Александр Митта: «Придумали событие? Вы в порядке»

Александр Митта — о том, из чего состоят истории, о комиксах, значении раскадровки и continuity.

Встреча с режиссером и педагогом прошла 15 ноября в «Порядке слов» в рамках Санкт-Петербургского международного культурного форума. Мы публикуем видеозапись и сокращенный конспект встречи с Александром Наумовичем.

Я сторонник короткого обучения тому, как снимать кино. На самом деле, нас трое — это Квентин Тарантино, его друг Родригес и примкнувший к ним я. Во ВГИКе пять лет учатся, у Никиты Михалкова два года. Мы на курсе работаем восемь суббот.

Принципы драмы были построены еще во времена Аристотеля. В этих принципах прекрасно себя чувствовал Шекспир, прекрасно себя чувствовал Чехов. Любая драматическая история, которая руководит действиями людей через конфликты, подчиняется небольшому количеству универсальных правил. Но в рамки этой структуры можно вместить бесконечное разнообразное содержание.

Если мы рассказываем историю в виде драматического действия, то это всегда будет преодоление препятствий в конфликтах. За счет этой простоты история имеет возможность общаться с людьми и воздействовать на них сильнее большой литературы. Для этого нам не надо быть умными. Хочешь быть умным? Напиши эссе. А мы создаем ум в столкновении персонажей. И эти нехитрые схемы развития действия, которые получили название «события», и есть основа драмы. Драма — это последовательность событий, которая имеет единую структуру. Событие это всегда изменение. Вот этому надо учить.

Если вы рассказываете историю через событие — вы в порядке.

Что такое мотив? Когда все проблемы, которые вас интересуют, подавлены одной, которая вас захватывает. Это когда весь организм превращается в больной зуб. Вы ходите и думаете только об одном: что делать? Сначала вы думаете, а затем возникает намерение. Выдернуть зуб, или загасить его лекарством, или расшатать пальцами — нужно принять решение. Намерение — это второй этап. Когда вы в этом намерении что-то выбираете, то переходите к действию — а это конфликт! И если вы по этой лесенке взбираетесь, то попадаете в конфликт абсолютно органично и естественно. Форма завершается придуманным еще древними греками этапом — драматической перипетией, то есть переменой состояния на противоположное.

 

О поисках героя

Идут два охотника, видят памятник Пушкину. «Слушай, а почему памятник Пушкину? Попал-то Дантес». Герой не обязательно победитель. Это тот, кто имеет внутреннюю жизнь, которая вам близка, и через него вы хотите что-то рассказать. Нормально, когда вы не сразу определяете, кто у вас герой. Поначалу можно и ошибиться.

Если история построена так, что антагонист сильнее протагониста — внимание зрителя гарантировано. Протагонист должен расти, он преодолевает все новые и новые неприятности. Можно создать мир антагонизма — тети, дяди, все против вас, и они создают поле для столкновения, которое можно решить только через конфликт.

Зрителю должно быть интересно, это первое. Он должен симпатизировать, это второе. А после этого у него должна возникнуть идентификация.

 

О теме и позиции

У драматической истории должна быть тема. О чем бы вы ни думали, у вас есть тема и круг понятий. Важно не размыть ее. Но кроме темы должна быть позиция. Позиция это идея. Как лозунг, с которым вы выходите.

 

О техническом прогрессе

Когда я начинал, все творческие проблемы были так ничтожно малы по сравнению с техническими! Камера была огромная, 60 килограммов. Мой оператор Валера Шувалов подорвал себе сердце, таская в руках эту камеру. Были специальные механизмы, три человека обслуживали камеру: фокусник настраивал фокус, дольщик занимался тележкой, кто-то держал оператора. А сегодня айфон может больше, чем та бригада из трех человек. То же самое и со звуком. У звукооператора была своя фабрика подробностей — а теперь техника превратила ее в коробку карандашей по объему.

Техническая сторона перестала быть проблемной. Единственная проблема — люди всегда хотят новых историй. Вы можете делать свои личные истории, но их скелеты будут одинаковы. Возьмите двадцать девушек, проведите их через рентген — и они не догадаются, где чей снимок. В этот единый скелет можно вписать любую душу.

 

О continuity

Американцы объединяют последовательность действий, темпоритм словом continuity. У нас на это вообще не обращают внимания. Уже зрелым человеком я оказался в Америке. Там одна женщина посмотрела мой фильм, и говорит: «Хорошая картина. Но continuity? Непонятно». А я не знал даже, что это такое. А это важнейшая часть развития истории. Зрителю нельзя задавать загадки, ему нужно излагать последовательность. Он впервые сталкивается с сюжетом, впервые сталкивается с этими персонажами. Раньше мы настолько были безграмотны, что половину картины смотришь и непонятно, кто есть кто?

 

О комиксах и раскадровках

Я всю жизнь мечтал рисовать комиксы и пошел в кино только для того, чтобы набить руку. Меня уже стали печатать в «Крокодиле», и когда я пришел, показал свои публикации Михаилу Ильичу Ромму, на что он сказал: «Но зачем вам сюда? Вы уже почти художник, вам еще года два поучиться». Я ответил, что очень хочу в кино. «Ну хорошо, дам вам рекомендацию». Я его обманул: поступил именно потому, что там был художественный факультет, и я хотел научиться рисовать комиксы. Но кино засосало сразу же. Так в нем и остался. А когда стал писать книжку [«Кино между адом и раем» — примеч. ред.], то подумал: я же не писатель. Зато я могу ее нарисовать — а заодно показать, что отношусь к тому, что рассказываю, с иронией.

Раскадровки я всегда рисовал сам. Это было главное развлечение на картине. Потом у меня была хорошая репутация. Это упрощает процесс. К тому же, раскадровка необходима. В Японии очень тщательно рисуют раскадровки, и они не отступают от них ни на миллиметр. В Германии не позволяют студенту заходить в декорации, пока он не прилепит на входе лист с подробной раскадровкой того, что он будет снимать.

 

О «Сказке странствий»

— Александр Наумович, вы меня — и очень много советских детей — в детстве очень здорово напугали фильмом «Сказка странствий»…

Спасибо, это такой подарок! Это моя любимая картина. Ее затоптали самым жестоким образом власти трех стран. Они ошиблись — а когда спохватились, уже было поздно. Но я выяснил, что многим детям она нравилась. У нее не было премьеры, фестивалей, никакого внешнего пути — но оказалось, что она всюду была показана. В Германии, потому что немцы сотрудничали с нами, в России, потому что все дети ходили и смотрели. Если вы помните этот фильм, мне очень приятно.

Автор
Видеозапись подготовила Ксения Меркушевская
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе