряет лыжи полевая кухня. «Каши было всего 22 килограмма, уже все съели», — рапортует военно-полевой кухонный работник в тулупе и в каракулевой шапке со звездой. «Не бойтесь, мы вам завтра еще каши привезем», — обещают очереди остальные военно-полевые-кухонные рабочие. 

Я заиндевеваю, как журналист, и уже не хочу быть частью Очереди на Серова. 

— Постойте хотя бы еще полчаса! — просит женщина в песцах.


— Зачем? Через полчаса все равно не успею войти, — отвечаю я.

— Важно не посмотреть, важен культурный подвиг. Я вот уже почти три часа стою. И ничего. Не жалуюсь. Вы, молодые, вообще думаете о том, что вы потом детям рассказывать будете? — сердится песцовая дама.

Я сетую на то, что полчаса стояния в очереди — и рассказывать будет некому. 

— А что ты без шапки? Как Мединский, что ли, хочешь? Платок на голову повяжи. Потеплеет, — советует собеседница. 

Греюсь в автобусе «Бампер», торгующим детскими книгами. Девчонки из «Бампера» жалуются, что Очередь на Серова жадноватая. Несмотря на свою величину, книг покупает мало: «В основном греют пятую точку и воруют». Проникаюсь жалостью и состраданием к девчонкам. Погрев пятую точку, покупаю книгу Рубена Гальеги. 

Теперь у меня нет денег быть частью Очереди на Серова. Ухожу восвояси с пустым карманом, чистым сердцем и на отмороженных ногах. 
Автор
Евгения Коробкова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе