«С женщинами мне как-то проще»
24 сентября 2023 ● "Коммерсантъ Weekend"
Дарья Савельева о своих ролях в двух ярких дебютах года — «Каникулы» и «Привет, мама».
Дарья Савельева
Фото: Мария Хуторцева
В конкурсе кинофестиваля в Сан-Себастьяне состоится международная премьера дебютного фильма Или Малаховой «Привет, мама». Летом он был показан на российском фестивале «Окно в Европу», где актриса Дарья Савельева получила приз за лучшую женскую роль. У Савельевой в этом году две громкие премьеры — помимо фильма Малаховой она снялась в картине Анны Кузнецовой «Каникулы», которая в октябре будет показана в конкурсной программе нового фестиваля российского кино «Маяк» в Геленджике.
Дарья Савельева дебютировала в 2014 году в «Комбинате "Надежда"» Наталии Мещаниновой, одном из самых мощных российских дебютов 2010-х. С тех пор она сыграла почти во всех фильмах Мещаниновой и больше всего запомнилась зрителям по роли пьющей следовательницы в сериале «Обычная женщина». В фильме «Привет, мама» Савельева играет молодую женщину, чья мать пропала без вести два года назад, но она никак не может принять того, что матери, скорее всего, уже нет в живых. В «Каникулах» ее героиня — руководительница школьного театрального кружка, который едет на летний черноморский фестиваль в сопровождении строгого завуча. Фильм построен на дуэте двух актрис, Дарьи Савельевой и Полины Кутеповой, и конфликте двух поколений. О женском взгляде в кино, инфантильности тридцатипятилетних и женщинах, которым не нужны мужчины, Дарья Савельева рассказала Константину Шавловскому.
Как вы познакомились с Илей Малаховой и чем вас зацепил сценарий фильма «Привет, мама»?
Я снималась в «Каникулах» у Анны Кузнецовой, где вторым режиссером работала Аня Бакурадзе, дочь Или и Бакура Бакурадзе. И они как раз искали главную героиню, по замыслу там должна была играть очень известная актриса, но что-то не складывалось. И вот Аня позвонила Иле и сказала: «Знаешь, по ходу, я ее нашла». Но когда я прочитала сценарий, то сказала — слушайте, ну я точно не подойду.
Почему?
Там была женщина, витающая в облаках, вся такая принцесса, которая в своем мире живет, достаточно инфантильном. А у меня другой типаж обычно, чаще всего я играю сильных и независимых женщин. Например, в «Каникулах» я скорее как в жизни: «Э! давай! погнали, туда-сюда». Но Иля во мне увидела вот такую героиню. Я даже ее спрашивала, ну покажи, может быть, есть какой-то референс? А она сказала: «Нет, в тебе это все есть». Иля же писала, по сути, биографическую историю, про тех, кого она знает, и точно понимала, что ей надо. Там, в сценарии, все написано, на совсем мелких деталях характер героини показан — как вот она может идти и сделать вдруг такой подскок небольшой на ходу. Разговаривает на нескольких языках, читает классическую литературу, у нее непростые отношения с сестрой, с племянниками, с соседом — чудесным мальчиком-аутистом. У Лерика, который сыграл в фильме почти сам себя, на самом деле РАС, и он просто невероятный. Мы снимали одну сцену, когда Лерик вдруг увидел на земле что-то, поднял и сказал: «О, смотри — на майку похоже». Я взяла, посмотрела, действительно, говорю, похоже. А он вдруг поднимает на меня глаза и говорит: «Как твоя жизнь, наполовину». Я оторопела, и он объяснил: «Ну майка, когда ты ее надеваешь,— она только наполовину налезает, а дальше не лезет. Как твоя жизнь». Меня этот образ поразил совершенно, потому что он как будто рассказывал что-то важное про Киру, которую я играла.
Вы играете героиню, которая не отпускает свое прошлое и как будто не хочет взрослеть. Можно этот фильм прочитать как историю нашего поколения — вот нам уже под сорок, а взросление никак не происходит?
Знаете, для меня-то вообще не существует взрослых людей. И этот инфантилизм — он не только нашему поколению присущ, по-моему. Если говорить про Киру, то ведь и ее мама тоже вела себя инфантильно, пока была жива. Достаточно властная женщина, не отпускала от себя дочерей, держала их при себе и не думала о том, что с ними будет дальше. И когда она пропала, Кира продолжает ходить в ее квартиру, потому что не знает, как жить без нее, и не может принять, что мамы больше нет. Не может начать жить свою жизнь как самостоятельный человек, который берет ответственность за себя. Поэтому в суде она спрашивает: «А когда мама вернется, можно будет отменить свидетельство о смерти?» Принять вообще бывает очень трудно. Мне кажется, мы сейчас все живем в таком состоянии, отказываясь принимать, что случилось что-то непоправимое. Просто мозг нас обманывает, чтобы нам не так было больно.
А можно я сейчас в сторону немножко отойду? У меня был такой эпизод, когда я пришла в морг на вскрытие. Мне по работе надо было понять, как это все делается. В шесть утра туда пришла, сижу с патологоанатомом, пьем чай, и он говорит: «Даша, слушай, ну никого нету, не повезло тебе». А я думаю, что, может, и хорошо, что никого не привозят, потому что, в принципе, все, что мне было надо, уже узнала. И тут привозят пять трупов, мы спускаемся вниз. А я все прекрасно знаю: там не мои лежат, чужие люди. Я знаю, что они мертвые и будет вскрытие — в общем-то, рядовая медицинская процедура. Но когда я вошла в прозекторскую, то у меня вдруг физически ноги подкосились. Как в детстве, когда ребром ладони под коленки так бьют — и ты на землю оседаешь. И вот это телесное проживание того, что ты видишь и чувствуешь, очень отличается от наших умозрительных заключений.
Это вы для роли в «Обычной женщине» туда пошли?
Да! Просто очень часто на экране видно, что люди не понимают, что играют. Видно, что врут, на чувственном уровне. А у меня есть своя кухня актерская, мне всегда важно найти какой-то вход в роль, встать на какие-то рельсы.
Кинорежиссеры часто не очень любят, когда актеры слишком серьезно «ищут зерно роли».
Потому что некогда. Все нужно делать очень быстро, ни во что не погружаясь, десять минут в день нужно снимать. И на самом деле почти никто не хочет отдавать что-то из себя. С образом, с ролью единицы работают, особенно в сериалах. Я поэтому очень много отказываюсь. Когда вижу, что, например, вот этот режиссер мне не помощник. Мне хочется какую-то историю рассказывать — и чтобы на нее у меня самой появилась энергия. Потому что, когда тебе интересно, у тебя тело начинает к ней подключаться и все вокруг начинает жить по-другому. А когда приходит плохой материал, то тело не подключается и ничего не работает. Было смешно, мне однажды прислали сценарий, говорят: «Значит, у твоей героини такие триггеры — папа ушел из семьи и муж изменил, и поэтому она такая холодная». Я говорю, ребят, как она с триггерами-то этими может в ФСБ работать?
Вам после «Обычной женщины» такие роли предлагают?
Да, уже от пяти-шести отказалась. Меня это скудоумие вообще убивает: сыграла следовательницу — на, вот тебе еще десять. Или: у нас Дарья играет только волевых женщин. Да, блин, почему?
А были у вас истории, от которых вы отказались не из-за плохого сценария, а потому, что эту роль вы не готовы сыграть?
Да. Было такое. Андрей Прошкин собирался снимать «Дело Бейлиса» по сценарию Юрия Арабова и пробовал меня на Веру Чеберяк. А там история, как известно, про убийство детей, и я сказала: не знаю, как ее сыграть, чтобы потом в желтом доме не оказаться. Мне просто стало страшно.
