Закрыть два фестиваля в канун Нового года!

Завершение уходящего года в преддверии нового всегда предполагает праздничное настроение, и в стороне от вполне естественного стремления это праздничное настроение создать не остается и сфера академической музыки. В данном случае под праздником – речь пойдет о конце года в Москве – меломаны в первую очередь понимают, конечно же, не саму развлекательность в смысле веселенького программного контента, хотя обойтись без такового, понятно, каждый раз не удается. Новый год есть Новый год, и мы непременно ждем от него чего-то необычного, экстраординарного в отношении либо исполнителей, либо незаигранного, редкого для наших концертных залов репертуара.


Владимир Спиваков

По первому пути наших ожиданий – наиболее эффектному, но и наиболее сложному с точки зрения претворения в жизнь – решил пойти IX Московский музыкальный фестиваль «Владимир Спиваков приглашает». В вечер его закрытия 28 декабря в Доме музыки в сопровождении Национального филармонического оркестра России был анонсирован гала-концерт звезд мировой оперы – сопрано Альбины Шагимуратовой (Россия) и тенора Франческо Мели (Италия). Но потенциальный гастролер с Апеннинского «сапога» априори вызывал робкую настороженность. Преждевременно – опрометчиво рано – изменив своему природному лирическому амплуа, презрев стихию бельканто и переметнувшись в погоне за славой и гонорарами в чужеродную сферу крепких драматических партий традиционного репертуара, в последние годы этот исполнитель стал выявлять неровность, проблемность вокальной формы, довольно часто отменять выступления. И хотя ближе к дате концерта Москва стала полниться слухами, что певец не приедет, еще накануне всё было спокойно – и мы его продолжали ждать, ведь официальная информация об обратном отсутствовала.

Сомнений не было и потому, что за два дня до концерта Альбина Шагимуратова в программе «Главная роль» на телеканале «Культура» поведала интересную информацию. Несмотря на то, что ее сегодняшнее лирически-«крепкое» амплуа с нынешним амплуа Франческо Мели не пересекается, один совместный номер – дуэт Лючии и Эдгара из «Лючии ди Ламмермур» Доницетти – в концерте всё же оказался запланирован. Но утром 28 декабря с афиши концерта на сайте ММДМ имя певицы неожиданно исчезло. Нет, приезжать ей ниоткуда было не надо, ведь сегодня ее дом – Москва. Причина – внезапное недомогание, болезнь. С певцами, инструмент которых под названием «голос» – самый хрупкий и чувствительный из всех существующих музыкальных инструментов на земле, такое случается, к сожалению, довольно регулярно. При этом Альбина Шагимуратова – одна из тех певиц, которые к профессии относятся более чем ответственно, так что в чистоте подобного форс-мажора никаких сомнений нет и быть, конечно же, не может.

Вместо заявленной исполнительницы возникло имя солистки Большого театра России, сопрано Анны Аглатовой, а уже днем из афиши исчез и Франческо Мели. Альтернативой ему стал Дмитрий (Дмитро) Попов, украинский тенор, ныне живущий в Германии. С такой экстремальной двойной заменой и прошло закрытие, так что этот концерт по аналогии с самим фестивалем впору было назвать «Владимир Спиваков экстренно пригласил…».


Анна Аглатова и Владимир Спиваков.

Дмитрий Попов - тенор (Украина)

Но то, что не приехал Мели, было, как говорится, полбеды. Под занавес ушедшего года гораздо более сильное разочарование испытали поклонники (прежде всего, поклонницы!) распиаренного на все лады немецкого «душки»-тенора Йонаса Кауфмана (его концерт в Большом зале консерватории 31 декабря так и не состоялся). Официальной причиной неприезда певца тоже названа болезнь. И хотя вслух об этом, естественно, не говорят, «причина сей причины» также кроется в нынешних проблемах голоса исполнителя, обусловленных его репертуарной всеядностью и звездной самоуверенностью: к подобному нетворческому исходу это закономерно и привело.

Выбор «Аттилы» (раритета раннего Верди) для концерта-закрытия IV Музыкального фестиваля Василия Ладюка «Опера Live», состоявшегося на сцене Концертного зала им. П.И. Чайковского 29 декабря, стал беспроигрышным репертуарным ходом. Изначально ориентированный на отечественных исполнителей, этот фестивальный проект предполагал лишь зарубежного дирижера – темпераментно-молодого итальянца Джакомо Сагрипанти. В 2013 году он дебютировал в Большом театре России в «Дон Карлосе» Верди, а в апреле наступившего 2018 года (снова на Исторической сцене) станет дирижером-постановщиком новой продукции вердиевского «Бала-маскарада». Замена дирижера на «Аттиле» – им стал маэстро Павел Смелков – оказалась недвусмысленно критичной: на сей раз стилистическая первозданность музыкального языка этого опуса Верди, увы, так и не восторжествовала…

Похоже, в канун уходящего года звезды на небе выстроились настолько неудачно, что заманить зарубежных музыкальных звезд на московский оперный небосклон им оказалось проблематично. Но отдадим должное Владимиру Спивакову: экстренно скомпонованная им программа предстала достойной альтернативой, хотя настроиться на замену в силу чисто психологических причин было непросто. Когда в долгом ожидании живешь одним, а вместо этого получаешь совсем другое, иначе просто и быть не может. Но как ни крути, а в двух отделениях программы прозвучали семнадцать номеров, причем десять из них были вокальными! Маэстро, всегда точно знающий, как создать праздник, сумел создать его и на сей раз. Начав в первом отделении и в сáмом начале второго с популярной классики оперы, общий музыкальный тонус вечера он «облегчал» постепенно, изящно плавно вовлекая в ткань концерта итальянскую песню, сарсуэлу, оперетту, а также зажигательные ритмы польки и марша как традиционный ассортимент венского новогоднего меню.

Марш был всего один, но зато им стал знаменитый «Марш Радецкого» Иоганна Штрауса (отца), который, конечно же, дал публике «счастливый» шанс похлопать под его музыку в ладоши и хотя бы мысленно представать себя на традиционном Новогоднем концерте в «золотом» зале Венской филармонии. Весьма эффектно и к месту прозвучали польки Иоганна Штрауса (сына) «Только вперед» и «На охоте», а в качестве одной из популярнейших оркестровых пьес легкого академического жанра – интермеццо из сарсуэлы Хименеса «Свадьба Луиса Алонсо». Оперно-симфонический пласт составили на редкость живые, экспрессивные, стилистически выдержанные интерпретации увертюр к операм «Севильский цирюльник» Россини, «Норма» Беллини и «День царствования» («Un giorno di regno») Верди. Последнюю в отечественной традиции, непременно переставляя акценты, почему-то принято называть даже не «Король на день», а «Король на час»!

Опера «День царствования» (ее оригинальное название – «Мнимый Станислав») – вторая опера Верди, причем – комическая. Фирменного композиторского стиля автора «Набукко» в ней, понятно, еще нет и в помине, и увертюра в игриво-опереточном стиле, открывшая второе отделение вечера, стала логическим переходом к более легкому репертуару. Последним оперным всплеском явилось болеро Елены из «Сицилийской вечерни» Верди, номер типично концертный даже в рамках сюжета самóй оперы. Его потрясающе эффектно – подвижно, легко, музыкально – исполнила Анна Аглатова. Эта певица, одна из заметных представительниц оперной труппы Большого театра России, сегодня находится в великолепной вокальной форме: на фоне приглашенного ансамбля зарубежных певцов, задействованных в недавней осенней премьере «Альцины» Генделя, в партии Морганы она сумела подняться едва ли не до статуса главной героини спектакля!

Анна Аглатова. Дж. Верди. Опера "Сицилийская вечерня" - Болеро Елены

Другими оперными номерами в исполнении певицы стали каватина Розины из «Севильского цирюльника» Россини и большая, развернутая ария Норины из «Дона Паскуале» Доницетти. Первая – неизменная «визитная карточка» певицы в ее концертных программах, вторая – принадлежность образа, созданного ею в постановке Большого театра. И оба этих вокальных портрета – точные, яркие и сочные попадания в стилистику музыкального материала. Перейдя в легкое репертуарное поле, солистка академически акцентированно – без нарочито эстрадной «попсовости» – предложила нам известнейшую контрастно-чувственную арию Джудитты из одноименной оперетты Легара, а в ансамбле с тенором Дмитрием Поповым довольно органично слилась в финальном дуэте Виолетты и Альфреда из вердиевской «Травиаты».

Сольно Дмитрий Попов спел арию Хозе из оперы Бизе «Кармен», арию Принца Су-Чонга из оперетты Легара «Страна улыбок», а также три итальянские песни («Рассвет» Леонкавалло, «Вернись в Сорренто» Де Куртиса, «Влюбленный солдат» Каннио). Эти пять номеров явили вполне представительный срез возможностей исполнителя, раскрыв его как одухотворенно-тонкого музыканта-художника, наделенного и технической сноровкой, и артистическим обаянием. Обладатель II премии «Опералии» Пласидо Доминго (Париж, 2007), сегодня он сделал впечатляющую карьеру на ведущих оперных сценах мира, но в России стал известен не так давно. В Большом театре певец дебютировал лишь в 2016 году (Водемон в «Иоланте» Чайковского), а в прошлом году спел на этой же сцене партию Хозе в «Кармен». Голос певца лирической (лишь отчасти лирико-драматической) фактуры тембрально благороден и мягок, пластически податлив и чувственно выразителен. Звучание этого артиста, не отличаясь особой объемностью эмиссии, яркой рельефностью вокального посыла, подкупает, прежде всего, внутренней музыкальностью, изысканно тонкой нюансировкой, утонченной красотой мелодической кантилены, так что встреча с ним под занавес уходящего года оказалась однозначно позитивной.

Дмитрий Попов. Дж. Верди. Опера "Кармен". Ария Хосе. 
Фестиваль в Вербье, 2016.

«Аттила» Верди в последний раз звучал в столице – и тоже в Концертном зале им. П.И. Чайковского – четыре с половиной года назад на Московском Пасхальном фестивале в 2013 году (солисты, Хор и Симфонический оркестр Мариинского театра: дирижер – Валерий Гергиев). К слову, постановка этой оперы, появляясь в афише редко, в репертуаре Мариинского театра числится и сегодня. Участники нынешнего проекта в Москве – Государственный академический симфонический оркестр России им. Е.Ф. Светланова, Академический Большой хор «Мастера хорового пения» под руководством Льва Конторовича и шесть солистов. «Квартет» главных персонажей – бас Дмитрий Ульянов (Аттила), сопрано Светлана Касьян (Одабелла), тенор Сергей Скороходов (Форесто) и баритон Василий Ладюк (Эцио). В партиях вспомогательных персонажей – тенор Антон Бочкарев (Ульдино) и бас Дмитрий Орлов (Леоне).

Этот фестивальный проект, организационно поддержанный Московской филармонией, вызвал подлинный ажиотаж, но, окунувшись в него как слушатель, понимаешь, что явный репертуарно-филологический интерес стилистически адекватным музыкальным посылом подкреплен не был. Музыку в образах своих героев абсолютно честно, с пониманием ее глубинной сути, творили лишь Сергей Скороходов и Василий Ладюк. В их трактовках незамысловатая, но яркая кантилена, наивно-чувственный психологизм раннего стиля Верди проступали материями, реально осязаемыми. Однако, решительно убегая от музыки, Дмитрий Ульянов и Светлана Касьян, как и оркестр с хором, вместе взятые, обрушивали на публику одну лишь мощь децибелов, а творчески противостоять целой армии «громкоговорителей» два музыканта-«воина» (тенор и баритон), понятно, не могли.

