Максим Соколов. Фото: Глеб Щелкунов
Правда, кто бы вынес, и точно ли среди здравствующих лондонских изгнанников — nomina sunt odiosa, — а равно и среди нелондонских и неизгнанников, но людей того же круга и достатка, много нравственных людей, чья жизнь лишена подобного противоречия? Разве что у других лиц, состоящих в списке «Форбса», эти противоречия — возможно, лишь пока, хвали день к вечеру — не приобрели столь напряженного характера, да и сами эти лица не сделались воплощением 90-х годов, драматическим тенором эпохи. Борис Абрамович сделался. Они жил средь нас, всяк его знал, и в истории он точно останется.
Понятно, что не как благодетель человечества — список благодетелей вообще скуден, — но как человек замечательный — вполне. «Вы слышали о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного. Вы знаете, что он выдавал себя за вечного жида, за изобретателя жизненного эликсира и философского камня и прочая. Над ним смеялись, как над шарлатаном, а Казанова в своих Записках говорит, что он был шпион; впрочем, Сен-Жермен, несмотря на свою таинственность, имел очень почтенную наружность и был в обществе человек очень любезный» — достаточно заменить Сен-Жермена на Платона Еленина, чтобы признать справедливость такой характеристики и сказать вослед ушедшему: «А вкруг тебя дышалось воздухом Осьмнадцатого Века».
Немножко красть (а кто не крал?) умели и умеют весьма многие, стать блестящим авантюристом в духе Сен-Жермена, Калиостро или Казановы, прославив эпоху (сомнительным, конечно, образом, так ведь и эпоха такая была несколько сомнительная), дано очень немногим. «За что страдальцем кончил он // Свой век блестящий и мятежный // В Британии, в глуши степей, // Вдали ЭрЭфии своей».
«Но он к заботам жизни бедной // Привыкнуть никогда не мог; // Скитался он иссохший, бледный, // Он говорил, что гневный бог // Его карал за преступленье... // Он ждал: придет ли избавленье. // И всё несчастный тосковал, // Свой дальный град воспоминая». Ибо поздняя осень авантюриста всегда печальна — вспомним хоть Казанову в богемском захолустье.
Теперь он на другом суде, который помилостивее нашего будет. Да покоится с миром.
Максим Соколов
Известия