Вы много работаете с режиссерами российской новой волны — Хлебниковым, Мещаниновой, Прошкиным. Есть что-то общее, что все они в вас видят?
Что они видят во мне, лучше у них спросить. Но если поискать что-то общее в их работе с актерами, то, возможно, им важно документальное существование артиста в кадре. Мы же начинали с Наталией Мещаниновой с «Комбината "Надежда"» — это и ее, и мой дебют. И она тогда переходила из документальной драмы в игровое кино, но документальность, достоверность для нее была и остается очень важной штукой. И по режиссуре, и по тому, как она пишет. У нее диалоги могут из одних междометий состоять, но там столько чувства и смысла, что ты читаешь — и сразу понимаешь, что тебе делать, что играть. Мне кажется, режиссеры, которых вы перечислили, пишут и снимают про такое тоненькое сплетение обычного человека, который живет в нашем, реальном мире, с тем, что у него внутри происходит.
То, что два фильма с вами в главной роли выходят именно сейчас, просто совпадение — или это все-таки поколенческая история, и женщина, чье детство пришлось на 1990-е, а взросление — на нулевые, становится сейчас героиней экрана?
Я-то думаю, что мне просто очень повезло. Но, возможно, действительно сейчас появился запрос на таких героинь. Для меня главное, что это роли, в которых мне есть что сказать. А это огромная редкость.
А если предположить, что это истории про наше поколение,— как вам кажется, какое оно, какие у него свойства?
Мне кажется, что мы более злые. Но — справедливо злые. Я, например, люблю свое детство за ощущение близкого контакта с миром. Разговоры, влюбленности, разборки — ты выходишь один на один с человеком, смотришь ему в глаза, признаешься в любви. Я же выросла в Раменском, Московская область, Люберцы. В девяностые, когда трудно было с деньгами и едой, а рядом какие-то убийства все время происходили, кого-то брали в заложники. И ты варился в какой-то правде жизни, реальность была не на экране, а за окном. И мои героини — за все поколение не скажу — они оттуда, из этого времени, и они, может быть, про эту какую-то честность. На которую потом наросло совсем другое время, а она в них все равно осталась и прорывается.
«Каникулы» и «Привет, мама» сняты женщинами-режиссерами, и в них, можно сказать, манифестируется «женский взгляд». А вы чувствуете разницу между работой с женщинами и мужчинами-режиссерами?
Колоссальную! И никого не хочу обидеть, но с женщинами мне как-то проще. Мужчина всегда видит образ. И когда мы проговариваем, какой моя героиня должна быть, они всячески убирают в ней какой-то стержень и все время хотят, чтобы она немножко страдала. Мужчины в кино часто хотят навязать тебе какой-то образ, которого в тебе нет. И столетиями же мужчины создавали этот образ женщины в искусстве. Но сейчас пришло совсем другое поколение в кино, пришли женщины-режиссеры — и посмотрите, какой стала женщина на экране. Она стала властной, она все решает. И ей порой абсолютно не нужен мужчина. И не только в кино, но и в жизни. Мы говорим иногда с подругами, и они меня спрашивают: «Даша, а зачем он нам нужен?» А на секундочку, некоторым подругам моим прекрасным по 35–45, и это все женщины такие, знаете, «заводы-пароходы».
В обоих фильмах, кстати, практически и нет мужчин — им отводится довольно служебная роль.
Конечно. Но они же все равно прекрасны! Такие они, простите за выражение, изумительные д******ы.
А можете привести пример женского взгляда в кино — вот эпизод или диалог, который в мужском кино просто не может появиться?
