Михаил Швыдкой: «Жизнь человека потеряла реальную бесценность»

«Преступление и наказание» Кончаловского напомнит людям простые смыслы
...В Театре мюзикла Михаила Швыдкого полным ходом продолжается работа над «Преступлением и наказанием» на музыку Эдуарда Артемьева и в постановке Андрея Кончаловского. 
фото: Геннадий Черкасов

Понятно, что не только для молодого театра на Филях, но и для столицы в целом «Преступление» станет знаковым культурным явлением, — и вопрос здесь не только в ярких главных героях, неожиданных постановочных решениях, сколько в смысловых акцентах — возможно ли сегодня какой-то старухой-процентщицей достучаться до современного зрителя, «глотающего» сводки о десятках смертей на завтрак, обед и ужин?

Художник спектакля — англичанин Мэтт Дили как раз показывает Швыдкому очень-очень промежуточный макет будущих декораций.

— Для меня самое интересное как для художника, — говорит Мэтт «МК», — показать большое количество метаморфоз, изменений во время спектакля. И мы специально, готовясь к проекту, ездили с Кончаловским в Санкт-Петербург, чтобы «пропитаться» его архитектурой, атмосферой... Как без этого? Все «достоевские» места прошли.

Швыдкой с интересом оглядывает макет:

— Михаил Ефимович, кастинг по «Преступлению» выходит на финишную прямую?

— Сейчас важнейший момент настал: мы находимся в поиске двух главных героев — Раскольникова и Сони. К нам пришло более тысячи анкет, отсмотрели мы около 500 человек. И такой масштаб «розысков» понятен: от этих двух героев очень многое зависит. Если с ними ошибемся, всё остальное рухнет. Но скоро со всеми кастингами мы поставим точку: «ремонт нельзя закончить, но его можно остановить».

— Плюс еще один состав надо найти — в очередь...

— А в идеале вообще лучше иметь три состава. Кроме того, важную роль играет выразительный ансамбль: артистов набирается порядка 36 человек, вместо привычных нам 24. Там труднейшие партии — мужик в красной рубахе, старуха-процентщица, проститутки, я уж не говорю о Свидригайлове, Разумихине... Сейчас приезжает хореограф Юрий Посохов, и нам нужно окончательно договориться о характере танцевальных номеров, — это же не пуанты, естественно...

— А нельзя ли Соню из ваших выбрать? Прекрасные же Золушки...

— Андрей Сергеевич ищет этакую Эдит Пиаф — маленькую, но с огромным голосом. Хотя физиологически это сложно, потому что мощный голос редко живет в хрупком теле. К тому же Соне — 18-20 лет, а певица должна обладать опытом. Так что — посмотрим. И я очень рад тому обстоятельству, что те артисты, которые традиционно сотрудничают с нами, причем, на главных ролях, в «Преступлении» готовы идти в ансамбль, потому что очень интересная музыка, все увлечены...

— Кстати, музыкальный материал готов?

— Партитура завершена; над нею работал Сергей Шустицкий и Сергей Иньков. Шустицкий, по сути, сделал новую редакцию оперы Артемьева, которая будет идти 2 часа 40 минут, вместо оригинальных четырех с половиной. И это все попадет в руки очень известного англо-американского аранжировщика и композитор Джона Олтмана, тот сделает окончательный саунд-дизайн. Здесь, кстати, проявляется феномен Артемьева: артисты должны петь очень непростые партии, которые должны стать очень простыми для публики.

— Есть ли смысловые сложности в работе над «Преступлением»?

— Этот спектакль не должен быть в нынешнем времени. Он, по сути своей, вневременной. И Петербург, в этом смысле, город очень удачный, потому что он одновременно и XVIII веке и в веке XXI. Но есть и более важная проблема: для нынешнего зрителя смерть стала этаким утренним интертейментом, — пьешь кофе с булочкой — а тут тебе показывают новости... И чтобы смерть вызвала нравственное переживание, нам нужны очень мощные визуальные образы, «спрямленные» даже решения. Нужно заставить людей пережить смерть как смерть, предательство как предательство, измену как измену. Мы часто ерунде придаем огромное значение, а главные вещи утрачивают реальный вес и реальный смысл. Главное, чтобы мы вернулись к смыслу Достоевского и тут... страшно сказать — одной старушки мало. Потому что сегодня с легкостью говорят — там погибло 70 миллионов, тут погибло 20 миллионов...

— Взять хотя бы пример с малайзийским «боингом»...

— Сегодня уже никто не сопереживает людям, которые погибли. Всех интересует — кто сбил? Вот так устроен нынешний мир. Поэтому цена жизни потеряла реальную бесценность. Нам кажется, что «слезинка ребенка не стоит мировой гармонии», — это всего лишь литературная фигура. Это не фигура, слезинка и мировая гармония — сопоставимы. Ну как так, если сегодня в легкую говорят, что «а-а, может начаться атомная война». Как? Я вырос в послевоенное время, когда появление атомной бомбы казалось угрозой всему человечеству, а теперь легко и просто об этом рассуждают за завтраком.

— И Андрей Кончаловский ваши взгляды разделяет?

— Думаю, да, весь спектакль строится на взаимопроникновении двух людей, которые ненавидят этот мир и ненавидят поначалу друг друга... это спектакль об обществе, в котором антагонизм и беспредельная ненависть ведут к катастрофе. И единственное спасение — любовь. Любовь в высшем смысле этого слова. И если в нашем расколотом страшном обществе, когда люди готовы к чему угодно — к революциям, к разрушениям, «уничтожению до основания», когда ненависть накопилась в невероятных размерах, — если любовь не победит, то мы погибнем. И все остальное теряет смысл.

...Активные репетиции начнутся с 1 июня, продлятся все лето. Разумеется, это трудный проект, создаваемый в Театре мюзикла и для Театра мюзикла, но есть идеи, что он может потом выйти и на бОльшие пространства. Как только репетиционный процесс «Преступления» будет запущен, начнется постепенная подготовка и ко второй премьере — к камерному мюзиклу (для небольшого состава артистов) об истории любви Ремарка и Марлен Дитрих (ставить будет, скорее всего, Олег Глушков до этого удачно поставивший «Золушку»).

Ян Смирницкий 
Автор
Ян Смирницкий
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе