Четвертого декабря состоялся юбилейный онлайн-концерт оркестра «Русские узоры».
Фото предоставлено Московской областной филармонией.
Художественный руководитель и дирижер Илья Рейбарх рассказал «Культуре» о том, как можно играть классику на русских народных инструментах.
— Почему юбилейный концерт состоялся именно 4 декабря?
— Дата выбрана не случайно: именно в этот день в 1970 году в Волоколамске прошло первое выступление «Русских узоров».
— Довольны, как прошел концерт?
— Праздновали с размахом. На концерте исполняли народную музыку, классику, джаз, фрагмент мюзикла, оригинальные произведения современных композиторов. В программе приняли участие солисты Московской областной филармонии. Пела замечательная Алина Яровая (сопрано), дирижировал Филипп Петров, второй дирижер Симфонического оркестра «Инструментальная капелла». С нами сыграл соло Кирилл Русинов, солист ансамбля «Русский тембр» — на секундочку — обладатель Кубка мира по баяну 2019 года. С главным дирижером ансамбля «Садко» Денисом Забавским мы сыграли потрясающую рок-джаз-обработку его авторского произведения. С нами выступила Ольга Алексеева, солистка, концертмейстер оркестра «Гусляры России», знаменитый «Симфоджаз братьев Ивановых», а также один из самых востребованных пианистов современности Александр Гиндин. При этом идея концерта — в универсуме языка народных инструментов.
— Ваш оркестр славится использованием не самых привычных инструментов, расскажите о них, пожалуйста.
— Традиционный народный состав инструментов дополнен у нас эксклюзивными старинными образцами. Например, у нас есть в оркестре рубель, береста, трещотки, флексатон, цуг-флейта. Есть даже своя реликвия — балалайка-контрабас работы известного мастера Семена Сотского. У нас имеется хор жалеек, в некоторых произведениях исполнители играют на пиле, а артист оркестра Михаил Клименко владеет редчайшим искусством — фланкировкой (искусство владения холодным оружием — «Культура») шашками. Кроме того, оркестр поет! Артисты имеют еще и профессиональную хоровую подготовку.
— Говорят, что участники «Русских узоров» сами делают инструменты. Это так?
— Тут сложилась интересная, слегка искаженная история. Потому что во многих пресс-релизах пишут, что музыканты сами делают инструменты. Но это не совсем так. Те же жалейки — это древний пастушеский инструмент, рожок из коровьего рога. Его профессиональное изготовление более или менее фабричное — с определенным диапазоном, звукорядом, — началось примерно с середины — конца тридцатых годов. Оркестранты же экспериментировали с тростями — это такая штучка, которая звук образует, экспериментировали с дополнительными отверстиями, размерами инструментов. В этом им помогали мастера, которые изготавливают жалейки. Фабричные же инструменты, на которых играли, были не очень качественные и не выдерживали концертного графика, особенно когда оркестр выезжал на гастроли. Те же трещотки музыканты научились ремонтировать, что называется, в полевых условиях. И в какой-то момент достаточно простые по изготовлению инструменты действительно научились делать сами. Балалайки же, например, изготавливают дружественные оркестру мастера. Так что вот такая история — она не совсем про то, что музыканты сами себе делают инструменты. Бывает по-разному.
— А правда, что для оркестра жалеечную волынку сделали?
— Да, у нас есть такая волынка, она изготовлена по образцу шотландских волынок по заказу наших музыкантов. Принцип тот же самый: в одну трубку выдуваем, получаем давление воздуха и куда-нибудь еще трубочку вставляем и на ней играем. Волынка — она всегда волынка, как ни крути. Вообще мы любим экспериментировать с инструментами. У нас, например, есть ручная звонница. Грубо говоря, это палка, на которой несколько валдайских колокольчиков вместе с небольшими колокольчиками закреплены определенным образом. Это как тройка мчится: на дуге висят колокольчики, и как ни поверни эту звонницу, она будет все время звучать совместным тембром.
— Чем оркестр «Русские узоры» не похож на другие?
— Это не совсем правильный вопрос по отношению к академическим музыкантам. Я считаю, что оркестр должен быть универсальным. Моя мечта, чтобы любой дирижер экстра-класса мог бы с легкостью продирижировать свою программу в нашем коллективе. Но, с другой стороны, у нас есть уникальная особенность — оркестранты владеют духовыми инструментами. Это прежде всего жалейки, а также свирель, и еще есть вкрапление небольшое владимирских рожков, та же самая жалеечная волынка. Кстати, у нас на жалейке играет каждый артист.
— Умение играть на жалейке — принципиальное условие для того, чтобы работать в вашем коллективе?