При всей лаконичной незатейливости, «Аттила» – весьма крепкий музыкально-стилистический орешек, и его безоговорочно впечатляющего «раскусывания» автору этих строк не довелось наблюдать ни в Петербурге в 2010-м, ни в Москве в 2013 году. Но тогда цельно-музыкальной вокальной глыбой над обоими исполнениями возвышалась фигура роскошного баса Ильдара Абдразакова в титульной партии, и это искупало всё! На сей же раз Аттила и Одабелла предстали лишь громкими эрзацами на месте самóй музыки…


Дмитрий Попов: “В Национальную оперу попадают “неиспорченные”

Гала-концерт "Классика на дворцовой"
Санкт-Петербург, 24.1015 День города
Дмитрий Попов

Ему всего 26 лет, а он уже – заслуженный артист Украины.

Дмитрий Попов – самый молодой тенор Национальной оперы. А еще его голос – чистый, сильный, объемный, выразительный и горячий – признали не только у нас.

В июне этого года Дмитрий стал лауреатом II премии престижнейшего Международного конкурса Пласидо Доминго Operalia в Париже. За всю историю существования конкурса, а проводится он с 1993 года, это был первый случай, когда лауреатом стал представитель Украины.

– Дмитрий, говорят, что в Национальную оперу молодому певцу попасть ой как не просто…


– Нужно просто придти в своем первозданном, “неиспорченном” виде. Если ты уже пел в каких-то “средних” театрах или у тебя был не слишком удачный педагог, то попасть в Национальную оперу практически невозможно – тяжело “переучиться”.

Первой партией на киевской сцене стал Владимир Игоревич (опера Бородина “Князь Игорь” в 2002 году). Я тогда как раз закончил 4 курс Харьковского института искусств и решил рискнуть… Приехал в Киев на прослушивание: нас было 54 претендента, а я значился под номером 53. Я когда свой номер закончил, хотел сразу развернуться и уехать обратно. Но объявили, что я прошел…

– У оперного певца много ограничений?

– Хватает… Мне нельзя ни в коем случае перемерзать – никаких рыбалок, охот. Нельзя быть на сквозняках, гулять в дождливую или ветреную погоду. Особенно беречься зимой нужно. Очень опасно после занятий выйти на улицу в разогретом состоянии на холодный воздух.

– Но при всех этих “ограничениях передвижения” гастролируете вы очень много…

– Это правда. Езжу не только с Национальной оперой, но и сольно. У меня есть свой агент, и с его помощью я работаю в Скандинавии и Прибалтике. Недавно вернулся из Риги – была постановка “Травиаты”, а перед этим – “Чио-Чио-сан” в Вильнюсе.

На таких поездках можно заработать: ведь моя творческая жизнь только начинается и хочется иметь твердую почву под ногами – как в прямом, так и в переносном смысле слова. А еще был в Дании, Швейцарии, Германии, Японии, Испании. Во всех гастрольных поездках исполняю арии на языке оригинала. Я заучиваю партию, но чем больше учу, тем больше мне хочется изучать этот язык. Не возьмусь петь, если дословно не знаю, о чем.

– Казусы на гастролях бывают?

– Конечно же. Зачастую нужно лететь с пересадками, и в половине случаев багаж с личными вещами прилетает позже, чем я. Костюмы я с собой не вожу: их шьют в том театре, где проходят гастроли, по высланным заранее меркам. По прилете мы получаем готовый костюм практически без примерки. И очень часто бывает, что он сшит не по тем размерам. Или не все иголки вынули из смокинга и брюк – нужно петь о любви и радости, а иголка колет в самом неподходящем месте…

– А как вы попали в Париж, на конкурс Пласидо Доминго?

– По своей инициативе – меня никто туда не “посылал” и не “делегировал”. Процесс отбора исполнителей на этот конкурс прост: жюри, среди членов которого директора и художественные руководители оперных театров Лондона, Мадрида, Парижа, Валенсии, Дрездена, прослушивают присланные видео- и аудиозаписи.

В этом году из 800 претендентов со всего мира отобрали 40 исполнителей – 20 мужчин и 20 женщин. В конкурсе принимали участие вокалисты из США, Канады, Аргентины, Польши, Финляндии, Франции, Италии, Германии, Украины, России, Армении, Испании. Поэтому быть вторым на конкурсе такого уровня (и первым лауреатом из Украины) – для меня это очень значимо и почетно. Ведь это все-таки конкурс звезды мировой величины, самого Пласидо Доминго.

