Фото предоставлено компанией «Снегири»/Яков Веткин
Новый проект «Из жизни планет» четко вписывается в концепцию «настоящего московского ансамбля», неизменно интересную и непредсказуемую. О своей работе над музыкой к неснятым фильмам 1960-х Олег Нестеров побеседовал с корреспондентом «Известий».
— Зачем вообще делать музыку для неснятых кинофильмов 1960-х? В конце концов, хватает и вышедших, в которых кто надо видел подтекст, и музыки к ним.
— Оттепельные фильмы, как снятые, так и неснятые, — из одной питательной среды. Невоплощенные замыслы были радикальнее и бескомпромисснее. Мне кажется, что по-настоящему о кораблекрушении может рассказать не тот, кто выжил, а не выживший — как это было написано у Нассима Николаса Талеба в «Черном лебеде». Выживший расскажет, как было выплывать, а не выживший расскажет, как рвалась в щели вода и он в ней медленно задыхался. Об эпохе лучше расскажут замыслы невоплощенные.
— У вас сохранились какие-то личные воспоминая той поры?
— Мое счастливое детство, молодые родители, дом полный любви и гостей, фильмы. Конечно же, эта работа для меня — посвящение неосуществленным замыслам и неснятым фильмам, но еще и этой эпохе и моим родителям. Которых я о многом хотел бы сейчас спросить, но не могу этого сделать, потому что их давно нет.
— Вам легче осмыслить эту эпоху через кино?
— И через музыку тоже. В музыке тогда еще не исчезло настоящее — умение играть в оркестре, создавая оркестровую волну. Это в 1970-х на смену всему этому придут ВИА. Старая школа, при которой музыка была хорошо сочинена, хорошо аранжирована, сыграна и хорошо записана, ушла с 1960-ми, а на смену ей ничего не пришло. Вместе с тем, 1960-е — это уже не предшествующее десятилетие, еще полное страха. Уже есть свобода и настоящая вера в то, что всё получится. То, что будет, увы, потеряно в эпоху блата, бесхозяйственности. Когда из жизни исчезнет подлинный смысл и государство превратится в театр, где по-настоящему всё будет происходить только в кухонных разговорах или в бардовских записях.
— Или записях The Beatles?
— Конечно! The Beatles звучали у нас в доме постоянно. Их слушал мой брат, который старше меня на 11 лет. Они звучали с 1964 года, и это мое детство. Главное ощущение от детства абсолютно идиотское. Я представлял, что вот сейчас умру, меня будут хоронить и в последний путь меня непременно провожают Леннон с Маккартни.
Но были не только The Beatles. Был инструментальный ансамбль «Три плюс два» Гарина. Звук вибрафона как символ 1960-х, позывные «Маяка» и масса киномузыки. Это голоса Владимира Трошина и Тамары Миансаровой.
— Когда-то вы издавали записи композитора Вячеслава Мещерина, стараясь популяризировать советскую инструментальную музыку 1950–1960-х. Нынешний проект — своего рода продолжение той затеи?
— Лишь формально и отчасти. Вообще основная мысль нашего проекта не в том, чтобы сделать музыку к неснятым фильмам. Все-таки в этом есть определенное лукавство. Фильм и кадр диктуют, какой должна быть музыка, а если фильма нет, то всё остальное бессмысленно. У нас все-таки жанр музыкального посвящения, и в музыке можно увидеть те неснятые фильмы, представить их. Поэтому сама музыка немного богаче и насыщеннее, чем если бы она действительно звучала в кадре.
С одной стороны, это музыка 2014 года, но с другой — она вполне могла бы звучать в тех фильмах, которые так и не были сняты, и существовать в ту эпоху.
Для нас важна была философия записи как одной большой оркестровой волны, которая существовала в 1960-е годы, во времена того же Мещерина. Это звук среды, звук, который собирается одним стереомикрофоном.
— «Мегаполис» с момента своего появления в конце 1980-х были «модниками», ориентированными на всё самое новое. Ретро было отдано на откуп «Браво», «Мистеру Твистеру», «Бригаде С». Почему оно привлекло вас сейчас?
— Наш проект — это не ретро, а в какой-то степени и альтернативная история, и «Остров Крым». Я попытался представить, как бы мы жили и что бы происходило, превратись Москва в «небесный Стокгольм», несуществующий и прекрасный город, в который она имела шанс превратиться. Не переключись тогда стрелки в ином направлении. Тогда случились бы эти фильмы, зазвучала другая музыка, в мире не существовавшая. Почему, в конце концов, Гагарин должен был появиться только в космосе? У нас бы и в музыке появился Гагарин!
Идя по следу и погружаясь в материал, я посмотрел массу лент — наших и зарубежных. И если Европа и Америка имели влияние на сегодняшнее кино и узнавались, то с нашими была совсем другая история. В них было очень много воздуха, и это было их главное отличие, причем в фильмах и хороших, и средних, и выдающихся. Никогда больше — ни до, ни после, ни в какой другой стране — этого не происходило и уже не произойдет. И еще, в любом западном фильме, в любом, самом наизамечательнейшем, всё равно были их мораль и парадигма: человек человеку волк, и выживает сильнейший. У нас всё было про другое, там была человеческая солидарность, иной взгляд на мир.