— Да, это совершенно принципиальное условие. Приведу пример. На вакансию баяниста претендовал блестящий исполнитель, ранее уже помогавший коллективу и прекрасно чувствующий русскую музыку. Но на жалейке он играть не умел. Я пришел в оркестр, когда у него заканчивался испытательный срок. Буквально за три недели до окончания испытательного срока баянисту выдали инструмент и попросили его освоить. Музыкант взял жалейку, честно, долго, качественно занимался, брал уроки у наших аксакалов, причем абсолютно бесплатно. В итоге блестяще отыграл аттестационный экзамен и был зачислен в коллектив.
— А когда вы пришли в оркестр, вы уже владели этим инструментом?
— Да, я владел жалейкой. Удивительно, но то ли по какой-то старой русской традиции, когда «ты начальник — я дурак», почему-то меня никто об этом не спросил. Я владею жалейкой, потому что я прошел курс владения русскими народными духовыми инструментами в музыкальном колледже.
— Сколько инструментов оркестр использует во время выступления?
— Честно говоря, специально не подсчитывал. Но думаю, что больше пятидесяти за выступление. У нас 24 человека, у многих оркестрантов рядом с собой жалейка лежит или ложки, или другие народные инструменты. Более того, у нас есть контрабасист экстра-класса Валерий Руднев, который свистит в нужных местах во время концерта. Считать этот свист инструментом или нет?
— Прямо соловей-разбойник. Вы ему отдельно показываете, когда начинать свистеть?
— Он помечает в нотах. Как на концертах показывает дирижер — это вообще отдельная тема.
— На концертах вы рассказываете об инструментах? Насколько важна для вас просветительская функция?
— Просвещение — это мое большое хобби. Как-то разбирали со студентами на YouТube партитуры, смотрели секреты музыкантов, которые не очень слышны ухом, но заметны профессионалу в нотной грамоте. Я считаю, что рассказывать о русских народных инструментах очень важно. Потому что существуют предрассудки и по отношению к этим инструментам, и по отношению к артистам, на них играющим.
— Вроде того, что балалайка — это только частушки и все?
— Да. «Калинка», медведи, русская рубашка. Сейчас плясать начнут и водку пить. И вдруг мы выходим, играем Генделя, джаз, русские народные произведения, но в профессиональной обработке, а потом у нас хореографическая проходка и пение. Это не импровизация, той же хореографией мы достаточно серьезно занимаемся. И зрители, конечно, бывают очень удивлены, приятно удивлены, потому что, приходя на концерт народных инструментов, они ожидают исполнения «Калинки» или песни «Валенки».
— То есть вы видите своей задачей, чтобы репертуар был самый разный?
— Да. Это одно из моих личных художественных предпочтений. Не все в оркестре были согласны с моей позицией, поначалу немного печалились, что какую-то классику начали играть, на джаз какой-то переехали. Но со временем музыканты поняли, что такой подход не заменяет традицию, а дополняет. На русских народных инструментах можно играть все, а вот на симфонических, духовых — нет. Мы способны на марш, в принципе способны на симфоническую музыку. Не на всю, конечно, мы не можем сыграть симфонию Густава Малера, но мы способны сыграть «Венгерские танцы» Иоганнеса Брамса или «Норвежский танец» Эдварда Грига и даже можем сыграть «Романс» Рахманинова для фортепиано в шесть рук, и это будет очень убедительно и лучше, чем на фортепиано, поверьте. Потому что у нас оркестр, у нас палитра тембров, звуков, красок. Мы можем играть джаз ничуть не хуже джазистов. Пусть попробует духовой оркестр сыграть наше русское народное, чтобы это было так же классно, убедительно, легко, ярко и искрометно. Это очень сложная для них задача, а для нас — нет. Нам подвластны все жанры, все стили и все настроения. Приходите, слушайте, наслаждайтесь.
— Знаю, что вы ставите музыкальные спектакли. Музыканты с удовольствием принимают в них участие?
— Сцена концертная и сцена спектакля — разные вещи. Концертная сцена — это полное существование в рамках своей профессии, где вы чисто выбриты и с улыбкой на лице. А сцена спектакля — это прежде всего драматургия, это сцена, которая предполагает под собой, как говорят в театральных институтах, предлагаемые обстоятельства. Надо сказать, что музыкантов сложно в них убедить. Но при этом обратный эффект просто колоссальный. Взрослые дяди, тети, бабушки, дедушки под конец спектакля, когда зрители бегут дарить цветы, приходят в состояние совершенно детского восторга. Потому что таких полноценных ощущений одной, но очень проживаемой по-настоящему истории, как спектакль, не может дать, пожалуй, ни одна симфония. Потому что синтез искусств мощнее, чем любое искусство в отдельности. А тут у нас и свет, и звук, и текст, и действие, и персонажи. И честно вам скажу, мне, как дирижёру, там очень интересно. У меня даже есть небольшие роли. Например, в «Сказке о попе и о работнике его Балде» с меня шваброй пыль стирают, когда я дирижирую. Так что да, я становлюсь объектом театрального действия с огромным удовольствием.