– Есть кумиры среди оперных исполнителей?

– Франко Корелли – известнейший тенор. Такие голоса рождаются раз в 100 лет. А из современных мастеров оперной сцены я стараюсь быть похожим на своего учителя, Народного артиста Украины Александра Вострякова: по силе и яркости голоса ему равных нет. Ему уже хорошо за 60, а он еще может петь. И как петь! Петь достойно, легко и свободно передвигаясь по сцене.

– Но не сценой же единой живут музыканты. Чем вы увлекаетесь в “обычной” жизни?

– Очень люблю снимать на видео, фотографировать. У меня профессиональная аппаратура: беру камеры на все репетиции и во все гастрольные поездки, стараюсь записывать из зала репетиции, как оркестровые, так и сценические. Потом просматриваю и анализирую. Люблю фотографировать животных, цветы, растения. Грибы собирать. А еще я очень люблю готовить и подхожу к этому творчески. Все мясные и рыбные блюда готовлю дома сам: жена помогает только овощи чистить.

Кстати, моя жена – Лена Удоденко – тоже певица, колоратурное сопрано. Мы с ней вместе работали в Харькове. А вот в Киеве она работу по специальности не нашла: теперь редактор на телевидении.

– А мечтаете о чем?

– О “Турандот”. Спеть партию Калафа – моя самая заветная мечта. Партия не самая сложная, но очень красивая, очень выигрышная для тенора. А еще – известная и любимая зрителями. Я планирую ее спеть лет через 7–10, потому что не все партии можно петь сразу, нужно к ним идти постепенно. Сначала – лирический репертуар, а уже потом более драматический. Да и голос мой с годами может стать плотнее, лучше окрашенным, богаче, темнее… Но я уже на всю жизнь останусь тенором.

Партии, которые исполнял Дмитрий Попов на сцене Национальной оперы: Владимир Игоревич (Бородин, “Князь Игорь”), Альфред (Верди, “Травиата”), Ленский (Чайковский, “Евгений Онегин”), Лыков (Римский-Корсаков, “Царская невеста”), Водемон (Чайковский, “Иоланта”), Энцо (Понкьелли, “Джоконда”), Де Грие (Пуччини, “Манон Леско”), Анатолий Курагин, адъютант Кутузова и генерал Барклай Де Толли (Прокофьев, “Война и мир”). В планах – Герцог (Верди, “Риголетто”) и Пинкертон (Пуччини, “Тоска”).

Игорь Александров, “Газета по-киевски”

Анна Аглатова.  Каватина Розины из оперы Дж. Россини "Севильский цирюльник"

Анна Аглатова: «Что такое оперная дива? Я не знаю»

Звезда Большого театра о вокальной кухне и конкуренции.


Анна Аглатова - сопрано

– Анна Христофоровна, вы с коллегами из Большого театра открыли V Международный фестиваль «Академия», восхитив публику своим пением. Голос – редчайший талант, подарок свыше одному человеку из миллионов. Значит, и ответственность велика?

– Мне раньше тоже так казалось. Но сейчас начинаю понимать, что хорошо петь можно научиться. В основе – техника, красивый тембр и музыкальность.

– А сила голоса?

– Это что-то эфемерное, голос может быть мал по объему, но очень полетный, обволакивающий. Техника может довести голос до совершенства.

– То есть работа – это 50 процентов успеха?

– Я бы сказала 80. Когда я пришла в Большой театр в 21 год и была самой молодой в его истории солисткой оперы, мне многое прощалось. 98 процентов публики и сегодня реагирует на мой посыл, энергетику, голос и тембр.

Но есть еще два процента в зале – педагоги, певцы, директора театров, которые понимают, что я делаю так или не так. Нужно быть готовой безукоризненно спеть и для них. Сейчас большая конкуренция, которой не было в советское время, в 90-х и даже начале 2000-х. Нужно быть готовым технически, чтобы хорошо спеть в любом состоянии, даже если болен.

– Разве в случае болезни не нужно поберечь голос?

