«Как зритель я клюю на лобовой юмор»

Юрий Стоянов о юбилее, «Городке» и неподъемных подарках от Олейникова


Партнеры по «Городку», Юрий Стоянов и Илья Олейников, по иронии судьбы родились в один и тот же день с десятилетней разницей. 10 июля Стоянову исполняется 55, а Олейникову 65. Накануне совместного праздника актеры привыкли давать интервью вместе, но в этом году основной «удар» на себя принял Юрий Стоянов, о чем сразу же заявил корреспонденту «Известий».

— К сожалению, в этот раз мне приходится отдуваться за двоих. Это произошло по одной простой причине — Ильюша недавно сорвал голос, и врачи на три недели запретили ему говорить. Хотя с другой стороны, он счастливый человек, ему не надо бесконечно давать интервью! (Смеется)

— А как вы вообще относитесь к юбилеям?

— Вы знаете, когда мне исполнилось 50 лет, мне эта дата очень понравилась. Мы отмечали праздник в Одессе, в очень теплой, семейной, дружественной обстановке. В тот момент у меня было ощущение перехода на какой-то новый этап жизни. Даже мой однокурсник Витя Сухоруков тогда сказал: «Ну что, Юр, дни рождения закончились, дальше пойдут даты». И они действительно пошли, но я их как-то не воспринимаю. Ну, 55 лет, и что? День рождения как день рождения, какая моя заслуга в том, что мне 55 лет?! Это маму надо поздравлять, вот ей я устрою красивый праздник, именно ей я буду делать подарки. Это настоящее счастье, когда тебе 55 лет, а ты по-прежнему остаешься чьим-то сыном.

— А что вы с Олейниковым обы­чно дарите друг другу?

— С годами у нас уже сложилась небольшая традиция. Ильюша всегда очень креативно подходит, он обязательно что-нибудь придумывает, заказывает что-нибудь большое, красивое и громоздкое. А я дарю ему стильные дорогие мужские аксессуары. Так и живем — он мои подарки всегда носит при себе, а я его подарки ставлю на видное место в квартиру, потому что они абсолютно неподъемные.

— Сколько еще проживет «Городок»?

— Не знаю. На этот вопрос невозможно ответить, это все равно что спросить — «сколько вы планируете жить?». Но это не значит, что жизнь «Городка» должна равняться нашей физической жизни! (Смеется) Я бы мог красиво ответить — до тех пор, пока нам будет интересно. Но может наступить такой момент, когда нам будет интересно, а всем остальным уже нет. Вот этот момент очень важно почувствовать. Уйти нужно красиво.

— Когда начинали, строили какие-то планы? Могли в?1993?году представить, что программа проживет 20 лет?

— Нет, что вы. В начале девяностых у нас не было никакой системности и никаких далеко идущих планов. Передача зарождалась, с одной стороны, от грусти и полной невостребованности, а с другой — для баловства, для себя. Конечно, в большей степени для себя.

— Пересматриваете старые выпуски?

— Бывает. Но у меня нет никакой ностальгии по тем временам. Вроде бы надо думать: «о, прошла молодость, как было замечательно, какие мы были талантливые», но на самом деле мне очень многое не нравится в старых выпусках. Зато радует другое — я вижу людей и эпоху. Я вспоминаю, над чем страна смеялась, над чем плакала, что ее заботило. Не информационные поводы и кто каким министерством руководил... Пересматривая старый «Городок», я ощущаю время. Если наша передача останется крошечной энциклопедией российской жизни в течение двадцати лет, значит, все было не зря.

— В последнее время, кстати, вновь забурлила политическая жизнь, вы успеваете реагировать на эти новые общественные процессы?

— Мы успеваем знать, видеть, слышать, иметь свое мнение. Если под реакцией вы подразумеваете поступок, то в этом смысле мы не реагируем. Поступком для нас всегда являлась наша программа. Считайте, что я ухожу от ответа, но когда артист начинает выражать свою позицию только декларативно, вслух, прямым текс­том, он немножко перестает быть артистом. Если ему не хватает инструментов, которые ему дал Бог, и он называет вещи своими именами, значит, он несвободен внутри своей профессии. Я смею надеяться, что наша передача создается не только для того, чтобы вызвать «ржачку». Наверное, есть какое-то количество зрителей, которые видят сквозь, считывают эзопов язык и понимают, что мы на самом деле любим, а что ненавидим. Для этого необязательно выходить на трибуну, мне вот лично достаточно двадцати четырех с половиной минут.

— Сильно ли изменилась природа юмора за последнее двадцатилетие?

— Я всегда боюсь таких вопросов, потому что не считаю себя представителем этого жанра. Вообще, я очень мало думаю на тему юмора.

— Но в последние годы появилось новое поколение юмористов. Как вы оцениваете их творчество? Они другие?

— Безусловно. Мне кажется, в последнее время юмор стал подменяться стебом.

— А в чем разница?

— Ну, это как есть люди, которые умеют смешно говорить — у них сразу рождаются ассоциации и репризы, а есть люди, которые умеют хорошо играть, в данном случае вы говорите с человеком, у которого иногда получается второе. А у новых юмористов получается первое! И хорошо, что получается — я как зритель клюю на этот «лобовой» юмор и получаю огромное удовольствие.

— Они разучились говорить метафорами?

— Да, но это логично. Появилось другое поколение — смелое, открытое, без нашей вечной традиции держать фигу в кармане и подмигивать залу. Им не пришлось, как нам, рвать путы, прощаться с прошлым, меняться вместе со страной. Выросло поколение людей, шутящих в лоб, и многих это стало обескураживать. Но это нормально! Мы шутили про то, как хреново жить. А они — про то, какая разная жизнь!

Олег Кармунин

Известия

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе