Евгений Коряковский: «Талант в современном мире часто не нужен»

В понедельник в Ярославле был презентован фильм «Читай, читай». Эта картина стала уникальным явлением в современном российском кинематографе и сейчас активно завоевывает зрителя. Ее герои – молодые выпускники театрального института, которые приехали в Москву в поисках удачи. Для каждого из них известные писатели предложили варианты будущего. В результате получился киноэксперимент о надеждах и трагедиях и о месте каждого из нас в большом мире. О том, как он создавался, мы беседуем с автором картины, уроженцем Ярославля Евгением Коряковским.
 – Евгений, фильм получился очень сентиментальным, затрагивающим до глубины души своей искренностью. Вот только чья это искренность в первую очередь: ваша или героев?
– И моя, и героев, и зрителя тоже – тема понятна каждому, и способ ее подачи прост. Герои – обычные люди. Не умудренные опытом сформировавшиеся личности, а молодые выпускники вуза – сама молодость, полная надежд. Ребята еще не познали жизни, не разочаровались в ней, они еще дети, по сути. Я попытался столкнуть их с реальностью, но достаточно мягко, в игровой форме. Каждый из них написал свою биографию, в которой поделился чем-то важным для себя, чем-то сокровенным. На основе этих историй известные писатели придумали героям судьбу. Как правило, предложенное им будущее довольно непростое и даже трагичное. Ребята воспринимали эти «пророчества», но имели возможность абстрагироваться. При этом, я надеюсь, каждый задумался над своей жизнью и стал более осознанно воспринимать действительность. А это очень важно – понимать процессы, которые происходят и в мире, и с тобой, чтобы пытаться управлять ими и быть счастливыми.
– А героям обязательно предлагали трагедии?
– В основном получилось так. Признаюсь, я не ожидал, что наши писатели так апокалиптично видят будущее. Некоторые нарисовали просто утопические картины: все плохо, все умрут. Я, когда получил первые тексты, стал надеяться, что хоть кто-то напишет другое, хорошее. Но нет.
 – Героев было жалко?
– И ребят жалко, и себя жалко, ведь это – срез ментальности. Получается, писатели не верят в то, что в этой стране с этими людьми может быть что-то хорошее. Это по-настоящему страшно. Зрители на обсуждении фильма, кстати, именно за это критикуют писательские тексты.
– А ребята, когда читали на камеру предложенные перспективы, принимали такие судьбы?
 – Вот это и ценно: дети читают и говорят: да ну, перестаньте, это не про меня, у меня будет все хорошо. Молодые витальность и энергия сразу входят в конфликт с этими трагедиями, пытаются их опровергнуть и тем самым, возможно, ищут выход. – Может, это и есть борьба темного и светлого начала?
– Думаю, да. Вообще таких столкновений в фильме много, и потому он получился очень объемным в смысловом и эмоциональном плане. Отчасти это получилось благодаря тому, что каждый участник процесса вложил в фильм что-то свое. По сути, получился большой перформанс. Ведь ребята не знали, что именно им напророчили писатели. Они вскрывали конверт с текстом в студии, начинали читать, переживать, плакать, смеяться, выбегали из аудитории, говорили: да идите вы… Это были живые эмоции, живое восприятие несправедливости жизни – и это самое ценное.
– Коль скоро фильм – результат перформанса, что осталось в нем от самого Евгения Коряковского?
– Я создал некий квест для писателей и для героев: создайте реальность, найдите свое место в Москве, выразите себя на улицах города… Ребята попали с игровую ситуацию, а мы просто документировали их поведение. Однако создать единое киновысказывание из всего собранного материала было очень тяжело. Если у меня было понимание правил квеста, то потом я был очень озадачен: как подойти к тому, что получилось, каким ключом открывать его? Как сделать из этого эксперимента Кино? Монтаж занял два года. Это очень долгое время, но мне в принципе было важно понять: что я могу, что получается, что нет. Вот квесты для детей, чуть ли не психотренинги театральные – это я умею хорошо. Сейчас мне очень хочется избавиться от опыта этих четырех лет, чтобы посмотреть на фильм со стороны. Все это время он был у меня внутри. Я знаю каждую его склейку, каждую эмоцию – слишком большой бэкграунд. Я очень хотел бы посмотреть этот фильм как посторонний человек, чтобы понять свое к нему отношение. Поэтому мне так важны мнения людей – через них я пытаюсь воспринять результат своей работы объективно. Меня обнадеживает, что мнений очень много, что фильм производит впечатление, что он трогает людей. Нравится даже, что кинокритики разделились во мнениях, и это правильное для фильма столкновение. Впрочем, пока о нем говорят немного. Возможно, причина в редких показах. Сейчас у него фестивальный период – будут показы в Петербурге, в Екатеринбурге. Конечно, позже он появится в интернете. Надеюсь, что его посмотрит как можно больше людей. Кино – это зритель, это момент просмотра.
 – Евгений, тема, затронутая в вашем фильме, очень масштабная. Речь идет вообще о самоопределении человека, о его столкновении с миром. Зачем вы начали этот разговор?
 – Мне кажется, в этом кино каждый зритель может увидеть что-то свое – тема судьбы очень человеческая, близкая практически каждому. Отчасти это фильм для подростков, для молодых людей, которые пытаются прямо сейчас принимать решения для своей жизни. Кино про взросление. И хотя я надеюсь, что этот фильм интересен не только театралам и близким к театру и кино людям, все же говорить о мире театра в связи с фильмом считаю очень важным для себя! Поэтому я бы хотел этот фильм показывать на первом курсе театрального института. Ребята должны понимать: из сотни в профессии смогут состояться трое – пятеро. Потому что, будем честны, так устроен мир. Да и переход из ученичества в самостоятельную жизнь совершенно не урегулирован, никто особо не помогает преодолеть этот, быть может, самый сложный барьер в жизни начинающего артиста. Раньше существовало распределение, приезжали режиссеры смотреть курсы. То есть была взаимосвязь между учебным и профессиональным сообществами. Молодым артистам давали шанс. Сейчас этого не происходит или происходит, но совсем на другом уровне – выпускник предоставлен сам себе. Его успех во многом зависит от умения знакомиться, нравиться, от его пробивных качеств. Но строить карьеру только на этом неправильно, ведь отношения к профессии это не имеет! Кроме того, имеет значение, и где ты учился. В Москве, особенно если человек попал на хороший курс, например во МХАТе, он уже востребован – он снимается, его знают люди в сообществе, он в процессе. У тех, кто учился в Ярославле, гораздо меньше шансов «пробиться». Даже несмотря на то, что и курс прекрасный, и образование вполне конкурентоспособное. Да, оно несколько более архаично, ближе к Станиславскому что-ли, до сих пор делящее театр на «бытовой» и «небытовой», но с крепкой школой – именно профессиональной – и артистами, нацеленными впитывать и учиться. Поэтому сам фильм – это маленький камушек в стенки общественного разговора на тему профессионального самоопределения. Он адресован не только зрителю, но и обществу. В нем нет призывов, нет программы, но я надеюсь, что люди будут задумываться. В свою очередь я сам намерен привлекать профессионалов, своих коллег к тому, чтобы изменить эту болезненную, на мой взгляд, ситуацию. – А как же талант? – Талант в современном мире часто не нужен, непокупаем. Я знаю множество прекрасных артистов, которые совсем не реализованы. В какой-то момент талант стал неинтересен ни телевидению, ни кино. Телевидение рассчитано на усредненный уровень, и как только появляется кто-то или что-то талантливое, сразу общая настройка сбивается. А талантливый артист, на мой взгляд, может быть не всегда приятен, не всегда удобен и мил. Это вообще тяжелая ноша – ценз восприятия мира другой. Поэтому с талантом трудно работать.

Я однажды помогал набирать артистов в сериал. Пришел на роль мужчина в возрасте, фантастически одаренный, идеально подходящий под персонаж. Гений, быть может! Я прямо опешил от его сияющей игры. Потом узнаю, что его не утвердили, сказали, что он будет сильно выбиваться среди остальных. Это тоже часть нашей реальности. Поэтому, наверное, среди артистов так много трагедий: то один в окно выйдет, то другой. Есть человек сто, кто снимается постоянно, о ком пишут журналы. Но и у них нет гарантии: сегодня ты в струе, а завтра перешел кому-то дорогу – и уже на обочине, про тебя все забыли.
 – Получается, не востребован не только талантливый актер, но и талантливый режиссер?
 – Фигура режиссера в современном кинопроцессе нивелирована. Мало кто может позволить себе собственные высказывания. Конечно, фильмы Сокурова, Германа-младшего, Звягинцева – это преимущественно режиссерские вещи. Но большинство достаточно номенклатурно, режиссер всего лишь управляет процессом съемок. Его видение не является основополагающим, он обслуживает интересы продюсеров. В таком случае это уже не творческая профессия, а вспомогательная что-ли… Однако должен отметить, что театр в этом отношении больше обнадеживает. Театральное пространство сейчас очень ожило. Сейчас я вижу какое-то невероятное кипение в нашем театральном мире и жду появления нового гения, способного создать новое театральное знание из этого кипения...
– Один ваш фильм увидел жизнь, но есть и другой. Какова его судьба?
– Действительно, второй фильм удалось снять на Украине до событий 2012 года. Главная героиня – Маша Шашлова – абсолютная звезда театра Сергея Женовача. Остальные артисты в игровой структуре из Львова. Теперь же, учитывая трудные отношения России и Украины, я не знаю, когда смогу закончить фильм, и увидит ли его зритель: в России не хотят слышать о кино про Украину, в Украине – речи быть не может о фильме русского режиссера. Впрочем, я давно вынашиваю прекрасную идею фильма про Ярославль. Наш город – очень кинематографический. Обычно он выступает декорацией для столичных гастролеров. Но я уверен, что он может сам о себе рассказать огромное количество замечательных историй, современных и не очень. Несколько раз я обсуждал эту тему с руководством региона. Мне говорят: да, прекрасная идея, но денег пока нет. Так что пока диалог на эту тему продолжается.
Фото Анны Алферовой
Автор
Вера Куликова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе