Как Игоря Талькова захотели убить еще раз

Чего добивается Следственный комитет, вспомнив о громком преступлении спустя почти 30 лет.
На фото: певец и композитор Игорь Тальков 
(Фото: Evguenii Matveev/Russian Look)


Следственный комитет возобновил расследование по уголовному делу об убийстве певца и композитора Игоря Талькова. Не понимаю, знают ли нынешние следователи, что это был за человек и какое вообще это было время, ведь прошло 27 лет… Зачем вообще кому-то понадобилось ворошить сам факт расправы над ним, тем более против этого выступили его родные, под предлогом «якобы появившихся зацепок».

Игорь Тальков-младший назвал странным и удивительным повторное расследование преступления, отметив, что не видит в этом смысла.

«Для меня эта новость тоже стала таким удивлением. Мне кажется, что опять хотят с народа сдоить негативных эмоций, потеребив старую рану. Это точно не связано с практической стороной расследования», — рассказал сын певца.

Он также выразил мнение, что Следственный комитет не добьется результата, как не добились сыщики ничего за все это время, отметив, что эта ситуация больше похожа на издевательство над близкими и поклонниками артиста.

Но даже если кто-то сейчас и попытается вытащить на свет божий что-то из жизни певца, для его поклонников он останется все тем же Тальковым.

Я вспоминаю, как пробралась в гримерку к Талькову между его концертами. Мы встретились за месяц до гибели певца во время его турне по стране. Это был пик популярности Игоря. Его выступления собирали полные залы и стадионы. Страна одинаково восторженно воспринимала и его почти радикальную политическую риторику, и его нежные, лирические песни. И то, и другое объединял драматизм, на грани сверхчувства, сверхпереживания. Было такое ощущение, что вся страна находится в этом состоянии «сверх», и какими- то внутренними флюидами Тальков улавливал этот запрос общества.

Феномен Талькова возник на стыке двух эпох. Страна стряхивала с себя осколки СССР, и Тальков продолжал втаптывать их в грязь. Страна устала от тотального контроля, от неуслышанности властью, от самодурства чиновников (Тальков не знал, что все это вернется в более извращенных формах). Страна не хотела слышать никаких ужасных предсказаний. Она хотела только одного: выдохнуть. Выдохнуть и вздохнуть. Вздохнуть полной грудью — набрать полные легкие и насладиться свободой. Казалось, сам образ Талькова в наивысшей степени вобрал в себя все общественные ожидания: драматизм, внутренняя драматургия, глубокие переживания, «натянутость струны», выстраданность каждого слова. И даже в его лирических любовных песнях чувствовался этот всенепременный надрыв: «Скажи, откуда ты взялась, моя нечаянная радость, несвоевременная страсть, горькая сладость. Нарушив мой земной покой, ты от какой отбилась стаи, и что мне делать с тобой такой, — я не знаю».

Его песни как бы говорили, что даже при наличии спокойствия, размеренного бытия, в жизни возникает вот эта, повсеместно неуловимая линия счастья, которую каждый из нас хочет ухватить за хвост, поймать, прикоснуться. Его песни давали надежду. Его песни влекли. При этом в них четко был очерчен надрыв и раскол от столкновения с действительностью, где постоянно нужно делать выбор…

Он постоянно курил на сцене в проигрышах — глядя перед собой задумчиво и строго. А, потом, шагая через клубы табачного дыма, он шел к микрофону, чтобы увлечь зрителя дальше по чувственной дороге своего лирического героя.

Его политические песни были вызывающими, горькими, но при этом полны надежды: «Я завтра снова в бой сорвусь, но точно знаю, что вернусь, пусть даже через сто веков в страну не дураков, а гениев, и, поверженный в бою, я воскресну и спою на первом дне рождения страны, вернувшейся с войны».

.Я представилась и тихонько присела на стул напротив Талькова. В перерыве между концертами было 40 минут. Я достала блокнот и ручку и спросила:

— Сколько времени у нас есть, Игорь?

— Минут 5−10, не больше, — небрежно бросил Тальков. Посмотрел на меня с какой-то насмешкой (как мне показалось) и спросил сам:

— А что, в вашей редакции диктофонов не дают?

— Ничего, ничего, я так запишу, — оттараторила я, чтобы не выказывать собственного смущения и не терять драгоценные минуты и начать задавать вопросы.

Игорь закурил. Он вообще много и, казалось, беспрестанно курил. Мне тоже хотелось курить, но я не посмела. И не потому, что администратор концертного зала, когда я договаривалась об интервью, как бы предупредила меня: «Тальков — он мафиозный товарищ, даже не вопрос!». А просто во всем его облике было что-то… В общем, среди людей это принято называть харизмой. Причем харизма эта была потрясающей и очень сильной: даже когда Тальков молчал, сложно было что-либо говорить. Его магическое воздействие на публику в личном разговоре ощущалось сильнейшим образом.

Я поинтересовалась у него, зачем он «издевается» над песней «Чистые пруды», написанной специально для него, когда он выступал еще в составе группы, и именно благодаря ей стал известным, получив возможность петь сольно. Потом Тальков использовал ее в своей песне, обыграв на свой лад, и крайне политизировав.

Певец ответил, что он отнюдь не издевается, а говорит о том, что сейчас в стране такая ситуация, что «совсем не до «Чистых прудов», не до спокойненьких, лирических песенок.

Мы говорили о политике, о драматизме его песен, о его связи с обществом «Память». «Ничего подобного! — сказал Тальков, — Да, я знаком с Васильевым (имеется в виду Дмитрий Васильев — на тот момент руководитель общества Память), но и что из того?»

По мере того, как мы разговаривали, гримерка погружалась в клубы табачного дыма, Тальков уже не обращал внимания на мой дешевый блокнот, а говорил со страстью, всё более распаляясь. Ни йоты от былого, и, как я поняла, напускного, высокомерия не его лице не осталось. Передо мной был поэт, борец, глашатай истины, каким его и представляло российское общество.

Вдруг в гримерку залетел администратор Талькова:

— Игорь!!! Тебе на сцену!!!

Неожиданно выяснилось, что вместо отпущенных 10 минут, прошло все 40. А Тальков не успел даже умыться, наложить грим. Ни-че-го! Страстно увлекшись беседой, он как будто сам внезапно осознал, что уже выход!

Я встала, что-то договаривая на ходу. Игорь смотрел на меня. Я протянула ему руку на прощанье. Он протянул свою. Наши взгляды встретились: ни первоначальной усмешки, ни надменности, ни высокомерия, в них я увидела глубокую, тонкую и ранимую натуру. Такую же сомневающуюся, как миллионы тех, для кого он пел. Тальков смотрел с доверием, уважением и надеждой. Его взгляд говорил: Не предай, я тебе верю!

Я вышла в коридор и через минуту услышала: «Листая старую тетрадь расстрелянного генерала, я тщетно силился понять, как ты могла себя отдать На растерзание вандалам» Зал взревел.

…Не знаю, по каким мотивам возобновлено расследование его гибели. В этой истории до сих так много темного и непонятного. Но я до сих пор помню тот взгляд. Обнаженный, как нерв. За 27 лет редко доводилось встречать такие взгляды. Но мне показалось, что недавно было дежавю. И вообще в нашей жизни вдруг неожиданно почувствовалось дыхание той эпохи и возникли уловимые параллели с тем временем.

Автор
Наталья Жукова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе