На встречу с Найком Борзовым в клуб «Икра» я прихожу с получасовым опозданием: директор артиста по телефону предупредил, что тот имеет устойчивую привычку приходить позже назначенного времени. И действительно, сам Найк является еще спустя четверть часа. С этой особенностью знаком не только директор, но и поклонники творчества Борзова. Выход нового альбома «Изнутри», которого они ждали не один год (предыдущая пластинка «Заноза» вышла восемь лет назад), был перенесен на осень.
Но фанатам не на что жаловаться: 23 апреля их ожидает презентация сингла «Радоваться», а заодно еще и фильма «Наблюдатель», собственноручно снятого Найком. Впрочем, тем для разговора и без того предостаточно: прошедшие восемь лет никак нельзя назвать перерывом. За это время Борзов успел сыграть Курта Кобейна в грымовском спектакле Nirvana, возродить (в очередной раз) свою первую панк-группу «Инфекция», создать и распустить транс-коллектив «Бобры-мутанты», стать продюсером поп-альбома своей жены Русланы, а затем развестись с нею.
В период продюсирования бывшей жены ты говорил, что ее творчество несет великую идею. Хочется спросить какую?
Великую женскую идею. В этих песнях есть то, что привлекает любого мужчину и понятно каждому. Это поп-музыка будущего.
И в «Бобрах-мутантах» тоже была какая-то великая идея? Ты говорил, что через несколько лет они превратятся в религию.
К сожалению, в 2005-м группа распалась. Но планы были наполеоновские, и если бы мы продолжили, то, возможно, она и стала бы религией. Группа состояла из пяти суперменов, каждый из которых на своем уровне решает любые проблемы. Все это было построено на идее саморазрушения и разрушения существующего пространства. Не разрушив старое, нельзя построить новое, как мы считали тогда (_смеется)_. Это психоделика чистой воды.
Ты когда-нибудь раздражал публику до такой степени, что в тебя начинали метать вещи?
Только один раз. На концерте «Инфекции», где мы выступали перед группой «Ленинград», в меня бросали льдом, а следом полетела и рюмка, которая разбилась о микрофонную стойку. Как правило, мои сольные концерты народ не воспринимает агрессивно. Кому-то «Инфекция» кажется пошлой, но это только форма высказывания социальной позиции. Мы брали тему, например топливо из дерьма, и доводили до абсурда. А это настоящий русский юмор, построенный на абсурде и сюрреализме.
Клип на песню "Изо рта" группы Найка Борзова "Инфекция"
Какая энергия от зала мощнее – любви или ненависти?
Мощнее всего энергия красоты, а я ее нахожу в любых проявлениях. Даже в уродстве. Год-два назад в Европе был очень популярен художник, который делал скульптуры из трупов. Он что-то вырезал, приделывал крылья, сделанные из мяса. В Германии была передача, где человек после полуночи разделывает трупы в прямом эфире. Это арт-проект.
Значит, каким бы ни было искусство отвратительным и мерзким, оно тебе нравится?
Я стараюсь все понимать, а не сразу осуждать. И, поняв, я либо принимаю, либо вступаю в конфликт. А когда ты просто осуждаешь, то это обидно для человека, который что-то делает. Не важно что – убивает людей или записывает пластинки, — он в это верит.
А тебе самому не приходило в голову устраивать перформансы помимо концертной деятельности?
Мы с моим другом Вадимом Сташкевичем в 2002 году делали перформанс «Мистерия Сагалгана», который был основан на праязыческих культах. Кое-что для него мы снимали, например, в полуразрушенном коровнике, где полуобнаженные девушки исполняли ритуальные танцы вокруг костра. Было холодно, но круто. Через несколько месяцев этот коровник просто развалился — мы из него всю энергию забрали.
Ты все время говоришь про психоделику и красоту. Не было желания сделать что-то действительно остросоциальное?
Я не люблю настолько погружаться в бытовуху – ни в текстах, ни в жизни. А социальные тексты есть на последнем альбоме «Инфекции», например «Гопак гопняк». Но и там я не разглядываю что-то конкретно, а беру проблему дебилов и начинаю раскрывать ее с помощью символов. Мне нравятся коренные, глубокие вещи, а не их последствия. Другими словами, я не собираю желуди – мне интересно само дерево. Я и людей воспринимаю как деревья. Плохие люди, которые в жизни много гадят, после смерти становятся деревьями и начинают выделять кислород, которым все мы дышим.
И политика тебе неинтересна?
В политике такие же идиоты. Меня интересует все в общем. Я смотрю со стороны – с птичьего полета либо с орбитальной станции. Это позволяет увидеть то, к чему все идет.
Это к тому же безопасное положение. Никто ведь ничего не воспримет на свой счет.
Да, как и случилось с песнями «Три слова» и «Лошадка». Люди, про которых там написано, решили, что это не про них, а про соседа.
Клип на песню "Три слова" Найка Борзова
Тебе, наверное, после «Лошадки» много кокаина дарили?
Что там кокаин! Один реально растроганный человек девушку свою предлагал: «Вот, Найк, для тебя ничего не жалко!»
Клип на песню "Лошадка" Найка Борзова
А периодическое возрождения «Инфекции» пробуждает в тебе тягу к панковским проделкам?
Я как-то был на концерте группы Fantomas в Москве. Мне не очень понравился их барабанщик: он не давал нужного драйва. Я расстроился немного, и мы с Ником Рок-н-роллом напились из-за этого. Я кидался в милиционеров горящими сигаретами, что-то выкрикивал. Но это все юношеский максимализм.
Ты чувствуешь, что с тех пор, как ты мочился в рояль, твое отношения к музыке кардинально переменилось?
Нет, я так же ломаю гитары иногда. Случайно, это уже рефлекс. Инструменты требуют к себе такого отношения, жесткого драйва, ярости. Если ты их гладишь, то получается Виктор Зинчук, а это скучно. Я делаю ту музыку, энергия которой мне нравится.
А что это за фильм «Наблюдатель»?
Это как автопортрет, только в кино. Я сделал фильм из того, что снимал на протяжении последних лет пяти. Туда вошла вся работа над новым альбомом «Изнутри», кусочек альбома «Инфекции», мое психоделическое видение животных, насекомых… Короче, это странный сюрреалистический фильм, в котором будут показаны всякие внутренности.
GZT.RU