Баллада о солдатах

Режиссер сократил оригинал, сочиненный еще в 1940-м, где-то дописал, что-то подправил, ловко преодолел сложности, возникающие в процессе работы над костюмно-историческим материалом и, пожалуй, во второй раз с начала карьеры снискал искреннюю всенародную любовь. Лента стала одним из лидеров проката и с тех пор не выходит из обоймы востребованных нашим широким зрителем фильмов.

После плохо принятого официозом и, если честно, не слишком внятного «Человека ниоткуда» (1961) в карьере Рязанова наметился спад. Благоволивший молодому режиссеру предприимчивый Иван Пырьев придумал, как убить сразу двух зайцев. Пользуясь своим непререкаемым авторитетом на «Мосфильме», выхлопотал Рязанову постановку государственной важности: к 150-летию Отечественной войны против Наполеона требовался фильм патриотически нагруженный, но одновременно кассовый. Сам Пырьев хорошо такое умел и посчитал, что Рязанов поправит свою репутацию «наверху», а попутно закроет важную производственную позицию. Иван Александрович, как и в случае с «Карнавальной ночью», выступил в качестве так называемого продюсера, что необходимо отметить отдельно, с восхищением и благодарностью. Активно помогал. Говорят, будто бы именно он уговорил Юрия Яковлева согласиться на роль поручика Ржевского.


«Гусарская баллада»


Фильм стал приметным, значимым элементом национальной культуры. Очень трудно представить сложность задачи, стоявшей перед постановщиком. Стих Гладкова изобретателен и хорошо вписывается в великую драматургическую традицию, однако же совершенно не приспособлен для кино, в особенности если оно развлекательное. Актеры у Рязанова зачастую ломают ритм поэтической речи, скрадывая остроумные рифмы и словесную игру, которые на театральной сцене, наоборот, принято смаковать. У экрана своя специфика, здесь многое определяют ритм и чередование крупностей, поэтому речь отходит на второй план, носит прикладной характер. А как быть с одномерным пафосом, который в начале 60-х отечественное кино как раз таки изживало, расширяя диапазон и присматриваясь к психологическим частностям? 

Никто не обещал Рязанову простой жизни, не гарантировал мало-мальского успеха. Однако Эльдар Александрович при всей своей декларативной интеллигентности был человеком, эмоционально настроенным на ту же самую волну, что и массовый зритель. Есть вещи, которым попросту нельзя научиться. Допустим, постоянный соавтор лучших фильмов Рязанова, начиная с «Берегись автомобиля», Эмиль Брагинский написал много интересных сценариев еще и для других режиссеров, иногда не просто профессиональных, но тонких, изысканных, выдающихся. Однако даже когда в результате этого сотрудничества получались удачные картины, в них не было той сумасшедшей, всепобеждающей заразительности, которой непременно добивался Рязанов.

Вот и в «Гусарской балладе» режиссер, кажется, не делает ничего особенного, всего-навсего грамотно рассказывает историю, вдобавок не им сочиненную. Однако же с регулярностью находит микрорешения, благодаря чему не просто захватывает зрительское внимание, но и достигает нашей сердечной заинтересованности в происходящем. Даже второстепенные персонажи выразительны и любопытны, что же говорить про непосредственное взаимодействие Шурочки Азаровой и поручика Ржевского, которые, существуя в режиме постоянной экзальтации, не скатываются к жанру эстрадной юморески, а сохраняют за собою право на внутреннее развитие, на решительное изменение, на психологическую достоверность и глубину.


«Гусарская баллада»


Рязанов, как никто, чувствует фольклорное измерение, события 150-летней давности он, вслед за автором пьесы, подает не как слепок с исторической реальности из учебника, а словно продукт эмоциональной памяти народа. Пафос оборачивается коллективным карнавальным восторгом, персонажи мелодрамы с переодеванием — мифологическими праотцами и праматерями, военная победа — свидетельством неистребимости нашего коллективного тела.

Патриотизм здесь не вымученный, не умозрительный, а радостный и доказательный: титаны прошлого не бронзовые, не мраморные, а по-хорошему, по-человечески сумасшедшие в любви и непреклонные, последовательные в борьбе за достоинство: личное и национальное. «Давным-давно» — недвусмысленный отсыл к мифопоэтической традиции. Ровно ту же самую повествовательную традицию имел в виду Лермонтов, восклицавший устами бывалого поэтического персонажа: «Да, были люди в наше время!»

Ржевский, ставший вслед за Чапаевым и незадолго до Штирлица героем нескольких тысяч разнокачественных анекдотов, — еще одно доказательство фольклорной принадлежности картины. Конечно, специфические качества поручика заложены уже в тексте Гладкова, ведь каждая вторая реплика Ржевского — утрированная бравада. «И коль решусь войти в ворота ада, подругой стать любая будет рада!» Правда, в устах Юрия Яковлева даже подобная белиберда звучит очаровательно. Актер вахтанговской школы, он не боится соединять в своей игре крайности, стремительно переходить из одного состояния в другое. Яковлев без устали жонглирует неложным героизмом, проникновенным лиризмом и форменным идиотизмом. Статный, красивый, пластичный, со своим фирменным выразительным голосом, он образцово держит кадр, буквально купаясь в материале. Под стать ему 22-летняя дебютантка Лариса Голубкина, чья роль навсегда останется образцовым выражением порывистой, игривой юности, телесной свежести и душевного обаяния как таковых. Голубкина играет конкретную героиню, однако достигает высокой степени обобщения.


«Гусарская баллада»


И когда непосредственность Голубкиной встречается с изощренной техникой Яковлева, начинается химическая реакция: замыкает, искрит, взрывается. Конечно, снова необходимо вспомнить о постановщике. Рязанов любит актеров, любуется ими, раскрывает их лучшие качества, соединяет в поразительные ансамбли, а они благодарно отвечают ему, обеспечивая сцене, эпизоду, картине в целом невероятную степень заразительности.

Всякое произведение здоровой массовой культуры, завоевавшее любовь нескольких поколений, непременно таит в себе некий второй смысл — трудную психологическую правду, которая прячется за жанровой яркостью и реализует глубинный заказ аудитории. «Гусарская баллада» здесь не исключение. При истолковании кинофильма любого уровня следует задаваться вопросом «кто говорит?», иначе — «кто протагонист?». В данном случае протагонист — однозначно Шурочка Азарова, семнадцатилетняя девица на выданье. Предельно важна следующая деталь: Шурочка и Ржевский давно и заочно обручены, то есть, в сущности, обречены друг на друга. В том аспекте, который касается личной жизни, фильм заканчивается формализацией этой обреченности. Ржевский — ее мужчина, Шурочка — его женщина, таковы здесь правила игры. Перед нами, таким образом, гротескно оформленная психологическая история универсальной супруги, ее взгляд на мужчин, брак и сопутствующие обстоятельства. Уже у Гладкова смешно прописано следующее: Шурочка категорически не желает быть «актеркой», но фактически видит, воспринимает Ржевского стремительно меняющим настроения, играющим роль повесы, кутилы и капризули. В фильме тенденция доведена до крайности.

Строгая и трезвая героиня Голубкиной словно все время смотрит со стороны на шалости заигравшегося великовозрастного гусара. Апогея этот критицизм достигает в сцене кутежа, где изрядно выпивший Ржевский целенаправленно атакует певицу Луизу Жермон. Это очень интересная и сильная сцена, Шурочка в облике корнета Азарова в своей невинности не может вместить происходящего безобразия: «ее мужчина» пьет и заигрывает с актеркой, то есть полной ее противоположностью.


«Гусарская баллада»


«Вся страсть его на дне бутылки», «усищи крутит яро», — Голубкина смешно таращится на измену пополам с алкоголизмом. Типовая, предельно трудная и жестокая женская фантазия налицо. Горячее стремление Шурочки Азаровой стать гусаром теперь объясняется еще и таким вот образом: показать этому кутиле-донжуану, что его стиль поведения неприемлем, что женщине требуется не бретер и дуэлянт, а рыцарь — ответственный, совершающий подвиги, смиряющий себя и обретающий новые достоинства ради высокой цели и служения общему делу. Идея семейная закономерно смыкается с идеей патриотической, хотя некоторая доля мужского шовинизма и сопутствующего сарказма от Александра Гладкова здесь, безусловно, различима. 

Конечно, все без исключения зрительницы бессознательно опознают в фантазиях Шурочки собственную женскую правду, а мужчины, нет сомнения, получают порцию удовольствия, солидаризируясь с отважным, сильным, безответственным Ржевским и вдобавок разделяя позицию драматурга, разоблачившего в пьесе коварство слабой половины человечества. 

«Гусарская баллада» на поверку оказывается картиной многослойной: тонкой и аналитичной в той же мере, в какой присущи ей высокий патриотизм, предельный артистизм и мифопоэтическая надежность. Но даже этим достоинства фильма-юбиляра не исчерпываются. Игорь Ильинский в роли Кутузова, Татьяна Шмыга в роли Жермон — не проходные номера, а подлинное украшение ленты. 

Замечательна работа оператора Леонида Крайненкова, а номера от Тихона Хренникова Рязанов, умевший работать с киномузыкой, как мало кто, органично внедряет в ткань картины, усиливая тем самым драматический эффект и одновременно давая проявиться лучшим качествам вокалисток.

Поделиться