Я на днях посмотрела «Один маленький ночной секрет» Мещаниновой в «Гараже». Вот этот фильм могла снять только женщина. Я вообще не видела, чтобы на такую тему снимали так — с любовью, с пониманием, и именно любовь, понимание и будничность и делают его таким настоящим и таким страшным. Это ощущение девочки-подростка, меня там сцена с танцами в гостях пробирает и когда она влюбляется. И объяснение их на лестничной клетке, «твои губы пахнут земляникой», да все, все. Гениальный фильм!
А что-то из ваших работ можете вспомнить?
Например, в «Привет, мама» есть сцена, где я лежу со своим любовником, мы с ним разговариваем — и Иля в этом разговоре показывает характер наших отношений. Они там про пафос что-то говорят, и моя героиня говорит: «Могу с пафосом тебе отсосать». И все про их отношения понятно становится, какие они близкие. И это ее взгляд на него, как она его любит. Там вообще много всего такого, очень точного и тонкого. Или в «Каникулах», вот эти качели моих отношений с героиней Полины Кутеповой. Когда тебе нравится человек — и ты его поэтому хочешь задеть все время.
Мы говорили про честность поколенческую, и в обеих ваших героинях эта честность прорывается через бунт, через несогласие с враньем, в котором они живут. Но это же тоже довольно инфантильная история, потому что так бунтуют чаще всего подростки, а не 35-летние люди.
А может быть, просто вранья вокруг нас раньше не было так оглушительно много? Или возможностей что-то говорить открыто и честно было больше? Сегодня ты вообще можешь только на кухнях со своими близкими что-то обсуждать. А когда появляются такие фильмы, то хотя бы в них можно проораться, что-то честно, но не в лоб сказать. И может быть, тебя услышат.
«Комбинат "Надежда"» не вышел в прокат в 2014 году, потому что был первым фильмом, попавшим под закон о запрете мата. «Каникулы» сейчас тоже могут не выйти, потому что показывают учителей как живых людей. В вашей не слишком большой карьере это выглядит как будто не просто совпадением.
Ну, возможно, это связано с выбором материала, который мне нравится. Вот честно, я даже гордость какую-то от этого испытываю. Потому что если кино запрещают — то это, скорее всего, очень хорошее кино.
7
Фото: Мария Хуторцева
В конкурсе кинофестиваля в Сан-Себастьяне состоится международная премьера дебютного фильма Или Малаховой «Привет, мама». Летом он был показан на российском фестивале «Окно в Европу», где актриса Дарья Савельева получила приз за лучшую женскую роль. У Савельевой в этом году две громкие премьеры — помимо фильма Малаховой она снялась в картине Анны Кузнецовой «Каникулы», которая в октябре будет показана в конкурсной программе нового фестиваля российского кино «Маяк» в Геленджике.
Дарья Савельева дебютировала в 2014 году в «Комбинате "Надежда"» Наталии Мещаниновой, одном из самых мощных российских дебютов 2010-х. С тех пор она сыграла почти во всех фильмах Мещаниновой и больше всего запомнилась зрителям по роли пьющей следовательницы в сериале «Обычная женщина». В фильме «Привет, мама» Савельева играет молодую женщину, чья мать пропала без вести два года назад, но она никак не может принять того, что матери, скорее всего, уже нет в живых. В «Каникулах» ее героиня — руководительница школьного театрального кружка, который едет на летний черноморский фестиваль в сопровождении строгого завуча. Фильм построен на дуэте двух актрис, Дарьи Савельевой и Полины Кутеповой, и конфликте двух поколений. О женском взгляде в кино, инфантильности тридцатипятилетних и женщинах, которым не нужны мужчины, Дарья Савельева рассказала Константину Шавловскому.
Как вы познакомились с Илей Малаховой и чем вас зацепил сценарий фильма «Привет, мама»?
Я снималась в «Каникулах» у Анны Кузнецовой, где вторым режиссером работала Аня Бакурадзе, дочь Или и Бакура Бакурадзе. И они как раз искали главную героиню, по замыслу там должна была играть очень известная актриса, но что-то не складывалось. И вот Аня позвонила Иле и сказала: «Знаешь, по ходу, я ее нашла». Но когда я прочитала сценарий, то сказала — слушайте, ну я точно не подойду.
