Композитор Вячеслав Добрынин: «То, на что раньше тратились недели и месяцы, сегодня можно сварганить за пару часов»

Недавно народному артисту Российской Федерации, выдающемуся композитору, автору нескольких десятков любимых не одним поколением песен (среди которых «Прощай», «Кто тебе сказал», «Родная земля», «На теплоходе музыка играет», «Ягода-малина», «Все, что в жизни есть у меня», «Бологое», «Не волнуйтесь, тетя», «Бабушки-старушки» и многие другие) исполнилось 75.
Фото: АГН Москва.


Корреспондент «Культуры» побеседовал с неподражаемым Доктором Шлягером о непростых временах, информационных технологиях, рейтингах и в целом о положении дел на современной эстраде.


— С каким настроением встретили юбилей, Вячеслав Григорьевич?

— Отметил в уютном кругу очень близких друзей. У нас достаточно большой дом, чтобы под его крышей собрались все люди, без которых просто нельзя, потому что они составляют неотъемлемую часть моей жизни. Увы, но мой нынешний юбилей пришелся на самый неблагоприятный период в истории. Десятилетиями мы привыкли жить в ожидании бомбардировок, войн, катастроф и прочих катаклизмов, а оказалось, что они не нужны — можно просто медленно убивать людей. Я недавно буквально в течение десяти дней потерял пять близких мне людей. Ни с того ни с сего — они просто ушли, и всё. Еще недавно я их видел, общался с ними… а теперь их уже нет. Поэтому настроение у меня не самое праздничное. И уж точно совершенно не творческое. Просто искренне хочу, чтобы поскорее закончилось то, что отнимает у меня близких друзей. Слава Богу, я сам еще жив.

— Некоторые ваши коллеги по композиторско-артистическому цеху в условиях прошлогоднего карантина, при почти полном отсутствии концертов, нашли для себя больше времени для сочинительской деятельности…

— Глупости это все. Вынужденное свободное время, свалившееся на нас, дается не для того, чтобы творить и сочинять, а для того, чтобы подумать и осмыслить: как не допустить подобного кошмара в дальнейшем. Для того же, чтобы сочинять, создавать и созидать, необходим определенный настрой. Когда в душе нет позитива, а царит сплошной негатив, то и руки опускаются, ничего не хочется. Наверное, через силу можно что-то написать, но желания и настроения у меня нет.

Но если у меня нет желания что-то писать, это вовсе не означает, что молодые должны следовать моему примеру. Напротив, если им ничто не мешает, пусть дерзают, сочиняют, выступают. Вопрос лишь в том, что именно они сочиняют и каким образом их деятельность влияет на нашу жизнь. Способствует ли их «творчество» тому, чтобы наша действительность стала лучше, краше, добрее, чувствительнее? Да, молодежь сейчас все делает по-другому — я так не могу. Не хотелось бы показаться брюзгой, но, на мой взгляд, разница между нами заключается в том, что очень многие юные исполнители не ведают ни стыда ни совести, а я, к счастью, умею думать, понимаю, что надо делать и чем заниматься не стоит.

— Очень многие начинающие артисты пробуют себя на всевозможных песенно-развлекательных телешоу, которых сегодня пруд пруди. Как вы относитесь к подобным мероприятиям?

— Безразлично. Это просто работа — работа телевидения. Раз отменить его нельзя, оно должно постоянно что-то производить, предлагать, придумывать. Дабы удерживать зрителя у экранов. Ну а дальше уже дело вкуса: одни, приходя вечером домой, включают сериалы, другие — ток-шоу, а третьи — развлекательные музыкально-танцевальные программы.

Построенный на жесточайшей конкуренции, телевизионный бизнес во многом напоминает спорт: кто больше, кто меньше, кто дальше, кто ближе. Тут-то на передний план и выходит изрядно поднадоевшее за последнее время словечко «рейтинг». Я, кстати, до сих пор до конца не разобрался, что именно за этим термином скрывается и как, сугубо технически, он работает. Например, мои большие концерты получали необыкновенно высокие рейтинги, а я все недоумевал: что такого особенного я и мои коллеги сделали, дабы эти самые рейтинги были запредельными и заметно опережали многих коллег-музыкантов?

Очевидно лишь одно: рейтинг — это показатель успешности средств масс-медиа, своего рода индикатор проделанной ими работы. И это, кстати, далеко не всегда напрямую зависит от уровня и статуса исполнителя. Вот, скажем, я написал песню — она везде звучит, ее повсюду поют. А кто-то другой тоже сочинил — но ее не поют, в народ она не идет. Что это значит? То, что я успешный, архиталантливый и все в этом духе, а другой автор — нет? Ничего подобного, это неправда. Просто, видимо, рейтинги складываются из ряда обстоятельств. Меня, например, больше показали по телевизору, чаще прокрутили на радио и так далее, а другому не так сильно повезло. Словом, успешность — не всегда синоним таланта артиста и качества произведения. Случай, умение находиться в нужное время в нужном месте играют не менее важную роль.

