«Захотелось вывести людей за пределы пандемической ситуации»
4 февраля 2022 ● "Известия"
Прозаик Дина Рубина — о причудах жизни, «железной заднице» писателя и всемирном братстве пациентов.
Фото: Эксмо
Дина Рубина всегда отвечает на письма читателей, берется написать монолог водителя пятнадцатитонки, на треть состоящий из виртуозного мата, и считает, что в жизнь в эмиграции — это нормальное явление. Об этом, а также о том, что результатом пандемии стала всеобщая социальная депрессия, а ее задача — рассмешить читателя и вывести его за пределы паникующего инфополя, писательница рассказала «Известиям» после выхода своего нового романа-буффонады «Маньяк Гуревич».
«Мы научились здороваться локтями»
— У вас вышел сборник трагикомических историй о психиатре-эмигранте. На презентации вы рассказывали, что мысль написать «светлую и теплую книгу о трогательном, хотя и нелепом человеке пришла в начале тягостных месяцев проклятой пандемии» и толчком для нее явилось осознание, что людям очень тяжело жить в контексте горестей и болезней... Насколько изменился мир для вас?
— Это станет ясно, я полагаю, спустя… поколение. Вот когда вырастут детки, которые занимались по зуму, нацепляли перед выходом из дома маски, держались друг от друга на безопасном расстоянии и не держались за руки просто так — станет ясно, насколько изменился мир. А мы ведь действительно научились обходиться без шумных застолий, без непременных походов в многолюдные места, мы стали тише, суше, несмотря на бесконечно рассылаемые в сетях натужные шутки и анекдоты, мы стали куда сдержаннее.
Мы научились здороваться локтями и опознавать человека, несмотря на маску. Да, мы — возможно, впервые — почувствовали себя принадлежащими к всемирно беззащитному братству потенциальных пациентов. По сути дела, мы уже более двух лет пребываем в социальной депрессии, не вполне отдавая себе в этом отчет. Новой книгой мне захотелось хотя бы на период чтения вывести людей за пределы пандемической (панической) ситуации, где-то рассмешить, где-то — просто мысленно обнять, как обнимают испуганного ребенка.
Фото: Эксмо
— Сюжет начинается в советской психиатрической больнице в Лавре, обычно с такими учреждениями связан некий инфернальный флер. Нужно ли сегодня разоблачать мифы о душевнобольных и их докторах или на фоне массового увлечения психологией эта область жизни не выглядит такой уж демонизированной?
— Болезни психики — это раздел болезней человеческого организма, их лечит медицина. Психические болезни существовали всегда, и всегда их пытались лечить. Сейчас, думаю, это делают более успешно, чем в средние века. Я знакома с людьми, которые время от времени подлечиваются в стационарах, а потом долго совершенно нормально и продуктивно функционируют в обществе. Ничего инфернального, а тем более демонического в этом нет. Есть много загадок человеческого мозга, которые возникали перед нами с древности, и есть огромная область медицины, которая занимается этим. И материал для книги я собирала, понятно, в среде специалистов, тут секретов нет. Я всегда в подобных случаях припадаю именно к знатокам дела, к специалистам — кто еще разбирается лучше в деле всей своей жизни?
— Некоторые читатели сожалели о решении вашего персонажа уехать в эмиграцию, высказывая предположение, что, останься он в России, у него были бы обширная практика, достаток, очереди на месяцы вперед. Как думаете, почему в России принято жалеть уехавших сородичей, насколько преувеличено представление о сложностях эмиграции или люди, решившиеся на отъезд, более-менее представляют, на что идут?
— Люди не знают, на что идут, даже направляясь в соседний магазин: на голову им может упасть сосулька, они могут угодить в бандитскую перестрелку, попасть под трамвай. Магазин, в конце концов, может быть поставлен на ремонт. А переезд в другую страну — это же перемещение в другой мир. Как тут можно знать, на что идешь? Трудность адаптации к чужой культуре? Разумеется. Попробуйте переехать в Баку из Сочи. Из Ташкента в Москву. Из Грозного в… да куда угодно. Любое кардинальное перемещение в жизни человека — это стресс. Тем более перемещение в среду другого языка.
