Беспрецедентный для нас музыкальный мегапроект впервые был анонсирован ровно за год до его начала.

В силу этого «ожидание чуда» в условиях абсолютно прогнозируемого, но на сей раз явно «зашкаливавшего» ажиотажа явно затянулось, и первый же гастрольный вечер, в котором представление творчества великого венского классика началось с его Четвертой симфонии, пожалуй, слегка даже навел на мысль, что это историческое событие мы слегка «переждали».

«Переждали» вовсе не потому, что нынешнее мастерство венских «филармоников» не оправдало наших надежд. «Переждали» просто потому, что за предшествующий год, бережно извлекая из глубин своей памяти живые впечатления от предыдущих визитов оркестра в Москву – в 2003 и 2007 годах – мы в отношении этого всемирно известного симфонического коллектива невольно создавали в своем воображении заведомо идеализированный, если так можно выразиться, «звуковой паспорт».

На этот раз знаменитый баварец Кристиан Тилеман, известный, в частности, своими глубокими, драматически яркими трактовками музыки Брукнера и Вагнера и на протяжении достаточно долгого периода – с 2004 по 2011 год – возглавлявший Оркестр Мюнхенской филармонии,

    наполнил музыку Бетховена красочностью образов и говорящей чувственностью истинно великого и уникального художника-интерпретатора.

Не претендуя на всеохватное знание творчества маэстро Тилемана, не могу не сказать, что живые впечатления от его работ с другими оркестрами (Восьмая симфония Брукнера на гастролях Оркестра Мюнхенской филармонии на сцене Концертного зала Мариинского театра в 2009 году и «Кольцо нибелунга» в Байройте в 2010-м) поразили меня настолько, что услышать в трактовке дирижера и Бетховена, да к тому еще все его симфонии, оказалось весьма соблазнительным и привлекательным.

Венский филармонический оркестр – единственный симфонический коллектив в мире, который прекрасно обходится без главного дирижера, и поэтому приглашение того или иного маэстро на конкретный проект всегда – результат исключительно творческих предпочтений коллектива, руководящие фигуры которого, что немаловажно, сами являются музыкантами этого оркестра.

    В Москву Венский филармонический оркестр прилетел на этот раз из Японии,

где цикл «Все симфонии Бетховена» исполнил в той же последовательности «музыкальной драматургии», которая была предложена и Москве. За свою историю, начало которой было положено в 1842 году, Венский филармонический оркестр все симфонии Бетховена в рамках единого цикла исполнил 14 раз, причем, 4 раза – с Кристианом Тилеманом, и с этим же дирижером весь цикл был записан на CD и DVD.

Для маэстро нынешнее исполнение в Москве – пятое по счету. Еще перед Токио этот цикл прозвучал в Вене, Берлине и Париже.

В первый день на сцене Концертного зала имени Чайковского были представлены симфонии № 4 и № 5, во второй – № 6 и № 7, еще через день – симфонии № 1, № 2 и № 3, а в финале цикла – № 8 и № 9. Как видно, первостепенное значение в этой «драматургии» уделяется центру, затем идет обращение к истокам, а венчает композицию популярнейшая и «недосягаемая» Девятая симфония с ее знаменитым хоровым финалом: позывные ее последней части, несомненно, знакомы и тому, кто даже никогда и не слышал эту симфонию в концертном зале.

    Благодаря нынешним гастролям, Кристиан Тилеман оказался в Москве впервые

и, прибыв заблаговременно, помимо работы наметил здесь и большую культурную программу, чтобы как можно лучше познакомиться с городом. «Когда исполняешь произведения великих композиторов, на твое творчество огромное влияние оказывает то, что происходит вокруг тебя, – замечает дирижер, – и мои прогулки по Москве, несомненно, также окажут свое влияние на то, как я буду дирижировать циклом симфоний Бетховена на этот раз. И хотя с этим циклом мы уже неоднократно выступали,

    каждое новое его исполнение является еще не пройденным приключением: никогда ведь наперед не знаешь, куда оно тебя заведет,

хотя задачи, которые мы ставим перед собой, понимаются нами абсолютно точно».

Между тем маэстро продолжает: «Любое новое путешествие в новых условиях, в новой стране, в новом зале – это всегда риск, путешествие в неизведанное, но с испытанной командой – а мы знаем друг друга уже давно – на это идешь легко, ибо не сомневаешься, что она тебя не подведет, а музыка зазвучит во всем ее объединяющем нас величии. Исполнять этот цикл с таким великолепным оркестром – для меня большая радость и честь, но всё же, представляя все симфонии Бетховена, мы не будем делать это слишком часто, несмотря на то, что понимаем друг друга очень хорошо».

Итак, выражаясь сухим академическим языком, новизна и актуальность нынешнего исполнения цикла всех симфоний Бетховена Венским филармоническим оркестром заключалась в том, что

    дирижер предстал на сей раз их подлинным режиссером и драматургом, вытащив из оркестра на свет саму душу этой великой музыки.

После его в чем-то спорных, а в чем-то интереснейших по своему эмоциональному воздействию трактовок, эта музыка впредь, однозначно, будет восприниматься уже совсем иначе – с оглядкой на эти необычные, на редкость «здоровые» и колоритные интерпретации.