– Певцы часто нездоровы. Дирижеры вообще любят больных певиц. Говорят, что они более внимательны к технике. У нас в театре есть певица – колоратурное сопрано, которая с бронхитом блестяще выступила в Ковент-Гардене. У меня сейчас заложен нос. Ну и что?

Раньше в театрах были послабления: в простудные дни, например, не выходили на сцену. Все изменилось. Я пела, когда была беременной, последний концерт – за месяц до родов.

– Вы родом из Кисловодска, из музыкальной семьи. Родные верили в ваш успех?

– Папа родился в Баку, учился в Тбилисской консерватории, но ее не окончил. В Баку работал в министерстве культуры, а когда переехали в Кисловодск, работа была далека от музыки. Мне в пять лет купили пианино, но никто не представлял, что из этого получится.

Папа был против того, чтобы я поехала в Москву, в училище им. Гнесиных. Говорил, что лучше бы училась в Минводах, Ростове-на-Дону. Но мы с мамой отправились в столицу, сходили в Большой театр, где я впервые смотрела, а не слушала в записи оперу.

Мне повезло учиться у замечательного педагога Рузанны Павловны Лисициан – сначала в училище, потом в Академии им. Гнесиных.
Приняли за итальянку из Ла Скала

– В Большой театр вы попали еще студенткой?

– На четвертом курсе училища. Было прослушивание на оперу Верди «Фальстаф». Пришло 400 претендентов на участие в этом спектакле – последнем перед реконструкцией театра.

Был смешной эпизод за кулисами. Тенор Юрий Удалов стал говорить со мной по-итальянски. И я ему честно отвечала на итальянском. И вдруг он кому-то говорит по-русски: «Эта девочка приехала из Ла Скала». Я говорю: «Да нет, я русская».

Я пела Адину из оперы «Любовный напиток» Доницетти, она очень схожа с партией Нанетты в «Фальстафе» Верди. У Верди в этой последней в его жизни опере только у двух героев есть арии, остальные поют в ансамблях. Прослушивание проходило перед занавесом. А за кулисами мы проходили мимо декораций из «Бориса Годунова», и это были иконы. Меня потрясли святые лики, несущие столько энергии.


На сцену вышла в конце прослушивания, часа в 4, а ждала выхода с 10. Не волновалась, голос успокоился. Когда спела, слышу, говорят: «Какая она маленькая!». Спрашивают: «Сколько вам лет?» – «20».

Вечером позвонили, сказали, что меня взяли на партию Нанетты. В этой опере я впервые работала с итальянскими коучами.

– Коуч – это кто?

– Педагог, пианист, который занимается с певцами. У меня есть в штате театра моя пианистка-коуч Маргарита Петросян. И еще я занимаюсь с итальянцами Алессандро Моретти и Валентиной Декоранто, они приезжают в Москву. Ездила на неделю к коучу в Швейцарию.

– Вся жизнь – продолжение учебы?

– Получается так. Есть знаменитые певцы, которые что-то нашли и не отходят от этого ни вправо, ни влево. А у меня такая натура – я все время что-то ищу, хочу чего-то нового, меняю репертуар.

Мой педагог в театре Маквала Касрашвили говорит, что в 70 с хвостиком тоже еще учится.

– Галина Вишневская в 60 уже не пела, а Козловский на творческом вечере в честь своего 90-летия вышел на сцену с арией Ленского. Голос может быть долгожителем?

– Говорят, что правильное пение – вечное пение. И подтверждение этому легенда Большого театра Маквала Касрашвили. На вечере памяти Елены Образцовой сначала выступила Анжела Георгиу, и мы сомневались в некоторых нотах этой прославленной певицы.

А потом совершенно спокойно вышла Маквала Касрашвили и так спела арию Тоски, что зал Большого театра в 2000 зрителей стоял на ушах. Я плакала от гордости за своего педагога.
Петь можно и вниз головой

– Вы пели в спектаклях, которые вызвали противоречивые отзывы. Например, «Волшебную флейту» назвали хеллоуином в Большом театре. А вы за современную трактовку, современные костюмы в классике?