Что касается сожалений «некоторых читателей» об отъезде моего персонажа… Ныне изрядная часть населения России обитает в самых разнообразных эмиграциях. Кто-то женился, кто-то где-то учится, кто-то где-то работает. Свобода передвижений по миру и свободный выбор человека, где ему осесть, — это нормально. В Финляндии проживает большая группа населения, их называют «финские шведы». Шведоязычные финские граждане, одна из субэтнических групп Скандинавии. Проживают они в основном в прибрежных регионах страны, на побережье Ботнического и Финского заливов. Это самое крупное лингвистическое меньшинство страны, права которого официально закреплены в конституции Финляндии. Просто давно там живут, лет двести. Никто не удивляется, — почему эти шведы не живут в своей Швеции? Да привыкли, удобно им, хотят там жить, вот и живут в Финляндии.
.JPG.jpg)
Фото: Эксмо
— Вы пишете, что ваш герой, женившись наобум, выиграл жизнь и судьбу. Верите, что бывают счастливые судьбы и гармоничный брак — одно из определяющих условий?
— Счастливые браки, счастливые судьбы, конечно, встречаются, почему бы и нет. Вопрос в том, что мы и сами должны постараться для этого, причем изрядно постараться. Удачный брак — это чертовски трудная работа, ибо каждая пара — наособицу, в каждой хате свои мыши. «Выиграл жизнь и судьбу» — это художественный образ: в романе и Гуревич, и жена его Катя выстраивают этот свой «выигрыш» кропотливо, изо дня в день, сквозь печали и радости.
«Будет тебе работа — отвечать»
— Что для вас маркирует большую прозу и в чем ее отличие от литературных поделок? Литературовед Александр Генис пишет, что главное — это художественное высказывание, а игра в слова как раз часто выдает автора, которому нечего сказать. Согласны?
— Мммм… пытаюсь представить, как маркируют большую прозу: как товар на полках магазинов? Насчет маркировки не думала. Мне хватает прочитанных двух-трех абзацев, чтобы захотелось или не захотелось читать книгу дальше. Когда вы читаете подлинную литературу, вы, как правило, это сразу чувствуете. У вас на нее отзывается сердце и все ваши пять чувств. Вот когда мороз продирает по шкуре — значит, это настоящее.
Опять же, не знаю, что такое «художественное высказывание». Берусь написать монолог водителя пятнадцатитонки о жизни, на треть состоящий из виртуозного мата. Будет ли он «художественным высказыванием», не знаю, но это будет абсолютная правда жизни, высказанная абсолютно искренне, с болью и страстью. А игра в слова, вернее, работа со словом — непременная часть рабочего процесса любого писателя. Со словом надо уметь обращаться по-всякому. Если надо с ним поиграть, то и поиграть тоже, почему бы и нет.
Фото: Эксмо
— Сейчас модно затевать обучающие поэтические и прозаические студии для взрослых и детей — можно ли научить писать всех желающих, естественно, при наличии способностей и чувства языка, или не стоит за это браться? Считаете ли, что при всей сложности этого пути писатели — все-таки счастливые люди? Хотя бы потому, что им всегда есть чем занять руки и голову.
— Нет, давайте по порядку. Научить всех желающих чему бы то ни было, и не только писательскому ремеслу, невозможно. Ибо мало ли чего человек может желать и к чему он склонен. Я в жизни встречала и литературно одаренных людей, у которых были, казалось бы, все основания для того, чтобы стать писателем. Кроме одного: того, что Гийом Мюссо называет крепкой задницей. Такие люди вполне даже публиковали один-два-три недурных рассказа, а то и на повестушку их хватало. А дальше — стоп машина.