— Вячеслав Добрынин — один из главных мелодистов советской и российской эстрады. Но вы творили в то время, когда мелодия была в чести, когда без нее песня была попросту немыслима. А сегодня наблюдается парадоксальная картина: песни ежедневно создаются сотнями, если не тысячами, а петь по большому счету нечего…

— Это довольно легко объясняется. Мы очень сильно зависим от Запада — от санкций, которые они на нас накладывают, до свежих тенденций в области популярной музыки. СМИ привязывают слушателей и зрителей — прежде всего молодежь, конечно, — не к русским народным песням, частушкам и лучшим композициям советской эстрады, а к новомодным стилям, жанрам, направлениям: рэп, хип-хоп и прочее. Но на этот сегмент потребителей поп-культуры нетрудно влиять, хотя бы по той причине, что им в основном, повторюсь, мало лет. А мне много лет, и я уже не намагничен всей этой историей. Я сам по себе, стараюсь существовать отдельно от всего и ни от чего не зависеть.

Что же касается дефицита мелодий… Возможно, я выскажу мысль банальную, но при этом важную и неизбежную. Интернет изменил все, люди, не особо напрягаясь, выставляют на всеобщее обозрение плоды своих «трудов». Каждый сам себе композитор, поэт, вокалист, звукоинженер и клипмейкер. Таким образом, получается: то, на что раньше тратились недели и месяцы, сегодня можно сварганить за пару часов. Юных авторов, поднаторевших в сетевых технологиях, нынче беспокоит не качество композиции, а количество лайков.

А я, откровенно говоря, за подавляющее большинство выкладываемых в youtube.com файлов не дал бы ни единого голоса. Хотя, разумеется, интернет нельзя рассматривать с позиций «плюс» или «минус». Нельзя однозначно утверждать, что глобальные перемены в информационном пространстве — это благо или зло. Истина, как обычно, где-то посередине, но то, что интернет во многом разделил современную эпоху на «до» и «после», несомненно.

— То есть вседозволенность для художника если и допустима, то, по крайней мере, нежелательна? Ведь творцам вашего поколения порой приходилось на пути к широкому слушателю преодолевать массу преград — в виде цензуры, худсоветов и прочее…

— Совершенно верно. И дело даже не в том, что нас принимали в штыки, — просто перед нами выстраивали стену, пробиться сквозь которую было чрезвычайно сложно. Однако мы это сделали, и в результате стали теми, кто мы есть. Не хочу хвастаться, но ведь это объективно: мои песни «Родная земля», «Ты мне не снишься», «Прощай», «Ни минуты покоя», «Напиши мне письмо», «Все, что в жизни есть у меня» и ряд других были написаны еще в середине 1970-х. Так ведь они же на слуху до сих пор! А вот будут ли хотя бы через пару лет звучать произведения иных современных авторов, сильно сомневаюсь.

Однако о том, почему одни композиции остаются с нами надолго, а другие предаются забвению вскоре после того, как впервые прозвучали, можно долго рассуждать и в итоге все равно до конца этот «механизм» не понять. Особенно сложно об этом полемизировать мне, то есть композитору — человеку, находящемуся, что называется, внутри процесса, а значит, не имеющему возможности взглянуть на себя со стороны. А вообще, каждому — свое. И тут, наверное, уместно вспомнить фразу Паратова из фильма «Жестокий романс»: «У всякого свой вкус: один любит арбуз, а другой — свиной хрящик».

— Вас называют Доктором Шлягером — весьма точное, надо сказать, прозвище…

— А-а, у него довольно любопытная история, уходящая корнями аж к концу семидесятых. Помнится, тогда, году в 1978-1979-м, вышла статья, в которой журналистка рассуждала примерно в таком ключе: бывают доктора наук, доктора, которые лечат, которые учат и так далее. А еще бывают люди, пишущие музыку, которая не только создает настроение, но и влияет на то, чтобы это настроение улучшить. И чем в таком случае композитор не доктор? Заметка так и называлась: «Доктор Шлягер». С этого, собственно, все и началось.

— Слышал, с газетой «Культура» вас связывают давние отношения… Не поделитесь воспоминанием?

— С удовольствием. В 1970-х среди творческих людей, спортсменов, представителей некоторых других профессий существовала популярная форма общения: отправляться в поездки по стране, в ходе которых собирать так называемый устный журнал. Так вот, однажды мы ездили на атомную станцию в город Десногорск, где, помимо меня, присутствовали такие выдающиеся люди, как поэт Леонид Дербенев, писатель Аркадий Арканов, шахматист Михаил Таль. Который, кстати, в автобусе играл вслепую с пятью или семью человеками, одновременно разговаривая со мной и почти не глядя на доску, — короче, они все сдались на 28-м ходу. Таль был гений — о чем тут говорить…

Так вот, по мотивам этой замечательной поездки я написал две песни: «Я на БАМ уходил комсомольцем» и «Атомная станция (Песня про Десногорск)». Это был первый случай в моей жизни, когда песня была напечатана в газете — в газете «Культура» (тогда еще, разумеется, «Советская культура»). И я экземпляр той самой газеты храню до сих пор.

Автор
Денис БОЧАРОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе