«Ничего не понятно, но круто»: как смотреть экспериментальное кино?

22 июля в московском ДК «Трехгорка» пройдет Международный фестиваль экспериментального кино, на котором можно будет увидеть фильмы о Google Maps, загадочной близости человека с корнеплодом, сексуальности в цифровую эпоху и многом другом.

Владимир Надеин и Екатерина Шитова, создатели и кураторы MIEFF, рассказали нам, как заразиться любовью к экспериментальному кино и за три месяца организовать международный фестиваль. 

Как вообще вам пришла в голову мысль взять и организовать фестиваль экспериментального кино?

Владимир Надеин: Вся моя жизнь была связана с театром — там работала моя мама, я окончил Школу-студию МХАТ, после выпуска четыре года играл в театре. Но потом понял, что хотел бы заниматься кино, именно с точки зрения режиссуры. Пошёл учиться на высшие курсы сценаристов и режиссёров, отучился недолго и ушёл. И вот в какой-то момент я просто заикнулся о том, что нужно сделать фестиваль экспериментального кино. Как это произошло, не знаю. В суфийской философии есть такой этический принцип: ты даришь человеку какую-то идею, а сам остаёшься в тени, пускай он думает, что сам всё придумал. Мне кажется, что именно так эту идею кто-то мне подкинул. 

Начнём с другого: как вы вообще увлеклись экспериментальным кино? Потому что я вот кино очень люблю, но экспериментальное для меня — это такое огромное цифровое болото десятиминутных очень arty штуковин, в которое просто страшно заходить.

Екатерина Шитова: В какой-то момент я перестала увлекаться традиционным кино. Со временем, как какая-то болезнь, у меня начала развиваться неспособность заставить себя просидеть целый фильм, структура которого до боли знакома. Это было очень тяжело, я не могла больше подвергать свой мозг форме, которой я уже подвергала его много раз, несмотря на то что от этого можно плакать, хохотать и даже испытать катарсис. Вот просто больше не могла. Я долгое время работала в Лондоне (окончила МАРХИ, но занималась монтажом и продюсированием), там очень много всяких галерейных, музейных пространств, и я всё чаща стала оказываться на мероприятиях с экспериментальным кино. И каждый раз испытывала что-то, что не испытывала никогда раньше, потому что форма совершенно непредсказуема и клише там никогда не встретишь.

В. Н.: Когда мы познакомились, меня вводило в ступор, как Катя встаёт посреди улицы и снимает в течение минуты свет и тень на асфальте или какую-нибудь колышущуюся занавеску минут 20. Первое время я очень раздражался, но потом как-то это начало в меня входить. До тех пор у меня было ощущение, что экспериментальное кино — это что-то из музеев современного искусства.

Но вообще же действительно похоже — такое обычно в видеобудках показывают.

В. Н.: Но это очень сильно отличается. Почему опять же мы делаем именно кинофестиваль — мы показываем это в кинотеатре. В будку ты заходишь, скорее всего, там уже идёт какая-нибудь пятая минута, ты терпишь до седьмой, на восьмой выходишь. У нас такого нет — от первой и до последней минуты.

Е. Ш.: В этом смысле экспериментальное кино сложнее, чем классическое. Чем больше ты отдаёшь внимания, тем больше от этого получаешь — так же как в отношениях или в каком-то деле. У нас есть вера в то, что ты можешь что-то из этого получить, и нужно в этом убедить зрителя. Именно для этого мы делаем всё в формате кинотеатра. Во-первых, на большом экране это приятней смотреть, во-вторых, не так удобно выйти с просмотра. За границей гигантские кинотеатры показывают экспериментальное кино. И ты заходишь, покупаешь билет на сеанс в семь вечера — зал забит. Хотелось бы, конечно, подтянуть на этот уровень желание зрителя в России. 

Попробуйте описать, что такое экспериментальное кино.

Е. Ш.: Тут дело в нашем желании все категоризировать. Причина, по которой люди занимаются экспериментальным кино, — такой неудержимый внутренний поток. У кого-то получается оформлять свои истории в более классическом формате кинематографа, у кого-то — в менее доступном, у него вот так голова работает. Границы сложно провести. Очень часто, когда говорят «экспериментальное кино», люди путают: «а, ну это артхаус», или «а, ну это авторское кино», или «это видеоарт». Последний действительно относится к экспериментальному кино, но это лишь одна из возможных форм.

Наверное, самый простой критерий обобщения — форма в большинстве экспериментальных фильмов остаётся всегда очень абстрактной, даже если там есть персонажи или какой-то понятный концепт. Дело именно в том, что создают его не всегда режиссёры, а, например, фотографы или архитекторы, да кто угодно — у них мозг работает по-другому, просто они в какой-то момент приходят к тому, что фильм как медиум им больше всего подходит. 

Но я заметил в вашей программе и несколько вполне простых, понятных по форме картин рядом, например, с мультимедийным шедевром про секс в цифровую эпоху. По какому принципу вы вообще их отбирали?

В. Н.: Мы выбирали из множества заявок, которые нам пришли. До кого-то, конечно, старались дотянуться сами. Но даже эти простые истории всё равно серьёзно отличаются от того, что мы привыкли понимать под кино.

Е. Ш.: Сложно отследить причину, по которой форма у любого из фильмов сложилась такой, какой сложилась. И именно эта расщеплённость причины ведёт к тому, что зритель вынужден воспринимать это кино не умом, а на уровне чувств. На классическом кино я тоже, конечно, могу расплакаться, но это всё равно проходит у меня через голову. Здесь бывают такие ситуации, когда абсолютно невозможно понять, почему и про что вообще так снял режиссёр. Но нужно прочувствовать. И эта способность зрителей концентрироваться на экспериментальном кино намного сложнее, чем в случае с классическим: формат не такой знакомый, посадить себя и заставить смотреть от начала и до конца историю, в которой ты ничего не понимаешь, значительно труднее.

С другой стороны, десять минут экспериментального кино посмотреть всё-таки легче, чем восьмичасовые полотна Лав Диаса.

В. Н.: Поэтому мы и делаем фестиваль короткометражного кино, стараемся балансировать спектр фильмов, чтобы заинтересовать как подготовленного, так и неподготовленного зрителя. Конечно, будет лучше, если он отсидит десять минут и скажет: «Да, я теперь могу смотреть экспериментальное кино, понимаю, что это такое, мне даже нравится. Ничего не понятно, но круто». А ещё лучше — «Я теперь смогу взять телефон и снять своё».



Инструкция от организаторов

Как правильно смотреть экспериментальное кино

1

Не задавайте вопросов — ощущайте. Начиная просмотр, нужно оставить вопросы, которые у вас могут возникнуть к автору фильма, за пределами кинозала, и вернуться к ним только после просмотра. 

Вопросы — продукт механизма нашего разума, который налажен у современного человека намного лучше, чем чувственное восприятие. Экспериментальное кино — продукт частоты ощущений и чувств, и здесь нет места скепсису, цинизму и отрицанию. 

2

Говорите «да» чаще. Экспериментальное кино — это картина в движении. Положительный интерес и внимание — навыки, которые очень сложно развивать современному человеку в загруженном потоке информации, неотъемлемой частью которого является синхронизация с его насыщенной визуальной составляющей.

Попробуйте говорить «да» каждому медленному моменту фильма и вместо того, чтобы оказывать внимание своей реакции на него, которая может сказать «нет», возвращайте своё внимание на экран, продолжайте культивировать заинтересованность в материале, который художник имеет храбрость представить вашему драгоценному вниманию. Говорить «да» всегда сложнее, чем «нет», и мы считаем, что экспериментальное кино — это отличный повод потренироваться говорить «да» чаще.

3

Проникнитесь свободой. Свобода есть там, где не проведены границы между понятиями, а эти границы может провести только зритель, оценивая каждый из фильмов. Поэтому мы ждём нашего свободного зрителя, который сможет принять материал с открытым сердцем — метод, который очень распространён среди наших участников при создании работ. 