– Смотря какой спектакль. С «Волшебной флейтой», согласна, был перебор, но эта опера была поставлена 10 лет назад. А сейчас вышла «Свадьба Фигаро» Моцарта в современном стиле с одеждой от Диора. И это по-настоящему красиво.

Поставил Евгений Писарев, феноменальный актер и интересный режиссер. Сати Спивакова посмотрела и говорит: «Как это здорово, интересно, смешно, живо!». А Эвклид Кюрдзидис позвонил наутро после спектакля: «Я был в восторге от всего, кроме действия. Не могу смотреть «Свадьбу Фигаро» в современном стиле». Мнения разные.

– Считается, что сегодня в опере время Анны Нетребко, а не Монсеррат Кабалье. Нужно уметь играть, двигаться, петь в немыслимых позах. Вам это по душе?

– Конечно. Стоять на сцене и петь – это для меня ужас. Я на первом же спектакле бегала по сцене, не боясь, что собьется дыхание, не было певческого инстинкта самосохранения. Алла Демидова посмотрела и говорит: «Так здорово, что в опере есть эта живость». Ей объясняют, что это очень сложно. А Алла парирует: «Но она же может!».

Потом режиссер РАМТа Алексей Бородин поставил «Кармен». Он говорит: «Анечка, когда ты будешь петь арию Микаэлы, мы хотели бы свет поменять, ты не могла бы из этого угла перейти в тот?». Мы репетировали партию Микаэлы втроем, и две солистки сказали режиссеру, что могут дыхание сбить.

А я напомнила, что две недели назад он был на моем спектакле «Свадьба Фигаро». У нас там с графом сцена на столе, я отползаю от него, свешиваюсь назад и пою вниз головой.

– Еще лет 20 назад такого в операх не было.

– А сегодня есть везде в мире, оперу стараются приблизить к зрителю, и певцам нужно осваивать и драматическое искусство.

– Новостью стал и демократизм тех, кого называли оперными дивами. Раньше солистки оперы иначе одевались. Несли себя миру. Когда Елена Образцова сказала: «Варю суп и учу партию» – это было откровением: звезда и суп.

– Елена Васильевна была первой из нашей категории. Что такое сегодня дива? Я не знаю. Может, после 45 лет певицы становятся дивами.

– Кто для вас самый большой авторитет в вокале? Кем восхищаетесь?

– Анной Нетребко. Она добилась того, о чем многие мечтали. Кили Те Канава, Рене Флеминг. Восхищаюсь Марией Каллас. У нее было три регистра. Она могла спеть так, что на спектакле «Тоска» людей выносили из зала с сердечными приступами.

– Вы много выступаете в Европе, Америке. Какими языками владеете?

– Английским, итальянским, разговорным французским. На немецком, испанском свободно читаю.

– Вы не упомянули армянский.

– Потому что я, армянка по крови, не знаю армянского. У нас настолько обрусевшая семья, что дома использовались только самые ласковые армянские слова. я выросла на русской культуре, православная.

– Но поете и армянские песни?

– Только одну, Комитаса «Крунк» («Журавль»). В ней соткана боль и любовь любого народа. Комитас был армянским священником и писал потрясающе красивую музыку. Как Верди. У меня было счастье работать на одной сцене с Дживаном Гаспаряном. Он играл на дудуке, я пела. Для меня Комитас – это мировая классика.

– Вы учите маленького сына музыке?

– Симону пять лет. Занимаемся музыкой три минуты. Ему надоедает, говорит: «Включи мне лучше «Щелкунчика», я подирижирую». В 4,5 года слушал в Большом зале консерватории Девятую симфонию Бетховена. Отсидел весь концерт, потом сказал Юрию Ивановичу Симонову, что ему очень понравилось, как тот дирижировал, особенно когда было фортиссимо, забили литавры и Симонов так «красиво руками махал». Юрий Иванович сказал, что тоже с трех лет играл в дирижера.

– У певицы Анны Аглатовой есть творческая мечта?

– Спеть что-то в театре? Сегодня нужно захотеть, выучить, найти театр, где есть такой спектакль, и спеть. Понятие мечты изменилось.

Светлана Васильева, «ОМСКРЕГИОН»

Поделиться