Потому что нудное это занятие — многочасовое сидение на пятой точке, высиживание трудной сцены или даже описания в один абзац. А наутро — вычеркивание всего твоего вчерашнего дня. Так что чувства языка тут явно недостаточно. Ну а уж насчет счастья…Конечно, временами писатели бывают счастливы. Как и все люди. А временами (и очень часто) глубоко несчастны. В этой профессии, уверяю вас, тоже нет ничего особенного. Тоже — работа.
— Вы ведете подкаст, активно общаетесь с читателями. Бывает, что они подсказывают какие-то сюжеты, наводят на замыслы или они рождаются сами собой?
— Общение с читателями, переписку со многими из них, долгие отношения, а подчас и настоящую дружбу я считаю одним из самых дорогих подарков судьбы. Как-то так складывалось всегда, еще с того дня, когда, совсем юной девушкой приехав в Москву, в журнал «Юность», выходивший в те годы трехмиллионным тиражом, я подхватила из рук редактора тяжелую кошелку, плотно набитую конвертами, надписанными разными почерками. И растеряно спросила: «Что это? От кого? Это всё мне?!» «Тебе, тебе… — насмешливо улыбнулась Мэри Лазаревна Озерова. — Будет тебе работа — отвечать». И я увезла с собой в Ташкент эту тяжелую котомку и, поверите ли, — ответила на все абсолютно письма! А это в те времена был немалый труд. Сидела и строчила, строчила… И с тех пор, несмотря на огромное количество писем, ко мне приходящих, стараюсь ответить на них — на все.
Справка «Известий»
Дина Рубина окончила Ташкентскую консерваторию. Ее литературный дебют состоялся в 1971 году в журнале «Юность», известность автору принесла публикация в 1977 году повести «Когда же пойдет снег?..». Автор романов «Вот идет Мессия», «На солнечной стороне улицы», «Почерк Леонардо», «Белая голубка Кордовы», «Синдром Петрушки», трилогий «Русская канарейка», «Наполеонов обоз», «Одинокий пишущий человек». По произведениям Дины Рубиной сняты фильмы «На Верхней Масловке», «Двойная фамилия», «Любка».
Дина Рубина всегда отвечает на письма читателей, берется написать монолог водителя пятнадцатитонки, на треть состоящий из виртуозного мата, и считает, что в жизнь в эмиграции — это нормальное явление. Об этом, а также о том, что результатом пандемии стала всеобщая социальная депрессия, а ее задача — рассмешить читателя и вывести его за пределы паникующего инфополя, писательница рассказала «Известиям» после выхода своего нового романа-буффонады «Маньяк Гуревич».
«Мы научились здороваться локтями»
— У вас вышел сборник трагикомических историй о психиатре-эмигранте. На презентации вы рассказывали, что мысль написать «светлую и теплую книгу о трогательном, хотя и нелепом человеке пришла в начале тягостных месяцев проклятой пандемии» и толчком для нее явилось осознание, что людям очень тяжело жить в контексте горестей и болезней... Насколько изменился мир для вас?
— Это станет ясно, я полагаю, спустя… поколение. Вот когда вырастут детки, которые занимались по зуму, нацепляли перед выходом из дома маски, держались друг от друга на безопасном расстоянии и не держались за руки просто так — станет ясно, насколько изменился мир. А мы ведь действительно научились обходиться без шумных застолий, без непременных походов в многолюдные места, мы стали тише, суше, несмотря на бесконечно рассылаемые в сетях натужные шутки и анекдоты, мы стали куда сдержаннее.
Мы научились здороваться локтями и опознавать человека, несмотря на маску. Да, мы — возможно, впервые — почувствовали себя принадлежащими к всемирно беззащитному братству потенциальных пациентов. По сути дела, мы уже более двух лет пребываем в социальной депрессии, не вполне отдавая себе в этом отчет. Новой книгой мне захотелось хотя бы на период чтения вывести людей за пределы пандемической (панической) ситуации, где-то рассмешить, где-то — просто мысленно обнять, как обнимают испуганного ребенка.
Фото: Эксмо
— Сюжет начинается в советской психиатрической больнице в Лавре, обычно с такими учреждениями связан некий инфернальный флер. Нужно ли сегодня разоблачать мифы о душевнобольных и их докторах или на фоне массового увлечения психологией эта область жизни не выглядит такой уж демонизированной?
— Болезни психики — это раздел болезней человеческого организма, их лечит медицина. Психические болезни существовали всегда, и всегда их пытались лечить. Сейчас, думаю, это делают более успешно, чем в средние века. Я знакома с людьми, которые время от времени подлечиваются в стационарах, а потом долго совершенно нормально и продуктивно функционируют в обществе. Ничего инфернального, а тем более демонического в этом нет. Есть много загадок человеческого мозга, которые возникали перед нами с древности, и есть огромная область медицины, которая занимается этим. И материал для книги я собирала, понятно, в среде специалистов, тут секретов нет. Я всегда в подобных случаях припадаю именно к знатокам дела, к специалистам — кто еще разбирается лучше в деле всей своей жизни?
— Некоторые читатели сожалели о решении вашего персонажа уехать в эмиграцию, высказывая предположение, что, останься он в России, у него были бы обширная практика, достаток, очереди на месяцы вперед. Как думаете, почему в России принято жалеть уехавших сородичей, насколько преувеличено представление о сложностях эмиграции или люди, решившиеся на отъезд, более-менее представляют, на что идут?
— Люди не знают, на что идут, даже направляясь в соседний магазин: на голову им может упасть сосулька, они могут угодить в бандитскую перестрелку, попасть под трамвай. Магазин, в конце концов, может быть поставлен на ремонт. А переезд в другую страну — это же перемещение в другой мир. Как тут можно знать, на что идешь? Трудность адаптации к чужой культуре? Разумеется. Попробуйте переехать в Баку из Сочи. Из Ташкента в Москву. Из Грозного в… да куда угодно. Любое кардинальное перемещение в жизни человека — это стресс. Тем более перемещение в среду другого языка.
Что касается сожалений «некоторых читателей» об отъезде моего персонажа… Ныне изрядная часть населения России обитает в самых разнообразных эмиграциях. Кто-то женился, кто-то где-то учится, кто-то где-то работает. Свобода передвижений по миру и свободный выбор человека, где ему осесть, — это нормально. В Финляндии проживает большая группа населения, их называют «финские шведы». Шведоязычные финские граждане, одна из субэтнических групп Скандинавии. Проживают они в основном в прибрежных регионах страны, на побережье Ботнического и Финского заливов. Это самое крупное лингвистическое меньшинство страны, права которого официально закреплены в конституции Финляндии. Просто давно там живут, лет двести. Никто не удивляется, — почему эти шведы не живут в своей Швеции? Да привыкли, удобно им, хотят там жить, вот и живут в Финляндии.
Фото: Эксмо
— Вы пишете, что ваш герой, женившись наобум, выиграл жизнь и судьбу. Верите, что бывают счастливые судьбы и гармоничный брак — одно из определяющих условий?
— Счастливые браки, счастливые судьбы, конечно, встречаются, почему бы и нет. Вопрос в том, что мы и сами должны постараться для этого, причем изрядно постараться. Удачный брак — это чертовски трудная работа, ибо каждая пара — наособицу, в каждой хате свои мыши. «Выиграл жизнь и судьбу» — это художественный образ: в романе и Гуревич, и жена его Катя выстраивают этот свой «выигрыш» кропотливо, изо дня в день, сквозь печали и радости.
«Будет тебе работа — отвечать»
— Что для вас маркирует большую прозу и в чем ее отличие от литературных поделок? Литературовед Александр Генис пишет, что главное — это художественное высказывание, а игра в слова как раз часто выдает автора, которому нечего сказать. Согласны?