Ладно, вы решили впервые в жизни сделать кинофестиваль. Что произошло дальше?

В. Н.: Всё достаточно прозаично. Когда ты начинаешь делать фестиваль, сначала страшно: это что, нужно какое-то ООО или ОАО? Перед каждым вопросом как перед небоскрёбом стоишь. Думаешь: ой нет, чего-то я не готов как-то. А потом вопросы отходят на второй план, понимаешь, что начать надо с идеи.

Е. Ш.: Мы сформулировали нашу миссию, идеологию, открыли заявку. Это было безумное количество письменного материала, который ты пишешь и переписываешь до тех пор, пока уже не можешь больше писать и точно понимаешь, как всё должно выглядеть. Тогда мы и выложили текст с айдентикой в интернет, на фестивальных платформах.

В. Н.: Идея пришла в марте, а уже в апреле мы открыли приём заявок.

Е. Ш.: Подавали очень-очень много заявок. Уже потом мы сделали сайт. Очень быстро и легко нашли площадку и людей, готовых помочь в работе. Команда не очень большая, все работают на чистом энтузиазме.

У вас в основной программе почти нет российских фильмов. Почему? Мало было заявок?

Е. Ш.: С нас тут спрашивать сложно. Отчасти из-за сжатых сроков у нас не получилось дотянуться до всех, до кого мы хотели. В какой-то момент мы спохватились, что очень мало русских набирается, и стали спешно ко всем обращаться, но тут, увы, ещё вопрос имени. Отскакивает как от стенки, потому что люди никогда не слышали, не знают, нет доверия. Надеемся, что если в этом году всё пройдёт удачно, то в следующий раз уже люди будут обращаться, будем вместе работать.

В. Н.: Зато какой международный фидбэк! У нас аж три женских дуэта режиссёров из Германии получилось. Один даже презентует международную премьеру своего фильма на нашем фестивале. Потому что, когда они в Мюнхене слышат, что первый международный кинофестиваль экспериментального кино пройдёт в Москве, они реагируют с ещё большим интересом, чем если бы это было у них. А у нас — я, конечно, не осуждаю — все хотят поехать куда-нибудь посерьёзней, в Роттердам, в Локарно. Может, после фестиваля уже появится какая-то поддержка.

Е. Ш.: У нас пока что ещё нет такой свободы восприятия, как на Западе. Нет понимания, что ты, будучи студентом операторского факультета и делая свой киноэтюд освещения, можешь сделать из него экспериментальную работу. Потому что действительно внутри студенческих работ зачастую присутствуют все элементы экспериментального кино, кроме уверенности автора в том, что он может назвать себя режиссёром и подать куда-то эту работу. 

Что вы уже точно сделаете по-другому в следующий раз, после этого пробного опыта?

Е. Ш.: Во-первых, мы начнём намного раньше, потому что идея у нас уже есть.

В. Н.: Чуть-чуть другое время выберем, сейчас все в отпусках. Наверное, в июне, между Beat Film и ММКФ.

Е. Ш.: Это действительно проблема, потому что очень многие люди, которым мы предлагали войти в жюри, говорили: «Боже, как круто, но вот я уже уезжаю в отпуск». Хотя вообще все легко соглашались — у нас была очень красивая продуманная презентация.

В. Н.: Очень хотели взять в жюри Павла Пепперштейна, я всё думал, как это сделать, и в один день случайно попал к нему в мастерскую на 50-летний юбилей, просто подошёл и сказал: «Мы тут делаем фестиваль экспериментального кино, не хотели бы вы войти в жюри?» И он согласился.

Е. Ш.: Вообще очень много счастливых случайностей было. Наверное, это действительно происходит тогда, когда чему-то очень нужно произойти. Поэтому мы надеемся, что зритель уже готов, ему это нужно. 


 



Изображения: личный архив героев интервью

Автор
ИНТЕРВЬЮ: Георгий Ванунц
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе