Канны-2018: «Лето» Кирилла Серебренникова

Об ощущениях, которые дарит фильм, рассказывает Василий Степанов.
 

Лето в начале 1980-х. В черно-белом Ленинграде на Рубинштейна работает рок-клуб, на сцене — Майк Васильевич Науменко (Рома Зверь), член правления, фронтмен группы «Зоопарк»; из динамиков несется: «Ты дрянь». В зале чинно сидит допущенная до концерта молодежь. Кураторы из органов следят за приличиями, но кое-кто все-таки лезет за рок-н-роллом в окно, в гримерке безнаказанно дымит косяк, а на голове у каждого второго, говоря терминами «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», — «вавилоны». Бесшабашные вечеринки с «незалитованными» песнями (voila! юные зрители узнают о «литовании») продолжаются по квартирам и на берегу Финского залива. Там приглашенные Панком[1] Виктор (Тео Ю) и Леонид[2] (Филипп Авдеев) исполняют для Майка «Мои друзья всегда идут по жизни маршем, и остановки только у пивных ларьков». Завязывается тесное знакомство, перетекающее в платонический роман жены Майка Наташи (Ирина Старшенбаум) с будущим лидером группы «Кино».

Не сказать, что за судьбу этого фильма сильно боялись, но ожидания у многих были вполне себе скептические. Виданное ли дело — снимать что-то о жизни рок-клуба при живых БГ и Рыбе! Надо отдать должное авторам: эту проблему они предчувствовали и даже ввели в тело повествования героя-скептика с летовской челкой и очками — Александра Кузнецова из «Скифа». Он время от времени троллит молодых рок-идолов и обращается к камере после постановочных музыкальных номеров, в которых герои и массовка перепевают хиты T.Rex, Игги Попа, Talking Heads и Blondie на манер битломанского мюзикла «Через вселенную». Когда магический реализм плещется через край слишком активно, Кузнецов поднимает табличку: «Ничего этого в реальной жизни не было». Дескать, зрители, расслабьтесь.


Расслабленная легкость — ощущение, которое настойчиво хочет передать фильм. Предложение в контексте русского кино непривычное и в чем-то даже фрондерское, если, с одной стороны, учесть, что действие разворачивается под занавес брежневского застоя, а с другой, — что режиссер завершал картину под домашним арестом. Казалось бы, как тут расслабиться? И все-таки «Лето» оставляет за кадром как подробности нелегкой жизни сторожей и кочегаров, которые только и делают, что воркуют о музыке, так и свинцовые мерзости режима. Тетка из главлита в исполнении Юлии Ауг — милашка, а гэбешники — курьезные ребята в пиджачках (интересно, всю ли советскую историю сценаристы Идовы видят так ласково?). Ободранный Ленинград — ландшафт любви, которая пульсирует богато собранным саундтреком — в нем перепетые композиции «Кино» и «Зоопарка» встречаются с желанными для советского человека greatest hits Марка Болана и Лу Рида. Если реальность невозможно переделать, то ее нужно принять и увидеть через черные-белые очки.

Фильм Серебренникова многим обязан открытой контрастной широкоформатной картинке Влада Опельянца, который избавил кадр от любых границ. Это Ленинград с фотографий Бориса Смелова, но лишенный меланхолической поволоки. Город-курорт с вечными белыми ночами и фактурными тенями. Наверно, именно таким он предстает приезжающим на майские праздники москвичам. Что ж, мы, местные жители, понимаем и принимаем такой лирический подход к нашему беспощадному городу.


«Лето» красит нежным светом и героев. Мягкость трактовки юного Цоя корейским актером Тео Ю обезоруживает. Майк Науменко в исполнении Ромы Зверя подрастерял свою горечь, но приобрел что-то другое — вежливую харизму не очень-то уверенного в себе человека. Этот Майк живет в скромном, но вечном творческом кризисе, в тщательно сдерживаемой ревности, обложившись тетрадками с расшифрованными текстами тех, кого он никогда не превзойдет. Кстати, о тетрадках: особый слой фильма — DIY-культура, скопированные обложки пластинок, перерисованные постеры из зарубежных журналов, анимация, словно процарапанная прямо на пленке. Этот «самопальный» слой дарит фильму правильное ощущение незавершенности — возможно, именно поэтому «Лето» идет так долго, как будто вовсе не желая кончаться. Биографии людей на экране невозможно отливать в бронзе или высекать в граните, разве что нарисовать в школьной тетрадке шариковой ручкой. И уже за эту необязательность приговора, который выносят эпохе Серебренников и компания, хочется сказать спасибо.


[1] Чтобы поберечь нервы бдительных поклонников «АУ», так обозначен сыгранный Алекcандром Горчилиным Свин.

[2] Алексей Рыбин назван Лёней — тоже, наверно, были причины

Поделиться