Предоставлено компанией "Снегири"/Яков Веткин
— Вы утверждаете что наткнулись на эту идею случайно?
— Я работал над книгой о начале 1960-х, и, погружаясь в документы и фильмы, надышавшись этим воздухом, я стал принимать музыкальные темы явно из того времени, и все они были точно из кино. Но фильмов этих я не видел и музыки не слышал. Я просто пошел по следу и набрел на этот удивительный феномен — на кладбище неснятых фильмов конца 1960-х. Я вдруг начал встречать нужных мне людей, со всех сторон стали приходить истории, пазл начал потихоньку складываться.
— Дальше, как водится, вас передавали по цепочке?
— Точно! В начале Дуня Смирнова перебросила меня главному редактору журнала «Сеанс» Любови Аркус, и та открыла мне целый плацдарм. В частности, рассказав про Фридриха Горенштейна и его сценарий «Дом с башенкой», который очень хотел поставить молодой Тарковский. Потом было знакомство с огромным количеством невоплощенных замыслов Геннадия Шпаликова. Много рассказал Андрей Смирнов. Отдельная история — знакомство с внуком режиссера Владимира Мотыля — художником Аркадием Насоновым. Он достал из-под кровати коробки с архивами деда и его неизданными дневниками. Я тут же наткнулся на его «фантастическую кинобиографию», запись начала 1970-х поведала о 21 неснятом фильме.
Александр Митта рассказал мне про гениального Владимира Китайского, учившегося на курсе у Михаила Ромма. Он учился у Ромма на курсе вместе с Шукшиным и Тарковским, но был его самым любимым учеником. Это был детдомовский мальчик, из-за раскосых глаз получивший такую фамилию. Писал стихи, рисовал. Всё, что потом называлось в кино новой волной и проявилось в фильмах Тарковского, было заложено Китайским. Или кинодраматург и первая жена Шпаликова — Наталья Рязанцева. В одной из бесед я задал ей вопрос — если точкой «входа в эпоху» мы условно считаем XX съезд КПСС, победу «Летят журавли» в Канне, то где она видит точку выхода из той эпохи, — предполагая, что она назовет «пражскую весну» А она ответила: «С момента, когда изменились разговоры на кухне. Первой темой была — кто уехал, а кто нет, а второй — где достать «резину» на «Ладу». Из кухонных разговоров исчезла суть».
Музыка сама стала находить себе те фильмы, которым могла бы принадлежать. Как-то сразу стало ясно, что эта мелодия — к фильму «Причал» по сценарию Шпаликова, а эта тема — к истерну Мотыля «Семь пар нечистых». Мне просто оставалось заменить рабочие названия музыкальных фрагментов и тем на настоящие. Большинство тем инструментальные, но есть и песни, слова к которым я находил, вдохновленный сценариями.
— Вы понимаете, что эту музыку невозможно продвигать. Ее не возьмет ни одна радиостанция.
— Это было ясно с самого начала, поэтому проект выйдет не только как двойной альбом на СD и виниле, с версией в iTunes. Сразу возникла идея — читаешь сценарий и в нужных местах звучит музыка, и ты смотришь воображаемый фильм. Так появилась идея воплотить все это на специальном сайте нового поколения, web-documentary. Важно отметить, что этот сайт посвящен не только музыке к четырем неснятым фильмам, но и погружает в контекст «золотой эры советского кино», тут будет собрана сотня знаковых фильмов рубежа 1960–1970-х, как вышедших на экраны (их можно тут же посмотреть, с ними нам помогает ivi), так и не созданных, отобранных на основе мнения сотни экспертов журнала «Сеанс» и дополненных специально для проекта киноведами и историками кино Евгением Марголитом, Валерием Фоминым и Наумом Клейманом. Можно сказать, что это проект вдохновляющий и просветительский, новый канал донесения информации. 17 апреля этот ресурс начнет работать.
— Принято считать, что «оттепель» обычно сменяют заморозки.
— Сейчас действительно звенит «оттепель». Людям интересно, как принимали решения в то время. Как художники занимались своими делами и как могли противостоять системе. Ростоцкий, держа фигу в кармане, в 1968 году снял «Доживем до понедельника». На мой взгляд — самый антисоветский фильм. Вспомните разговор друзей — учителя истории (Вячеслав Тихонов) и директора (Михаил Зимин) о новых учебниках, полных вранья. Понимая, что по ним нельзя учить детей, герой Тихонова собирается уходить из школы, но в итоге остается как лейтенант Шмидт на этом «тонущем корабле», вплывающем в эпоху безвременья, застоя. Он не может бросить своих учеников! Как ранее шутили: СССР — это страна с непредсказуемым прошлым. Но прошлое у нас на самом деле вполне понятное, которое нужно внимательно изучить и понять. Тогда будет понятнее с настоящим. Я исследую 20-летних времен «оттепели», чтобы рассказать о них нынешним непуганым, которым море по колено. В первый раз сделаю это 30 апреля в «Гоголь-центре».
Предоставлено компанией "Снегири"/Яков Веткин
Алексей Певчев
Известия