Почему?
Там была женщина, витающая в облаках, вся такая принцесса, которая в своем мире живет, достаточно инфантильном. А у меня другой типаж обычно, чаще всего я играю сильных и независимых женщин. Например, в «Каникулах» я скорее как в жизни: «Э! давай! погнали, туда-сюда». Но Иля во мне увидела вот такую героиню. Я даже ее спрашивала, ну покажи, может быть, есть какой-то референс? А она сказала: «Нет, в тебе это все есть». Иля же писала, по сути, биографическую историю, про тех, кого она знает, и точно понимала, что ей надо. Там, в сценарии, все написано, на совсем мелких деталях характер героини показан — как вот она может идти и сделать вдруг такой подскок небольшой на ходу. Разговаривает на нескольких языках, читает классическую литературу, у нее непростые отношения с сестрой, с племянниками, с соседом — чудесным мальчиком-аутистом. У Лерика, который сыграл в фильме почти сам себя, на самом деле РАС, и он просто невероятный. Мы снимали одну сцену, когда Лерик вдруг увидел на земле что-то, поднял и сказал: «О, смотри — на майку похоже». Я взяла, посмотрела, действительно, говорю, похоже. А он вдруг поднимает на меня глаза и говорит: «Как твоя жизнь, наполовину». Я оторопела, и он объяснил: «Ну майка, когда ты ее надеваешь,— она только наполовину налезает, а дальше не лезет. Как твоя жизнь». Меня этот образ поразил совершенно, потому что он как будто рассказывал что-то важное про Киру, которую я играла.
Вы играете героиню, которая не отпускает свое прошлое и как будто не хочет взрослеть. Можно этот фильм прочитать как историю нашего поколения — вот нам уже под сорок, а взросление никак не происходит?
Знаете, для меня-то вообще не существует взрослых людей. И этот инфантилизм — он не только нашему поколению присущ, по-моему. Если говорить про Киру, то ведь и ее мама тоже вела себя инфантильно, пока была жива. Достаточно властная женщина, не отпускала от себя дочерей, держала их при себе и не думала о том, что с ними будет дальше. И когда она пропала, Кира продолжает ходить в ее квартиру, потому что не знает, как жить без нее, и не может принять, что мамы больше нет. Не может начать жить свою жизнь как самостоятельный человек, который берет ответственность за себя. Поэтому в суде она спрашивает: «А когда мама вернется, можно будет отменить свидетельство о смерти?» Принять вообще бывает очень трудно. Мне кажется, мы сейчас все живем в таком состоянии, отказываясь принимать, что случилось что-то непоправимое. Просто мозг нас обманывает, чтобы нам не так было больно.
А можно я сейчас в сторону немножко отойду? У меня был такой эпизод, когда я пришла в морг на вскрытие. Мне по работе надо было понять, как это все делается. В шесть утра туда пришла, сижу с патологоанатомом, пьем чай, и он говорит: «Даша, слушай, ну никого нету, не повезло тебе». А я думаю, что, может, и хорошо, что никого не привозят, потому что, в принципе, все, что мне было надо, уже узнала. И тут привозят пять трупов, мы спускаемся вниз. А я все прекрасно знаю: там не мои лежат, чужие люди. Я знаю, что они мертвые и будет вскрытие — в общем-то, рядовая медицинская процедура. Но когда я вошла в прозекторскую, то у меня вдруг физически ноги подкосились. Как в детстве, когда ребром ладони под коленки так бьют — и ты на землю оседаешь. И вот это телесное проживание того, что ты видишь и чувствуешь, очень отличается от наших умозрительных заключений.
Это вы для роли в «Обычной женщине» туда пошли?
Да! Просто очень часто на экране видно, что люди не понимают, что играют. Видно, что врут, на чувственном уровне. А у меня есть своя кухня актерская, мне всегда важно найти какой-то вход в роль, встать на какие-то рельсы.
Кинорежиссеры часто не очень любят, когда актеры слишком серьезно «ищут зерно роли».
Потому что некогда. Все нужно делать очень быстро, ни во что не погружаясь, десять минут в день нужно снимать. И на самом деле почти никто не хочет отдавать что-то из себя. С образом, с ролью единицы работают, особенно в сериалах. Я поэтому очень много отказываюсь. Когда вижу, что, например, вот этот режиссер мне не помощник. Мне хочется какую-то историю рассказывать — и чтобы на нее у меня самой появилась энергия. Потому что, когда тебе интересно, у тебя тело начинает к ней подключаться и все вокруг начинает жить по-другому. А когда приходит плохой материал, то тело не подключается и ничего не работает. Было смешно, мне однажды прислали сценарий, говорят: «Значит, у твоей героини такие триггеры — папа ушел из семьи и муж изменил, и поэтому она такая холодная». Я говорю, ребят, как она с триггерами-то этими может в ФСБ работать?
Вам после «Обычной женщины» такие роли предлагают?
Да, уже от пяти-шести отказалась. Меня это скудоумие вообще убивает: сыграла следовательницу — на, вот тебе еще десять. Или: у нас Дарья играет только волевых женщин. Да, блин, почему?
А были у вас истории, от которых вы отказались не из-за плохого сценария, а потому, что эту роль вы не готовы сыграть?
Да. Было такое. Андрей Прошкин собирался снимать «Дело Бейлиса» по сценарию Юрия Арабова и пробовал меня на Веру Чеберяк. А там история, как известно, про убийство детей, и я сказала: не знаю, как ее сыграть, чтобы потом в желтом доме не оказаться. Мне просто стало страшно.
Вы много работаете с режиссерами российской новой волны — Хлебниковым, Мещаниновой, Прошкиным. Есть что-то общее, что все они в вас видят?
Что они видят во мне, лучше у них спросить. Но если поискать что-то общее в их работе с актерами, то, возможно, им важно документальное существование артиста в кадре. Мы же начинали с Наталией Мещаниновой с «Комбината "Надежда"» — это и ее, и мой дебют. И она тогда переходила из документальной драмы в игровое кино, но документальность, достоверность для нее была и остается очень важной штукой. И по режиссуре, и по тому, как она пишет. У нее диалоги могут из одних междометий состоять, но там столько чувства и смысла, что ты читаешь — и сразу понимаешь, что тебе делать, что играть. Мне кажется, режиссеры, которых вы перечислили, пишут и снимают про такое тоненькое сплетение обычного человека, который живет в нашем, реальном мире, с тем, что у него внутри происходит.
То, что два фильма с вами в главной роли выходят именно сейчас, просто совпадение — или это все-таки поколенческая история, и женщина, чье детство пришлось на 1990-е, а взросление — на нулевые, становится сейчас героиней экрана?
Я-то думаю, что мне просто очень повезло. Но, возможно, действительно сейчас появился запрос на таких героинь. Для меня главное, что это роли, в которых мне есть что сказать. А это огромная редкость.
А если предположить, что это истории про наше поколение,— как вам кажется, какое оно, какие у него свойства?
Мне кажется, что мы более злые. Но — справедливо злые. Я, например, люблю свое детство за ощущение близкого контакта с миром. Разговоры, влюбленности, разборки — ты выходишь один на один с человеком, смотришь ему в глаза, признаешься в любви. Я же выросла в Раменском, Московская область, Люберцы. В девяностые, когда трудно было с деньгами и едой, а рядом какие-то убийства все время происходили, кого-то брали в заложники. И ты варился в какой-то правде жизни, реальность была не на экране, а за окном. И мои героини — за все поколение не скажу — они оттуда, из этого времени, и они, может быть, про эту какую-то честность. На которую потом наросло совсем другое время, а она в них все равно осталась и прорывается.