Поразительно, но не разрушая традиции, а оставаясь в рамках уверенно точного и выверенного западноевропейского симфонизма, Кристиан Тилеман своими эмоционально терпкими прочтениями симфоний Бетховена, своим смелым экспериментированием с тембральными нюансами и общей палитрой оркестрового звука на главной сцене Московской филармонии словно осуществлял «тихую, мирную революцию», решительно уходя от педантичной сухости формы и академической отвлеченности содержания.

    …Впечатления от гастролей развивались по нарастающей.

Для открытия цикла не столь эффектная, явно «не на слуху», Четвертая симфония – выбор, понятно, не самый лучший, и, возможно, потому, что она шла первым номером, а оркестранты еще не вполне привыкли к московскому воздуху и акустике нового для них зала (последний раз они играли здесь в 2007 году), эта симфония прозвучала наиболее формально и сдержанно.

«Шлягерная» Пятая симфония, несмотря на отдельные звуковые огрехи в группе валторн, явилась мощным симфоническим взрывом, квинтэссенцией музыкальной драматической выразительности, но

    в этой звуковой мощи царил полный художественный порядок:

высказывания всех инструментальных групп были абсолютно ясны и читаемы. Драматическое начало этой музыки проявилось в непривычно густых тембрах и общей колоритной плотности орестрового посыла.

Шестая симфония, открывшая второй день, расположила к себе уже безоговорочно, с неё музыкальная драматургия Кристиана Тилемана начинает приобретать черты изысканной интеллектуальности, повышенного внимания к нюансам.

Седьмая симфония, даже несмотря на имевшие место досадные расхождения в фигурациях струнных в знаменитой второй части, определенно,

    смогла явить тот искренний и незамысловатый праздник ликования жизни, который останется с тобой надолго,

однако изысканной целостности прочтения Шестой симфонии этот праздник всё-таки уступал. В дирижерской драматургии Седьмой симфонии, трактовке которой трудно было отказать в наполнении тонкими психологическими нюансами, были лишь намечены «болевые» точки, поэтому сам связующий стержень этого опуса оказался несколько провисшим.

Впрочем, если предъявленные интерпретации Пятой и Седьмой симфоний (Девятая – на особом счету) рассматривать с позиций популярных, всенародно любимых шлягеров, то интерпретация Седьмой симфонии оказывается в значительном выигрыше.

Два заключительных дня гастролей, наступившие, после однодневного перерыва, предстали одним большим вдохновенным праздником. На сцене царила полная гармония и в согласованности инструментальных групп, и в оркестровом балансе, и в отделке нюансов.

Практически «родные сестры», Первая и Вторая Симфонии, а также Третья (по своей несомненной популярности активно соперничающая с Пятой) заряжали оптимизмом и умиротворением, заключая в себе такую ауру позитивной энергии, что даже пришлось задаться вопросом, почему всё же (если исходить из самих номеров этих симфоний) не они открывали весь цикл.

    Третья симфония предстала кульминационной вершиной третьего дня:

маэстро Тилеман, кажется, вложил в ее интерпретацию всю силу своего огнедышащего темперамента, словно «перепутав» ее с одним из полотен Брукнера. Но этот аффект, не подменяя самобытной сущности бетховенского симфонизма, оказался настолько восхитительным и драматургически оправданным, что стал вообще одним из самых сильных откровений всего представленного цикла.

В последний день Восьмая симфония, обычно всегда воспринимаемая как одно большое нескончаемое скерцо, отражающее изменчивую мимолетность самой жизни, стала потрясающим контрастом и поистине грандиозным «разогревом» перед глубинно вечной философией финальной Девятой.

    Величественное здание этой симфонии Кристиан Тилеман, конечно же, выстроил по незыблемым канонам высочайшего профессионального мастерства,

но расстановку смысловых акцентов предпринял совершенно оригинальную. В этом сочинении он предстал не драматургом-рассказчиком, а драматургом-созидателем, интерактивно вторгающимся в весьма неспокойный и энергичный процесс симфонического строительства, который после повышенной активности первых двух частей не прекращался даже в созерцательно спокойном адажио третьей части.

Хоровой финал симфонии со всеми предшествующими ему инструментальными разработками этой части – особая удача нынешнего исполнения, в котором Хор Академии хорового искусства имени Виктора Попова с честью выдержал экзамен на высочайшую профессиональную зрелость.

    Певцы-солисты, воплотившие идею единения музыкантов со всего мира, впечатлили существенно меньше.

Впрочем, каждый из них по отдельности продемонстрировал вполне уверенную добротность, но в единый ансамбль их голоса так и не сложились.

То, что – наряду с Веной, Берлином, Парижем и Токио – одна из музыкальных столиц мира под названием Москва должна была стать «везунчиком», охваченным бетховенским проектом Венского филармонического оркестра, невероятно мощную интригу создало уже с момента анонсирования события. Однако то, что за пультом главного венского оркестра, исполняющего все симфонии Бетховена (как известно, немецкого композитора, ставшего венским классиком), Москва должна была услышать именно немецкого дирижера, создавало интригу в квадрате. Само же имя баварца Кристиана Тилемана обещало не меньше, чем интригу в кубе.

И сегодня, когда четыре дня выступлений венских «филармоников», пролетев, как один миг, оставили в гастрольно-симфонической жизни Москвы свой яркий неизгладимый след, совершенно очевидно, что степень музыкальных впечатлений оказалась выше еще на несколько порядков…

Автор фото — Юлия Пчелинцева
источник