— Мммм… пытаюсь представить, как маркируют большую прозу: как товар на полках магазинов? Насчет маркировки не думала. Мне хватает прочитанных двух-трех абзацев, чтобы захотелось или не захотелось читать книгу дальше. Когда вы читаете подлинную литературу, вы, как правило, это сразу чувствуете. У вас на нее отзывается сердце и все ваши пять чувств. Вот когда мороз продирает по шкуре — значит, это настоящее.
Опять же, не знаю, что такое «художественное высказывание». Берусь написать монолог водителя пятнадцатитонки о жизни, на треть состоящий из виртуозного мата. Будет ли он «художественным высказыванием», не знаю, но это будет абсолютная правда жизни, высказанная абсолютно искренне, с болью и страстью. А игра в слова, вернее, работа со словом — непременная часть рабочего процесса любого писателя. Со словом надо уметь обращаться по-всякому. Если надо с ним поиграть, то и поиграть тоже, почему бы и нет.
Фото: Эксмо
— Сейчас модно затевать обучающие поэтические и прозаические студии для взрослых и детей — можно ли научить писать всех желающих, естественно, при наличии способностей и чувства языка, или не стоит за это браться? Считаете ли, что при всей сложности этого пути писатели — все-таки счастливые люди? Хотя бы потому, что им всегда есть чем занять руки и голову.
— Нет, давайте по порядку. Научить всех желающих чему бы то ни было, и не только писательскому ремеслу, невозможно. Ибо мало ли чего человек может желать и к чему он склонен. Я в жизни встречала и литературно одаренных людей, у которых были, казалось бы, все основания для того, чтобы стать писателем. Кроме одного: того, что Гийом Мюссо называет крепкой задницей. Такие люди вполне даже публиковали один-два-три недурных рассказа, а то и на повестушку их хватало. А дальше — стоп машина.
Потому что нудное это занятие — многочасовое сидение на пятой точке, высиживание трудной сцены или даже описания в один абзац. А наутро — вычеркивание всего твоего вчерашнего дня. Так что чувства языка тут явно недостаточно. Ну а уж насчет счастья…Конечно, временами писатели бывают счастливы. Как и все люди. А временами (и очень часто) глубоко несчастны. В этой профессии, уверяю вас, тоже нет ничего особенного. Тоже — работа.
— Вы ведете подкаст, активно общаетесь с читателями. Бывает, что они подсказывают какие-то сюжеты, наводят на замыслы или они рождаются сами собой?
— Общение с читателями, переписку со многими из них, долгие отношения, а подчас и настоящую дружбу я считаю одним из самых дорогих подарков судьбы. Как-то так складывалось всегда, еще с того дня, когда, совсем юной девушкой приехав в Москву, в журнал «Юность», выходивший в те годы трехмиллионным тиражом, я подхватила из рук редактора тяжелую кошелку, плотно набитую конвертами, надписанными разными почерками. И растеряно спросила: «Что это? От кого? Это всё мне?!» «Тебе, тебе… — насмешливо улыбнулась Мэри Лазаревна Озерова. — Будет тебе работа — отвечать». И я увезла с собой в Ташкент эту тяжелую котомку и, поверите ли, — ответила на все абсолютно письма! А это в те времена был немалый труд. Сидела и строчила, строчила… И с тех пор, несмотря на огромное количество писем, ко мне приходящих, стараюсь ответить на них — на все.
Справка «Известий»
Дина Рубина окончила Ташкентскую консерваторию. Ее литературный дебют состоялся в 1971 году в журнале «Юность», известность автору принесла публикация в 1977 году повести «Когда же пойдет снег?..». Автор романов «Вот идет Мессия», «На солнечной стороне улицы», «Почерк Леонардо», «Белая голубка Кордовы», «Синдром Петрушки», трилогий «Русская канарейка», «Наполеонов обоз», «Одинокий пишущий человек». По произведениям Дины Рубиной сняты фильмы «На Верхней Масловке», «Двойная фамилия», «Любка».