«Каникулы» и «Привет, мама» сняты женщинами-режиссерами, и в них, можно сказать, манифестируется «женский взгляд». А вы чувствуете разницу между работой с женщинами и мужчинами-режиссерами?
Колоссальную! И никого не хочу обидеть, но с женщинами мне как-то проще. Мужчина всегда видит образ. И когда мы проговариваем, какой моя героиня должна быть, они всячески убирают в ней какой-то стержень и все время хотят, чтобы она немножко страдала. Мужчины в кино часто хотят навязать тебе какой-то образ, которого в тебе нет. И столетиями же мужчины создавали этот образ женщины в искусстве. Но сейчас пришло совсем другое поколение в кино, пришли женщины-режиссеры — и посмотрите, какой стала женщина на экране. Она стала властной, она все решает. И ей порой абсолютно не нужен мужчина. И не только в кино, но и в жизни. Мы говорим иногда с подругами, и они меня спрашивают: «Даша, а зачем он нам нужен?» А на секундочку, некоторым подругам моим прекрасным по 35–45, и это все женщины такие, знаете, «заводы-пароходы».
В обоих фильмах, кстати, практически и нет мужчин — им отводится довольно служебная роль.
Конечно. Но они же все равно прекрасны! Такие они, простите за выражение, изумительные д******ы.
А можете привести пример женского взгляда в кино — вот эпизод или диалог, который в мужском кино просто не может появиться?
Я на днях посмотрела «Один маленький ночной секрет» Мещаниновой в «Гараже». Вот этот фильм могла снять только женщина. Я вообще не видела, чтобы на такую тему снимали так — с любовью, с пониманием, и именно любовь, понимание и будничность и делают его таким настоящим и таким страшным. Это ощущение девочки-подростка, меня там сцена с танцами в гостях пробирает и когда она влюбляется. И объяснение их на лестничной клетке, «твои губы пахнут земляникой», да все, все. Гениальный фильм!
А что-то из ваших работ можете вспомнить?
Например, в «Привет, мама» есть сцена, где я лежу со своим любовником, мы с ним разговариваем — и Иля в этом разговоре показывает характер наших отношений. Они там про пафос что-то говорят, и моя героиня говорит: «Могу с пафосом тебе отсосать». И все про их отношения понятно становится, какие они близкие. И это ее взгляд на него, как она его любит. Там вообще много всего такого, очень точного и тонкого. Или в «Каникулах», вот эти качели моих отношений с героиней Полины Кутеповой. Когда тебе нравится человек — и ты его поэтому хочешь задеть все время.
Мы говорили про честность поколенческую, и в обеих ваших героинях эта честность прорывается через бунт, через несогласие с враньем, в котором они живут. Но это же тоже довольно инфантильная история, потому что так бунтуют чаще всего подростки, а не 35-летние люди.
А может быть, просто вранья вокруг нас раньше не было так оглушительно много? Или возможностей что-то говорить открыто и честно было больше? Сегодня ты вообще можешь только на кухнях со своими близкими что-то обсуждать. А когда появляются такие фильмы, то хотя бы в них можно проораться, что-то честно, но не в лоб сказать. И может быть, тебя услышат.
«Комбинат "Надежда"» не вышел в прокат в 2014 году, потому что был первым фильмом, попавшим под закон о запрете мата. «Каникулы» сейчас тоже могут не выйти, потому что показывают учителей как живых людей. В вашей не слишком большой карьере это выглядит как будто не просто совпадением.
Ну, возможно, это связано с выбором материала, который мне нравится. Вот честно, я даже гордость какую-то от этого испытываю. Потому что если кино запрещают — то это, скорее всего, очень хорошее кино.
7